Старики говорили, что были времена, когда в Баровии было так же безопасно в полночь, как и ясным днем. Почтенная Елена, например, часто рассказывала Анастасии – самым опасным ночью тогда было наступить в навозную кучу, которую прятала темнота.
Анастасия усмехнулась про себя, дошла до каменного кольца и опустилась на землю в тени скалы. Она вспомнила, как мать рассердилась тогда на Елену и прогнала Анастасию, но старуха в тот раз здорово ее насмешила. Улыбка на губах девушки померкла. Все то, о чем рассказывала Елена, ушло еще до рождения старухи.
Теперь ночь таила такое, о чем Анастасия не хотела даже и думать. Людей находили разорванными в клочья волками. Говорили о трупах, в которых не осталось крови. Люди роптали против Страда.
Граф Страд. Казалось, ветер прошептал это имя, звук заметался в верхушках деревьев. На землю, как призраки, беззвучно посыпались белые лепестки яблонь. Анастасия вздрогнула и плотнее закуталась в плащ. Она прислонилась к огромной скале и почувствовала, как эта твердая поверхность странным образом успокаивает ее. Поговаривали, что когда-то это место было священным, но теперь от него остался лишь этот каменный круг.
Анастасия постаралась думать о своем возлюбленном – цыгане. Их безнадежный тайный роман был опасным – и волнующим. Вистани всегда окружала тайна, и это притягивало Анастасию к юному развязному Пете. Его темные глаза были полны волшебства. Его касания были уверенными и опытными. Он ходил, говорил, вел себя так свободно и естественно, как Анастасия, с которой не спускал глаз отец, да и вся деревня, не могла и мечтать. Она думала, что, может быть, влюбилась не столько в Петю, сколько в эту цыганскую вольную жизнь.
Завыл волк, заставив ее позабыть об этих сладостных переживаниях. Сердце ее заколотилось быстрее.
– Скорее, Петя, – умоляюще прошептала она.
Волки, как говорили, были созданием Страда. Анастасия лишь однажды видела хозяина Баровии. Всего несколько дней тому назад, и этого одного раза было достаточно. Он присутствовал на ежегодном весеннем празднике, которым заправлял ее отец. Страд был сухопар и высок, вспомнила она, у него были аккуратно зачесанные черные волосы и глубоко посаженные темные глаза. На нем был безупречный костюм – черный с красной искрой, так что казалось, на ткани застыли капельки крови. Граф странно улыбнулся, когда бургомистр представил свою старшую дочь, и так оценивающе оглядел ее, что ей стало очень неловко. Когда он целовал ей руку, она еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть – его губы были холодны как лед.
Одни говорили, что граф занимается колдовством. Другие шептали, что женщины, понравившиеся графу, бесследно исчезают.
Анастасия услышала какой-то новый звук в ночи, дрожащей рукой плотнее запахнула плащ и постаралась поплотнее прижаться к камню. Звук повторился – шаги, медленные и уверенные. Кто-то направлялся прямо к ней. Если бы хоть круг мог защитить ее. Тут же вспомнились все предупреждения отца о трупах, лишенных крови.
Чужая ладонь вдруг закрыла ей рот. Сердце Анастасии упало, она судорожно стала вырываться из рук напавшего. Она дралась и царапалась, страх придавал ей силы. Тут из облака вынырнула луна, и она обнаружила, что это всего лишь Петя. Он ухмылялся еще шире, чем обычно. Его лицо казалось побелевшим в лунном свете, ночь лишила цвета его яркие одежды и широкие красные шаровары.
– Ты, – выдохнула Анастасия.
Петя же помирал со смеха. Она кинулась на него, заколотила кулачками по его груди, и они вместе упали на землю. Анастасия все еще сопротивлялась, лицо ее раскраснелось от возмущения, и тут Петя подмял ее под себя.
Она подняла на него глаза, и весь ее гнев тут же пропал.
– Ты чертов, сумасшедший вистани! – выдавила она.
Он поднял брови, изобразив недоумение, а потом припал к ней и стал покрывать поцелуями. Анастасия возвращала ему поцелуи и вскоре, как в полусне, подумала, что ночь вовсе не так уж холодна.
Часом позже Петя неохотно распрощался с Анастасией, подождал, пока она проворно забралась по веревке обратно в свою спальню. Вздохнул, покачал головой. Нельзя сказать, что он любил эту девочку – дочь бургомистра. Конечно, она привлекала его, ему будет не хватать ее, когда табор вновь отправится в дорогу. Но она так же не вписывалась в его мир, как он не вмещался в рамки ее жизни. Бургомистр и слышать не захочет о том, что его дочь намерена выйти замуж за цыгана, да и табор вистани не позволит Пете ввести в их племя чужака. Ну и ладно. Такова жизнь. Он втянул ноздрями прохладный воздух и стряхнул всю меланхолию, как собака отряхивается от воды. Была весна, и на свете, кроме женщин, оставалась куча вещей, которые могли доставить удовольствие. Петя закинул за спину тяжелый холщовый мешок и бодрым шагом направился к «Волчьему Логову». Трактир, должно быть, уже полон завсегдатаев, ожидающих, когда Петя придет и станет их веселить.
«Волчье Логово» не было особо веселым местом и в лучшие времена. Это было побеленное трехэтажное здание, и его стены снаружи ярко были расписаны цветочками и листьями. Эти веселые краски, однако, были использованы для пущего контраста с темным нутром трактира. Там всегда было слишком мало света и пивная сохраняла вечный полумрак. От огня, полыхавшего в камине, почти не было света, да и тепла тоже немного. Дела хозяина трактира шли кое-как, потому что слишком немногие осмеливались теперь выходить из дома после заката, да и эти посетители заглядывали нечасто. Сам трактирщик был угрюм, худобой и ростом сильно отличался от приземистых, коренастых жителей селения. Он, однако, был довольно любезен с теми, кого знал, ко всем чужакам же относился с подозрением, хотя все же принимал от них деньги, если, конечно, был уверен в монете.
Если бы Петя немного лучше разбирался в людях, он уловил бы какую-то нехорошую перемену в людях, собравшихся в пивной, когда он вошел бодрым шагом в зал, беззаботно посвистывая. Если бы он был хотя бы несколькими годами старше своих семнадцати, он бы из приличия задержался там на несколько минут и поскорее бы убрался под защиту родного табора. Но он был молод и слишком самоуверен.
Вистани слишком выделялся здесь – сверкающий яркий лис среди стаи темных мохнатых псов. Он хлопнул одного из посетителей по спине, приветствовал другого, бросил монету на стойку перед нахмурившимся трактирщиком.
– Пинту твоего лучшего, чтобы отметить начало сезона, идет?
Трактирщик молча поставил кружку перед Петей.
– Твое здоровье, хозяин! – переполненный наслаждением последнего часа, Петя сделал долгий глоток. Его сверкающие темные глаза обратились к двери – на пороге появилась чья-то фигура и остановилась в замешательстве. – Входи, друг! – крикнул Петя человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Анастасия усмехнулась про себя, дошла до каменного кольца и опустилась на землю в тени скалы. Она вспомнила, как мать рассердилась тогда на Елену и прогнала Анастасию, но старуха в тот раз здорово ее насмешила. Улыбка на губах девушки померкла. Все то, о чем рассказывала Елена, ушло еще до рождения старухи.
Теперь ночь таила такое, о чем Анастасия не хотела даже и думать. Людей находили разорванными в клочья волками. Говорили о трупах, в которых не осталось крови. Люди роптали против Страда.
Граф Страд. Казалось, ветер прошептал это имя, звук заметался в верхушках деревьев. На землю, как призраки, беззвучно посыпались белые лепестки яблонь. Анастасия вздрогнула и плотнее закуталась в плащ. Она прислонилась к огромной скале и почувствовала, как эта твердая поверхность странным образом успокаивает ее. Поговаривали, что когда-то это место было священным, но теперь от него остался лишь этот каменный круг.
Анастасия постаралась думать о своем возлюбленном – цыгане. Их безнадежный тайный роман был опасным – и волнующим. Вистани всегда окружала тайна, и это притягивало Анастасию к юному развязному Пете. Его темные глаза были полны волшебства. Его касания были уверенными и опытными. Он ходил, говорил, вел себя так свободно и естественно, как Анастасия, с которой не спускал глаз отец, да и вся деревня, не могла и мечтать. Она думала, что, может быть, влюбилась не столько в Петю, сколько в эту цыганскую вольную жизнь.
Завыл волк, заставив ее позабыть об этих сладостных переживаниях. Сердце ее заколотилось быстрее.
– Скорее, Петя, – умоляюще прошептала она.
Волки, как говорили, были созданием Страда. Анастасия лишь однажды видела хозяина Баровии. Всего несколько дней тому назад, и этого одного раза было достаточно. Он присутствовал на ежегодном весеннем празднике, которым заправлял ее отец. Страд был сухопар и высок, вспомнила она, у него были аккуратно зачесанные черные волосы и глубоко посаженные темные глаза. На нем был безупречный костюм – черный с красной искрой, так что казалось, на ткани застыли капельки крови. Граф странно улыбнулся, когда бургомистр представил свою старшую дочь, и так оценивающе оглядел ее, что ей стало очень неловко. Когда он целовал ей руку, она еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть – его губы были холодны как лед.
Одни говорили, что граф занимается колдовством. Другие шептали, что женщины, понравившиеся графу, бесследно исчезают.
Анастасия услышала какой-то новый звук в ночи, дрожащей рукой плотнее запахнула плащ и постаралась поплотнее прижаться к камню. Звук повторился – шаги, медленные и уверенные. Кто-то направлялся прямо к ней. Если бы хоть круг мог защитить ее. Тут же вспомнились все предупреждения отца о трупах, лишенных крови.
Чужая ладонь вдруг закрыла ей рот. Сердце Анастасии упало, она судорожно стала вырываться из рук напавшего. Она дралась и царапалась, страх придавал ей силы. Тут из облака вынырнула луна, и она обнаружила, что это всего лишь Петя. Он ухмылялся еще шире, чем обычно. Его лицо казалось побелевшим в лунном свете, ночь лишила цвета его яркие одежды и широкие красные шаровары.
– Ты, – выдохнула Анастасия.
Петя же помирал со смеха. Она кинулась на него, заколотила кулачками по его груди, и они вместе упали на землю. Анастасия все еще сопротивлялась, лицо ее раскраснелось от возмущения, и тут Петя подмял ее под себя.
Она подняла на него глаза, и весь ее гнев тут же пропал.
– Ты чертов, сумасшедший вистани! – выдавила она.
Он поднял брови, изобразив недоумение, а потом припал к ней и стал покрывать поцелуями. Анастасия возвращала ему поцелуи и вскоре, как в полусне, подумала, что ночь вовсе не так уж холодна.
Часом позже Петя неохотно распрощался с Анастасией, подождал, пока она проворно забралась по веревке обратно в свою спальню. Вздохнул, покачал головой. Нельзя сказать, что он любил эту девочку – дочь бургомистра. Конечно, она привлекала его, ему будет не хватать ее, когда табор вновь отправится в дорогу. Но она так же не вписывалась в его мир, как он не вмещался в рамки ее жизни. Бургомистр и слышать не захочет о том, что его дочь намерена выйти замуж за цыгана, да и табор вистани не позволит Пете ввести в их племя чужака. Ну и ладно. Такова жизнь. Он втянул ноздрями прохладный воздух и стряхнул всю меланхолию, как собака отряхивается от воды. Была весна, и на свете, кроме женщин, оставалась куча вещей, которые могли доставить удовольствие. Петя закинул за спину тяжелый холщовый мешок и бодрым шагом направился к «Волчьему Логову». Трактир, должно быть, уже полон завсегдатаев, ожидающих, когда Петя придет и станет их веселить.
«Волчье Логово» не было особо веселым местом и в лучшие времена. Это было побеленное трехэтажное здание, и его стены снаружи ярко были расписаны цветочками и листьями. Эти веселые краски, однако, были использованы для пущего контраста с темным нутром трактира. Там всегда было слишком мало света и пивная сохраняла вечный полумрак. От огня, полыхавшего в камине, почти не было света, да и тепла тоже немного. Дела хозяина трактира шли кое-как, потому что слишком немногие осмеливались теперь выходить из дома после заката, да и эти посетители заглядывали нечасто. Сам трактирщик был угрюм, худобой и ростом сильно отличался от приземистых, коренастых жителей селения. Он, однако, был довольно любезен с теми, кого знал, ко всем чужакам же относился с подозрением, хотя все же принимал от них деньги, если, конечно, был уверен в монете.
Если бы Петя немного лучше разбирался в людях, он уловил бы какую-то нехорошую перемену в людях, собравшихся в пивной, когда он вошел бодрым шагом в зал, беззаботно посвистывая. Если бы он был хотя бы несколькими годами старше своих семнадцати, он бы из приличия задержался там на несколько минут и поскорее бы убрался под защиту родного табора. Но он был молод и слишком самоуверен.
Вистани слишком выделялся здесь – сверкающий яркий лис среди стаи темных мохнатых псов. Он хлопнул одного из посетителей по спине, приветствовал другого, бросил монету на стойку перед нахмурившимся трактирщиком.
– Пинту твоего лучшего, чтобы отметить начало сезона, идет?
Трактирщик молча поставил кружку перед Петей.
– Твое здоровье, хозяин! – переполненный наслаждением последнего часа, Петя сделал долгий глоток. Его сверкающие темные глаза обратились к двери – на пороге появилась чья-то фигура и остановилась в замешательстве. – Входи, друг! – крикнул Петя человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89