Эти мячики сделали муравьи, они яростно защищали свою обитель, когда мы нечаянно их задели. Если жизнеспособность растений Африки зависит от числа колючек на них, эта акация всех переживет. И ее очень любят мухи цеце, так что нам тут пришлось совсем не сладко. Чем дальше мы уезжали, тем сильнее докучали нам мухи.
Естественно, животные тут попадались редко. Только носорогам по душе такие колючие дебри. Мы невольно завидовали их толстой шкуре.
Долина переходила в открытую равнину, где мы увидели одинокую пальму Borassus. Обычно эти пальмы растут у воды. Тут бродило стадо топи, не меньше трех тысяч голов. Такого количества мы еще никогда не видели. Потом нам рассказали, что на этой равнине, которую топи почему-то особенно любят, их собирается до пяти тысяч.
За пять часов мы проехали всего шестьдесят километров и предпочли вернуться кружным путем, около ста километров, только бы не встречаться опять с мухами цеце, муравьями и колючками. На обширной равнине мы снова увидели огромные стада. Кое-где, словно часовые, стояли жирафы, высматривая львов.
К урочищу мы добрались вечером и с радостью увидели, что львята уже ждут нас. Хорошо, если они начинают отвыкать от ночной жизни и берут пример со львов Серенгети, которые ничего не боятся и днем ходят в открытую. Когда мы убедимся, что наши львята сумели освоиться с новыми условиями, можно будет увереннее перевозить и других львов, которым грозит истребление.
Ночь выдалась холодная, в десять часов вечера львята ушли.
Днем мы поехали за свежей добычей. По пути нам встретилась львица, которая раздирала только что убитую антилопу гну, всего в сотне метров от стада. Хищница совершенно не обратила на нас внимания. Возвращаясь через несколько часов, мы увидели, что она оттащила остатки туши к реке и спит в тени, задрав кверху лапы, а гну преспокойно пасутся поодаль.
В лагере нас ждало письмо директора. В нем подтверждалось, что мы должны уехать из Серенгети 31 мая и что больше нам не разрешается привозить мясо для львят.
Мы отправились к урочищу. У Джеспэ пропал аппетит, он был апатичен и к мясу не прикоснулся. Возможно, тут была виновата рана, хотя она и казалась чистой на вид. А может быть, его заразили мухи цеце или клещи, так же как и Эльсу, когда мы выпустили ее в первый раз в области, схожей с Серенгети. Это нас встревожило.
На следующий день мы пошли вдоль урочища, пытаясь в бинокль увидеть Джеспэ. Когда мы наконец разыскали львят, они нас заметили и бросились к скалам. Я попробовала звать их, но это было бесполезно.
Между лагерем и урочищем простерлась самая красивая часть долины. Река петляла здесь среди низких лесистых холмов, где постоянно обитали антилопы импала, водяные и болотные козлы. В этот день покой долины нарушало ржание зебр. Их нескончаемые табуны мчались мимо нас, точно гонимые неведомой силой. Иногда вожаки на миг останавливались, как бы для того, чтобы осмотреться, и тут же с удвоенной скоростью скакали дальше. В одном месте к реке вплотную подступал крутой косогор. Здесь зебры протискивались сплошной массой. Я вспоминала рассказ инспектора о том, как пять тысяч гну скопились у водопоя. Пробиваясь к воде, они буквально топтали друг друга. Когда стадо ушло, он насчитал девятнадцать раздавленных животных.
Зебры, за которыми мы наблюдали, составляли лишь отдельный отряд большой армии в двадцать пять тысяч голов. По пути домой мы поднялись на пригорок между долиной и урочищем львят и увидели стремительно движущееся полосатое море зебр, по краям которого черными островками выделялось около двухсот буйволов.
Пробираясь между темными скалами, я подумала, что плита из такого камня, да к тому же отсюда, из новой обители львят, очень подойдет для могильника Эльсы. Я проверила твердость плиты кусочком кварца, он с трудом царапал ее. Впоследствии каменотес, которому мы поручили выбить на плите имя Эльсы, сказал нам, что испортил пять зубил и никогда больше не возьмется высекать что-нибудь на таком камне.
Когда стемнело, появились львята. Они еще не совсем отвыкли от ночных повадок. Джеспэ отведал рыбьего жира и ушел за машину. После еды брат и сестра пытались затеять с ним игру, но он не поднимался с места, только лизнул их.
На рассвете Гупа и Эльса-маленькая позавтракали, потом стали тормошить Джеспэ, пытаясь увести его в урочище. Наконец он медленно встал и побрел за ними. Я окликнула его, он повернулся и подошел ко мне. Я стала уговаривать его поесть теми же словами, какими раньше уговаривала Эльсу. Он послушался и впервые за три дня притронулся к мясу.
Гупа и Эльса-маленькая все время звали брата. Он поднимал голову, но снова принимался есть, а я понукала его:
- Ну, Джеспэ, ньяма (мясо), ньяма, поешь еще немного!
В конце концов Гупа вернулся, подтолкнул Джеспэ сзади и увел его.
В тот день мы видели птицу-секретаря, она яростно клевала что-то, но вместе с тем явно остерегалась своего врага. Было очень потешно смотреть, как пляшут эти длинные, тонкие ноги, как трясутся перья на голове. Секретарь расправил мощные крылья и продолжал клевать и прыгать, пока в воздухе не мелькнула убитая змея.
На болоте ходили два нарядных венценосных журавля. Видно, они обитали здесь постоянно, потому что мы и потом их тут встречали. К журавлям присоединился аист, очень крупный и красивый, с роскошным черно-белым оперением, ярко-красным клювом с поперечной черной полосой.
У меня еще оставалось немного террамицина, и я решила вечером начать лечить Джеспэ. Хорошо, что он один привык лакать рыбий жир у меня из рук, иначе почти все досталось бы Гупе.
Мясо было уже несвежим, и львята недовольно морщились, нюхая его. Неверно говорят, будто львы нарочно дают мясу полежать, пока оно не протухнет. Другое дело, что голодный зверь сожрет все что угодно.
Хоть бы львята поскорее научились сами добывать себе пищу! Словно прочитав мои мысли, Эльса-маленькая решительно зашагала куда-то с таким видом, будто и впрямь собралась на охоту. Гупа пошел за нею, один Джеспэ остался на месте. Время от времени он поднимал голову, а когда наконец брат и сестра вернулись, он даже не поиграл с ними, было видно, что ему сильно нездоровится.
Покинуть его в таком состоянии мы не могли. И Ибрахим повез в Серонеру письмо инспектору. Мы просили продлить на несколько дней наше пребывание в заповеднике. Но чем же кормить Джеспэ? Времени оставалось мало, и Джордж на свой риск отъехал от парка километров на шестьдесят и застрелил антилопу. Мы знали, что нарушаем запрет, но неужели нам не простят этого грех? Поблизости от границы мы заметили летевший очень низко самолет. Должно быть, продолжают подсчет мигрирующих животных, решили мы. А когда вернулись в лагерь, там уже был инспектор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Естественно, животные тут попадались редко. Только носорогам по душе такие колючие дебри. Мы невольно завидовали их толстой шкуре.
Долина переходила в открытую равнину, где мы увидели одинокую пальму Borassus. Обычно эти пальмы растут у воды. Тут бродило стадо топи, не меньше трех тысяч голов. Такого количества мы еще никогда не видели. Потом нам рассказали, что на этой равнине, которую топи почему-то особенно любят, их собирается до пяти тысяч.
За пять часов мы проехали всего шестьдесят километров и предпочли вернуться кружным путем, около ста километров, только бы не встречаться опять с мухами цеце, муравьями и колючками. На обширной равнине мы снова увидели огромные стада. Кое-где, словно часовые, стояли жирафы, высматривая львов.
К урочищу мы добрались вечером и с радостью увидели, что львята уже ждут нас. Хорошо, если они начинают отвыкать от ночной жизни и берут пример со львов Серенгети, которые ничего не боятся и днем ходят в открытую. Когда мы убедимся, что наши львята сумели освоиться с новыми условиями, можно будет увереннее перевозить и других львов, которым грозит истребление.
Ночь выдалась холодная, в десять часов вечера львята ушли.
Днем мы поехали за свежей добычей. По пути нам встретилась львица, которая раздирала только что убитую антилопу гну, всего в сотне метров от стада. Хищница совершенно не обратила на нас внимания. Возвращаясь через несколько часов, мы увидели, что она оттащила остатки туши к реке и спит в тени, задрав кверху лапы, а гну преспокойно пасутся поодаль.
В лагере нас ждало письмо директора. В нем подтверждалось, что мы должны уехать из Серенгети 31 мая и что больше нам не разрешается привозить мясо для львят.
Мы отправились к урочищу. У Джеспэ пропал аппетит, он был апатичен и к мясу не прикоснулся. Возможно, тут была виновата рана, хотя она и казалась чистой на вид. А может быть, его заразили мухи цеце или клещи, так же как и Эльсу, когда мы выпустили ее в первый раз в области, схожей с Серенгети. Это нас встревожило.
На следующий день мы пошли вдоль урочища, пытаясь в бинокль увидеть Джеспэ. Когда мы наконец разыскали львят, они нас заметили и бросились к скалам. Я попробовала звать их, но это было бесполезно.
Между лагерем и урочищем простерлась самая красивая часть долины. Река петляла здесь среди низких лесистых холмов, где постоянно обитали антилопы импала, водяные и болотные козлы. В этот день покой долины нарушало ржание зебр. Их нескончаемые табуны мчались мимо нас, точно гонимые неведомой силой. Иногда вожаки на миг останавливались, как бы для того, чтобы осмотреться, и тут же с удвоенной скоростью скакали дальше. В одном месте к реке вплотную подступал крутой косогор. Здесь зебры протискивались сплошной массой. Я вспоминала рассказ инспектора о том, как пять тысяч гну скопились у водопоя. Пробиваясь к воде, они буквально топтали друг друга. Когда стадо ушло, он насчитал девятнадцать раздавленных животных.
Зебры, за которыми мы наблюдали, составляли лишь отдельный отряд большой армии в двадцать пять тысяч голов. По пути домой мы поднялись на пригорок между долиной и урочищем львят и увидели стремительно движущееся полосатое море зебр, по краям которого черными островками выделялось около двухсот буйволов.
Пробираясь между темными скалами, я подумала, что плита из такого камня, да к тому же отсюда, из новой обители львят, очень подойдет для могильника Эльсы. Я проверила твердость плиты кусочком кварца, он с трудом царапал ее. Впоследствии каменотес, которому мы поручили выбить на плите имя Эльсы, сказал нам, что испортил пять зубил и никогда больше не возьмется высекать что-нибудь на таком камне.
Когда стемнело, появились львята. Они еще не совсем отвыкли от ночных повадок. Джеспэ отведал рыбьего жира и ушел за машину. После еды брат и сестра пытались затеять с ним игру, но он не поднимался с места, только лизнул их.
На рассвете Гупа и Эльса-маленькая позавтракали, потом стали тормошить Джеспэ, пытаясь увести его в урочище. Наконец он медленно встал и побрел за ними. Я окликнула его, он повернулся и подошел ко мне. Я стала уговаривать его поесть теми же словами, какими раньше уговаривала Эльсу. Он послушался и впервые за три дня притронулся к мясу.
Гупа и Эльса-маленькая все время звали брата. Он поднимал голову, но снова принимался есть, а я понукала его:
- Ну, Джеспэ, ньяма (мясо), ньяма, поешь еще немного!
В конце концов Гупа вернулся, подтолкнул Джеспэ сзади и увел его.
В тот день мы видели птицу-секретаря, она яростно клевала что-то, но вместе с тем явно остерегалась своего врага. Было очень потешно смотреть, как пляшут эти длинные, тонкие ноги, как трясутся перья на голове. Секретарь расправил мощные крылья и продолжал клевать и прыгать, пока в воздухе не мелькнула убитая змея.
На болоте ходили два нарядных венценосных журавля. Видно, они обитали здесь постоянно, потому что мы и потом их тут встречали. К журавлям присоединился аист, очень крупный и красивый, с роскошным черно-белым оперением, ярко-красным клювом с поперечной черной полосой.
У меня еще оставалось немного террамицина, и я решила вечером начать лечить Джеспэ. Хорошо, что он один привык лакать рыбий жир у меня из рук, иначе почти все досталось бы Гупе.
Мясо было уже несвежим, и львята недовольно морщились, нюхая его. Неверно говорят, будто львы нарочно дают мясу полежать, пока оно не протухнет. Другое дело, что голодный зверь сожрет все что угодно.
Хоть бы львята поскорее научились сами добывать себе пищу! Словно прочитав мои мысли, Эльса-маленькая решительно зашагала куда-то с таким видом, будто и впрямь собралась на охоту. Гупа пошел за нею, один Джеспэ остался на месте. Время от времени он поднимал голову, а когда наконец брат и сестра вернулись, он даже не поиграл с ними, было видно, что ему сильно нездоровится.
Покинуть его в таком состоянии мы не могли. И Ибрахим повез в Серонеру письмо инспектору. Мы просили продлить на несколько дней наше пребывание в заповеднике. Но чем же кормить Джеспэ? Времени оставалось мало, и Джордж на свой риск отъехал от парка километров на шестьдесят и застрелил антилопу. Мы знали, что нарушаем запрет, но неужели нам не простят этого грех? Поблизости от границы мы заметили летевший очень низко самолет. Должно быть, продолжают подсчет мигрирующих животных, решили мы. А когда вернулись в лагерь, там уже был инспектор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49