Но кимвры избегали битвы с соединенными силами обоих консулов и на сей раз проявили благоразумие, – лучше все-таки дождаться прибытия тевтонов. Они были весьма щепетильны насчет всяких преимуществ перед врагом – настоящий воин ищет соперника, равного ему по силе, но и вступать в бой лишь с половиной своих сил, когда можно спокойно подождать прибытия другой, было неразумно. Тем временем кимвры отправили послов к Марию, прося мира, чтобы остаться на земле, которую они взяли себе во владение: или же пусть им отведут другую, достаточно просторную для них и их братьев. Словом: земли!
Марий: – Каких братьев?
Послы: – Разумеется, тевтонов! (В сторону: „Тупые римляне!")
Тогда все присутствовавшие захохотали – античный хор вступил в античную трагедию рока. Но Марий ответил, что о тевтонах им заботиться нечего, – они уже получили свою долю земли, ровно столько, сколько нужно, чтобы засыпать их.
Послы сообразили, что над ними издеваются, и заговорили грубым языком: это – оскорбление величия как кимвров, так и тевтонов; они отомстят за себя, римлянам не поздоровится, когда тевтоны придут!
Марий: – Они уже здесь.
И по данному им знаку ввели Тевтобода и других тевтонских вождей, закованных в цепи.
Немая сцена, несколько непонятных реплик, которыми обменялись между собой варвары на своем языке; пленники, печальные, как мертвецы, как вестники из царства мертвых, удрученно качали головами: да, это правда, они мертвецы!
Полы шатра Мария распахнулись и запахнулись, выпустив кимврийских послов, и вслед им опять раздался хохот.
Теперь кимвры не стали откладывать бой, быстро построились в боевой порядок и стали вызывать римлян.
Марий оставался в своем лагере, осторожный, предусмотрительный. Он велел солдатам вынуть крючки из метательных копий, чтобы они вонзались глубже в тела врагов.
Так как Марий все не выходил из лагеря, к нему приехал сам князь варваров Бойерик и вызвал его – потребовал назначить день и место битвы, которая должна решить, кому из них владеть страной.
Вот когда римляне и узрели Бойерика. Вид его был страшен: высокий и грузный, как ствол могучего дерева, он почти стоял на земле, а не сидел на спине своего коня, который, впрочем, был средней величины; в плечах и груди варвар был чуть ли не шире своего роста; на голове он носил шлем, увенчанный турьими рогами и пучком красных петушиных перьев. Лицо у него было открытое, суровое, обветренное, с рыжей разбойничьей бородой, – вид непривычный для гладко выбритых римлян; его ледяные голубые глаза, почти заросшие щетиной бровей, глядели исподлобья; надменная осанка, вызывающее выражение лица и оружие под стать внешности: чудовищной величины меч сбоку, копье-вилы в руках, – нелепое оружие: разве его форма не мешала ему самому проникать в тело врага глубже, чем на длину его развилин? Щит был не особенно велик – скромное прикрытие должно было свидетельствовать о храбрости, – и белого цвета, словно вымазанный мелом так, что он виднелся издалека; стало быть, носитель щита не пытался укрыться от взоров врагов!
Сопровождала Бойерика очень небольшая свита – чистое безумие со стороны вождя, от которого зависела судьба сотен тысяч людей! Марий мог бы отдать приказ схватить его и повесить, и варвар знал это, но римлянин дал ему уехать с миром во всем ореоле своей дикой славы. Если все поведение вражеского войска зависело от одного этого человека, который говорил от имени всех, то Марий скрепя сердце решил: пусть уходит подобру-поздорову!
Вызов он принял – не без ехидной насмешки над варваром за столь неримский способ объявления войны. Битва была назначена на третий день после свидания, на Равдийских полях у Верчелли. Там кимвры и были наказаны – в то самое время и на том месте, которое выбрали сами!
Главными причинами поражения кимвров были солнце и жара. Солнце оказалось на стороне римлян в буквальном смысле слова. Марий позаботился о выборе позиции, дававшей ему это преимущество. А если бы он и не позаботился о нем заранее, варвары все равно уступили бы его врагу, опасаясь упреков в недостатке храбрости.
Плутарх свидетельствует: „Большое преимущество римлянам дали во время битвы жара и солнце, которое светило варварам в лицо. Эти народы, будучи, как я ранее отмечал, уроженцами и жителями прохладных, тенистых областей, отлично могли переносить холод, но жары не выдерживали, стонали, обливались потом и должны были защищать лица щитами, ибо битва происходила как раз после солнцеворота, за три дня до новолуния в августе месяце, который тогда назывался секстилем. Сильно способствовало поднятию духа римлян также то обстоятельство, что пыль скрывала от их глаз врага, и они не могли издали испугаться ужасного вида этой бесчисленной массы, но каждый вступал в схватку с тем, с кем сталкивался. Кроме того, римские воины были так обучены и закалены, что ни один не потел и не задыхался, невзирая на то, что схватка было столь жаркая и жара палящая".
Другой древний автор рисует сказочную картину, как варвары таяли, словно снег в полуденный жар; растаял и ледяной король, осмелившийся зайти на юг из своих холодных пустынь!
Оба войска встретились одно перед другим, словно залившие все поля и остановленные какими-то чарами людские волны. Соединенные силы обоих консулов насчитывали свыше пятидесяти тысяч человек, а кимвров и не счесть было, но каждая сторона их каре – обычного их боевого порядка – имела три четверти мили в длину; и Марий перед началом битвы вознес, по свидетельству Плутарха, молитву богам: сложив руки, воздел их к небу и обещал богам гекатомбу.
Какая минута! На земле с невообразимым шумом и топотом сходятся два войска; равнина раскинулась во все стороны, открытая и прекрасная, с вкрапленными в одевающую ее зелень человеческими жилищами; над нею с севера, словно воздушное видение, парит в облаках длинная снежная цепь – Альпы, вековая преграда, через которую все-таки перешагнули вторгнувшиеся сюда кимвры; а над войсками, землей и стремящимися к небу горами – самовечное, неприступное небо… И этот стиснувший зубы безжалостный римлянин, простодушно воздевший руки к небу, словно ребенок, просящий мать поднять его вверх! Невольный жест сильнейшего из всех, словно вдруг объятого стремлением оторваться от земли, готовой оскверниться…
И вот войска начинают сходиться: трубы и рога хрипло ревут друг на друга с обеих сторон – волчица и тур! Дикий хищный вой волчицы, садящейся на задние лапы и воющей на кровавую луну перед тем, как выйти на охоту за добычей для своих детенышей, – завывание римских труб; рев распаленного весенней страстью зубра в бескрайних гулких лесах – возрождается в кривом горле боевых рогов кимвров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50