Но несмотря на все эти чудесные новости, я чувствовала себя в Англии все хуже и хуже. Я готова была вынести что угодно, но только не лондонскую суету, да еще в летние месяцы. Я ведь привыкла к безграничному простору, к жизни на свежем воздухе… К счастью, потом я поехала в гости к своим близким друзьям в Серрей. Они приняли меня с чудесным гостеприимством, и сад у них оказался великолепный, так что самое тяжкое время они помогли мне перенести спокойно. Мне приходилось каждый день целый час добираться набитым пригородным поездом до Лондона, а там в еще более душном метро до Кенсингтона — где я принимала физиотерапевтические процедуры. Последнюю часть пути до больницы я шла пешком через Гайд-парк, нередко напевая свою маленькую песенку — я всегда так манила за собой гепардов: «Пиппа-Пиппа-Пиппаланка и смешные малыши, идем, идем, идем, идем, идем…» — и мне казалось, что под звуки этой песенки гибкие, стройные животные бегут за мной по пятам. Часто, цепляясь за что попало в набитом до отказа автобусе, я уносилась в мечтах туда, где были мои гепарды, и мне казалось, что я снова чувствую, как их тела дрожат от довольного мурлыканья.
Мне было очень интересно узнать, как удалось добиться размножения гепардов в Уипснейдском зоопарке, в Бедфордшире, и я поехала туда в первый же свободный день. Животные там содержатся без клеток. Директор зоопарка любезно познакомил меня с записями истории гепарда Хуаниты — она принесла уже два помета. Из этих записей я узнала, что в первом помете, появившемся в 1967 году, два малыша вскоре погибли от рахита, а оставшийся в живых до сих пор тяжело болен.
Второй помет появился на свет в июле 1968 года, теперь им как раз исполнился год, и все они были в прекрасном состоянии. Я видела этих гепардов — они сбились в кучку посередине довольно тесного загончика, где росло развесистое дерево, только сучки у него были слишком хлипкие и не могли выдержать вес гепарда. В дальнем углу был деревянный навес и маленький вольер, в котором лежал больной гепард из предыдущего помета. И кроме этой загородки, здесь нельзя было найти ни единого местечка, где удалось бы затаиться или полазить вволю. В этот загон их перевели из более просторного вольера для того, чтобы посетители могли в любое время увидеть гепардов. Я хорошо знала, как много значила для детей Пиппы возможность играть, спокойно отдыхать, укрывшись от чужих глаз, и поэтому задала себе вопрос: будут ли эти маленькие гепарды впоследствии способны к нормальному размножению?
Но тройке гепардов в зоопарке Риджент-парк, в самом центре Лондона, пришлось гораздо хуже. Каждый из них сидел в крохотном вольере с деревянной конурой в углу, а земля была засыпана гравием, — конечно, так легче поддерживать чистоту, но ведь для гепарда это совершенно неестественная обстановка. Они могли разве что потереться носами через проволочную сетку или им оставалось разглядывать леопардов, львов и тигров, рассаженных по клеткам напротив, — их разделяла только узкая дорожка, с которой посетителям были видны сразу несколько видов кошачьих. Я заметила, что гепарды с полным равнодушием смотрят на львов и леопардов, и еще раз подумала, какие страдания приходится претерпевать диким животным, чтобы хоть как-то приспособиться к этой неестественной жизни, которая заставила их потерять страх даже перед своими природными врагами.
Вечерело, моросил холодный дождь, и одного из гепардов била такая дрожь, что мне стало ясно — дело тут не только в холодной и ненастной погоде. Когда новая туча разразилась ливнем, несчастный гепард продолжал сидеть неподвижно с самым жалким видом, вместо того чтобы спрятаться в конуру по примеру своих родичей. Я позвала служителя и спросила, не болен ли этот гепард, но он ответил, что ничего ему не сделается — просто он не желает заходить в конуру, потому что, видите ли, ему не по нутру запах прежнего обитателя. Я взглянула на небо — дождь, конечно, будет лить до утра — и предложила заменить конуру, но мне объяснили, что ничего нельзя сделать до завтра, пока не придет заведующий. Но я настаивала, чтобы устроили хотя бы временный навес — пусть больное животное по крайней мере укроется от проливного дождя, — и не ушла, пока навес не сделали.
Как может гепард чувствовать себя нормально в таких условиях? Где уж тут говорить о спаривании и размножении! Я очень долго беседовала с директором, стараясь особенно подчеркнуть. что свобода передвижения и возможность уединиться для гепардов гораздо важнее, чем для остальных кошачьих. Я сказала ему, что территория Пиппы в заповеднике Меру занимает шестьдесят три квадратные мили и она бродит повсюду, как ей вздумается, вместе со своими детьми. Ни один зоопарк не сможет предоставить гепарду достаточно просторный вольер, а скрывать зверей от посетителей — это уж никак не вяжется с назначением зоопарка, так стоит ли терять время, средства и труды, пытаясь разводить гепардов в неволе (ведь в любом случае это будут только новые экспонаты или живые игрушки), если эти животные, которых так легко травмировать, прекрасно размножаются в естественных условиях? Пиппа доказала, что это вполне реально — к этому времени она уже принесла за четыре раза пятнадцать детенышей, и шестеро из них выжили. А Пиппе было всего пять лет, и если учесть, что средняя продолжительность жизни гепарда пятнадцать лет, можно предполагать, что число ее выживших детенышей будет в три раза больше — восемнадцать, и все они тоже будут размножаться, так что заросли будут населены новыми, рожденными на свободе гепардами. И еще я внушала ему, что медлить нельзя: в списке животных, которым угрожает вымирание, гепард стоит на втором месте и совершенно необходимо, не теряя времени, обеспечить разведение гепардов там, где они еще могут размножаться.
Я побывала и в Норфолкском парке дикой природы, где Питеру Уэйру удалось добиться размножения фазанов, европейской рыси и других животных. Он занимает пост председателя Комитета охраны природы и размножения диких животных Великобритании и Ирландии и с интересом относится к любому методу, который обеспечил бы спасение исчезающих видов. От него я узнала, что, хотя Общество и поставило своей целью разводить исчезающие виды животных в их естественных местообитаниях, пока удачный результат получен только с обыкновенным филином. Этих птиц реакклиматизировали в ФРГ и Швеции, где они уже перестали встречаться. Он считал, что все попытки размножать в естественных условиях хищных млекопитающих, в особенности крупных африканских кошачьих, пока относятся к разряду утопий. Тогда я напомнила ему, что Эльса и Пиппа уже доказали, что такой утопический идеал вполне может превратиться в действительность, и добавила, что если самых крупных кошек можно сохранить таким путем, то спасти остальных животных, находящихся на грани вымирания, будет не так уж трудно, конечно, если найти необходимые средства и людей, готовых посвятить себя этому делу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55