В VII веке, как известно, основались небольшие, небогатые монастыри на Афоне. Поэтому вторая половина VII и начало VIII века могут быть, по справедливости, рассматриваемы как период, когда монастырское землевладение достигло наибольшего развития и почти что преобладания, подтачивая, благодаря ряду привилегий, финансовые средства государства, и подрывая, благодаря привлечению в монастыри множества здоровых и молодых людей, освобождавшихся этим от несения военной службы, военную мощь империи. Государство с этим мириться не могло. По словам В. Г. Васильевского, «без особенной опасности впасть в ошибку, можно предположить, что перед началом иконоборства восточная церковь не уступала размерами своих территориальных земельных богатств церкви западной. Франкские короли рано начали жаловаться, что их казна остается пустой, что их богатства перешли к епископам и духовенству; к концу VII века целая треть поземельных имуществ во Франкском королевстве принадлежала церкви. Полагаем, что нечто подобное было и в Византийском государстве за то же время».
Исаврийские государи, известные главным образом благодаря своему иконоборчеству, может быть, главное внимание в своей борьбе направляли не на иконы, а на монастырское землевладение, на монастырский феодализм. В эпоху иконоборчества монастырскому феодальному землевладению был нанесен сильный удар предпринятыми правительством многочисленными беспощадными конфискациями земель и обращением монахов и всяких приписанных к монастырям людей в мирское состояние, влекшее за собою отбывание ими государственных повинностей.
Но с окончанием иконоборства и вступлением на престол Македонской династии обстоятельства изменились. Число монастырей стало снова увеличиваться, и еще быстрее стало возрастать количество земли, поступающей в монастырское владение. Феодализирующие процессы в церковно-монастырской области, временно приостановленные иконоборческими императорами, снова стали развиваться в направлении нежелательном и временами опасном для центральной власти. Недавно об этой эпохе Ш. Диль писал: «Хищения продолжались, мощь крупной земельной аристократии все росла, феодализм все развивался. В IX веке кризис получил характер особенной остроты».
В политической жизни страны очень яркую аналогию с западноевропейскими феодальными владыками — герцогами (duces) и графами (comites) — представляют собою экзархи, стоявшие при императоре Маврикии (582—602) во главе двух обширных территориальных образований, двух экзархатов, равеннского и африканского, или карфагенского. Как известно, эти генерал-губернаторы, экзархи, будучи прежде всего военной властью, сосредоточили в своих руках административные и судебные функции и являлись решающей инстанцией при разборе церковных дел в экзархате. ; когда [равеннский] экзарх приезжал в Рим, ему устраивалась почти что царская встреча. Протокол его входа в Рим стал моделью для приемов франкских королей и германских императоров. Так, прием Карла Великого в Риме в 774 году был скопирован именно с приема экзарха. Образец этот так и остался единственно приемлемой моделью для приема в Риме императорских особ. Нет ничего удивительного, что из экзархов выходили претенденты на престол, поднимавшие восстания, как в Карфагене, так и в Равенне, правда, не всегда удачные. Но в начале VII века восстание африканского экзарха Ираклия в результате дало на византийский престол новую династию в лице ее родоначальника, сына только что названного экзарха, также Ираклия.
Характерно, что тот же Маврикий, при котором образовались оба почти независимые экзархаты, во время сильной болезни, приключившейся с ним за несколько лет до смерти, составил найденное и вскрытое уже при Ираклии завещание, в котором он делил доставшуюся ему империю между своими детьми: старшему он отписал Константинополь и восточные области; второму сыну — Рим, Италию и острова, остальные же области он распределил между младшими сыновьями. Это завещание, оставшееся, по-видимому, неизвестным при жизни Маврикия и не приведенное в исполнение вследствие переворота 602 года, свергнувшего Маврикия, представляет собою попытку типичного феодального раздела, какие часто бывали на Западе в эпоху Меровингов и Каролингов и на Руси в удельное время.
Процесс образования фемного строя, в связи с внешними опасностями VII века, когда во главе первоначально очень крупных территорий встала военная власть стратигов, облаченная широкими полномочиями и вобравшая постепенно в себя гражданские функции, также может дать материал для феодальных аналогий. Подобные провинциальные стратиги, передававшие позднее, в IX—X веках, иногда это звание в своем роде из поколения в поколение, являлись как бы наследственными правителями той или другой области и уже по одному этому уходившими из-под прямого контроля императорской власти. Это уже не государственный, а скорее вассальный характер отношений, прекрасно известный из западной жизни в виде наследственных областных правителей, графов и герцогов.
Появившиеся на фоне не прекращавшейся борьбы на восточной границе, особенно в X веке, так называемые акриты — защитники отдаленных границ государства (от греческого слова — ???? — «?раница») — пользовались иногда полунезависимым положением от центрального правительства, сопоставляются не без основания с западноевропейскими маркграфами, то есть правителями пограничных областей-марок (русской украйны). На восточной границе, в ничем не обеспеченной, грабительско-военной обстановке, люди действительно могли считать себя, по словам французского историка Рамбо, «не в провинциях просвещенной монархии, а среди феодальной анархии Запада». Английский историк Дж. Б. Бьюри говорит, что вечная борьба с сарацинами на Востоке выработала новый тип воина, каваллария (???????????), ?о есть конника, рыцаря (Ritter = конник, всадник), «сердце которого стремилось к приключениям и который привык действовать независимо от приказаний императора или военного начальства… В X веке многие из акритов владели обширными доменами и походили скорее на феодальных баронов, чем на римских должностных лиц». Известные малоазиатские фамилии Фокадов, Склиров, Малеинов, Филокалесов, с которыми непримиримо и напряженно, в той или другой форме, боролся Василий II, являются представителями крупных малоазиатских феодалов, которые были, благодаря своим обширным владениям, не только социальной аномалией в государстве, но и создавали для царствовавшей династии уже серьезную политическую опасность, так как они могли сгруппировать вокруг себя и свои военные отряды. Ведь прониар, получавший прению на условии военной службы, имел право или, вероятно, даже был обязан содержать военную дружину, которую при благоприятных обстоятельствах мог доводить до значительных размеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129