– Эх и ух.
Едва Арриман приступил к объяснению правил судейства, как раздались стоны и шлепки, и сквозь гобелен проплыл сэр Саймон, как всегда обернув к Арриману свое страшное бледное лицо.
– Видите ли, – мрачно заметил колдун, – призрак пытается меня отговорить. Он семь раз женился, и семь раз жены толкали его на убийство. Прямо-таки вынуждали убить их.
– Боже правый! – печально воскликнул мистер Чаттерджи. – Позвольте, но каким образом он убил своих жен?
– Одну утопил, вторую заколол, третью задушил – и все в таком духе.
– Хорошо, что он всего лишь призрак, – вздохнул джинн. – А то, не ровен час, ваша новобрачная окажется восьмой.
Арриман метнул в него пронзительный взгляд из-под дьявольски изогнувшихся бровей.
– Сэр Саймон убивает только собственных жен, – пояснил колдун.
Несколько минут он, не отрываясь, смотрел на огонь, как будто в его голове рождалась какая-то новая и очень важная мысль.
– Однако, джентльмены, – прервал молчание Арриман, – вернемся к делу. Я считаю, каждая ведьма может заработать максимум десять баллов. Два за оригинальность, два за силу колдовства, два за красоту исполнения…
Мистер Чаттерджи со свистом вылетел из бутылки и увеличился почти до размера обычного человека. Подобно большинству джиннов, он очень серьезно подходил к своим обязанностям.
Шло время. Удлинялись тени. Колдовской Дозорный мирно посапывал на коврике у камина. А судьи турнира «Мисс Ведьма Тодкастера» все никак не могли закончить обсуждение.
Глава восьмая
Все оказалось не просто плохо, как предсказывал мистер Лидбеттер. Дело приняло ужасный оборот.
Нет, что касается лагеря, то он удался на славу. Для матушки Бладворт, которая была чересчур стара, чтобы жить в палатке, мистер Лидбеттер заказал трейлер. Для остальных он расставил красивые шатры и установил самые лучшие туалетные и душевые кабинки. Но не прошло и суток с появления ведьм на Западной поляне, как началась полнейшая неразбериха.
Матушке Бладворт так и не удалось поселиться в трейлере – там уже каким-то образом обосновалась мадам Олимпия со своим муравьедом. Она презрительно посматривала на остальных ведьм и наотрез отказывалась выполнять свою часть работы. Нэнси и Нора Шаутер в первую же ночь принялись выяснять, чья постель удобнее, и в результате проткнули друг другу надувные матрацы перочинными ножами. Свинья Этель Фидбэг сбежала из загона и, ворвавшись в палатку матушки Бладворт, опрокинула старую ведьму, которая только переоделась в ночную рубашку и ставила себе припарки из мышиной крови. Ну, а Мейбл Рэк все-таки добилась своего – искупала Дорис в походном котле, отчего каша приобрела весьма пикантный привкус.
Во всей этой суматохе Белладонне одной пришлось таскать воду, готовить еду и мыть посуду. Но как она ни старалась (Мейбл Рэк потребовала тушеных рыбьих глаз, а Этель Фидбэг захотелось ежей, жаренных на раскаленных кирпичах), вместо благодарности слышала от ведьм лишь ворчанье да фырканье.
А у Белладонны и без того было тревожно на душе. Мистер Лидбеттер с Лестером вернулись в замок, и Теренсу, как племяннику секретаря, отвели маленькую комнатку в крыле для прислуги. А значит, и Ровер теперь был далеко, в деревянной шкатулке на подоконнике в комнате Теренса. И без компаньона к Белладонне возвращались старые напасти. В первое же утро она обнаружила, что за ночь на ее спальном мешке расцвел страстоцвет, его пышные головки набухли от пыльцы и щекотали губы и нос. А снаружи, встав на задние лапки, ее дожидались шестеро остроухих глазастых крольчат.
– Я больше не белая колдунья, – сказала Белладонна, постаравшись придать голосу строгость. Однако впустила их в палатку и прямо на брезентовом дне вырастила грядку салата. И было ясно, что крольчата останутся с ней надолго.
Жизнь в палаточном лагере на Западной поляне протекала бурно. Но и обитателям замка приходилось нелегко. Мистер Снивеллер, упырь, которому отвели комнату с гобеленами, по старой привычке продолжал по ночам ковырять плесень на стенах подвала и таскать из холодильника сырой фарш. Все это неизменно оказывалось в его постели. К утру он так уставал, что засыпал на ходу, а открывая глаза, то и дело вскрикивал: «Кровь!», «Слизь!» – и нормального разговора с ним не получалось. Бедный мистер Чаттерджи все-таки подхватил простуду и беспрерывно чихал сидя в своей бутылке, так что ее стенки запотели, и он не мог ничего разглядеть. А сам хозяин замка, по словам Лестера, выглядел так, что «можно подумать, он не жениться собрался, а голову на плаху положить».
Во всей этой кутерьме присутствие Теренса оказалось как нельзя кстати. Он выполнял множество мелких поручений, отыскивал носки Арримана, вытряхивал объедки из постели мистера Снивел-лера и менял бумажные платочки в бутылке мистера Чаттерджи, которого мучил насморк. За все дела Теренс брался с радостью и удовольствием, ведь Даркингтон-холл с его дьявольски хитроумным лабиринтом, зловонной лабораторией и жутким зоопарком казался ему самым восхитительным местом на свете.
А когда у Теренса не было других забот, он изучал сэра Саймона Монтпелье и вскоре уже знал о хмуром женоубийце не меньше Арримана. Он выяснил, что призрак появлялся, как правило, в чулане для метел, стонал, чем-то постукивал, издавал один-другой вопль отчаяния, а затем принимался без устали хлопать себя ладонью по лбу. Ни на минуту не прекращая своего излюбленного занятия, печальный призрак проходил через прачечную, поднимался в библиотеку, пробирался сквозь пару книжных шкафов и чучело бизона и, наконец, просачивался сквозь гобелен с изображением утыканного стрелами мужчины, которого сжигали на костре. Появлялся сэр Саймон неизменно во время ужина и портил всем аппетит.
– Вот увидишь, зрелище будет потрясающее! – убеждал Теренс Белладонну, пока та помешивала кашу в котелке над костром. Сейчас все шарахаются от сэра Саймона – такой у него мрачный и зловещий вид. А когда он пройдет сквозь гобелен и оживет, зрители придут в восторг.
– Ох, Теренс, как я на это надеюсь, – вздохнула Белладонна.
– Крольчата по-прежнему жили в ее палатке, страстоцвет и не думал увядать, а деревце неподалеку было усыпано золотистыми грушами. – Скажи, – продолжала Белладонна, – а как он? Все грустит?
Конечно, она спрашивала об Арримане. Ее мысли были постоянно заняты им.
– Ну, немного. Правда, он еще не видел тебя и не подозревает, что выиграешь ты.
– Да, – согласилась Белладонна, – этого он точно не знает.
И она почувствовала себя гораздо более черной и могущественной колдуньей. Так случалось всегда, когда рядом оказывался Теренс.
И вот наконец все приготовления и суматоха остались позади. Занялся рассвет первого дня турнира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Едва Арриман приступил к объяснению правил судейства, как раздались стоны и шлепки, и сквозь гобелен проплыл сэр Саймон, как всегда обернув к Арриману свое страшное бледное лицо.
– Видите ли, – мрачно заметил колдун, – призрак пытается меня отговорить. Он семь раз женился, и семь раз жены толкали его на убийство. Прямо-таки вынуждали убить их.
– Боже правый! – печально воскликнул мистер Чаттерджи. – Позвольте, но каким образом он убил своих жен?
– Одну утопил, вторую заколол, третью задушил – и все в таком духе.
– Хорошо, что он всего лишь призрак, – вздохнул джинн. – А то, не ровен час, ваша новобрачная окажется восьмой.
Арриман метнул в него пронзительный взгляд из-под дьявольски изогнувшихся бровей.
– Сэр Саймон убивает только собственных жен, – пояснил колдун.
Несколько минут он, не отрываясь, смотрел на огонь, как будто в его голове рождалась какая-то новая и очень важная мысль.
– Однако, джентльмены, – прервал молчание Арриман, – вернемся к делу. Я считаю, каждая ведьма может заработать максимум десять баллов. Два за оригинальность, два за силу колдовства, два за красоту исполнения…
Мистер Чаттерджи со свистом вылетел из бутылки и увеличился почти до размера обычного человека. Подобно большинству джиннов, он очень серьезно подходил к своим обязанностям.
Шло время. Удлинялись тени. Колдовской Дозорный мирно посапывал на коврике у камина. А судьи турнира «Мисс Ведьма Тодкастера» все никак не могли закончить обсуждение.
Глава восьмая
Все оказалось не просто плохо, как предсказывал мистер Лидбеттер. Дело приняло ужасный оборот.
Нет, что касается лагеря, то он удался на славу. Для матушки Бладворт, которая была чересчур стара, чтобы жить в палатке, мистер Лидбеттер заказал трейлер. Для остальных он расставил красивые шатры и установил самые лучшие туалетные и душевые кабинки. Но не прошло и суток с появления ведьм на Западной поляне, как началась полнейшая неразбериха.
Матушке Бладворт так и не удалось поселиться в трейлере – там уже каким-то образом обосновалась мадам Олимпия со своим муравьедом. Она презрительно посматривала на остальных ведьм и наотрез отказывалась выполнять свою часть работы. Нэнси и Нора Шаутер в первую же ночь принялись выяснять, чья постель удобнее, и в результате проткнули друг другу надувные матрацы перочинными ножами. Свинья Этель Фидбэг сбежала из загона и, ворвавшись в палатку матушки Бладворт, опрокинула старую ведьму, которая только переоделась в ночную рубашку и ставила себе припарки из мышиной крови. Ну, а Мейбл Рэк все-таки добилась своего – искупала Дорис в походном котле, отчего каша приобрела весьма пикантный привкус.
Во всей этой суматохе Белладонне одной пришлось таскать воду, готовить еду и мыть посуду. Но как она ни старалась (Мейбл Рэк потребовала тушеных рыбьих глаз, а Этель Фидбэг захотелось ежей, жаренных на раскаленных кирпичах), вместо благодарности слышала от ведьм лишь ворчанье да фырканье.
А у Белладонны и без того было тревожно на душе. Мистер Лидбеттер с Лестером вернулись в замок, и Теренсу, как племяннику секретаря, отвели маленькую комнатку в крыле для прислуги. А значит, и Ровер теперь был далеко, в деревянной шкатулке на подоконнике в комнате Теренса. И без компаньона к Белладонне возвращались старые напасти. В первое же утро она обнаружила, что за ночь на ее спальном мешке расцвел страстоцвет, его пышные головки набухли от пыльцы и щекотали губы и нос. А снаружи, встав на задние лапки, ее дожидались шестеро остроухих глазастых крольчат.
– Я больше не белая колдунья, – сказала Белладонна, постаравшись придать голосу строгость. Однако впустила их в палатку и прямо на брезентовом дне вырастила грядку салата. И было ясно, что крольчата останутся с ней надолго.
Жизнь в палаточном лагере на Западной поляне протекала бурно. Но и обитателям замка приходилось нелегко. Мистер Снивеллер, упырь, которому отвели комнату с гобеленами, по старой привычке продолжал по ночам ковырять плесень на стенах подвала и таскать из холодильника сырой фарш. Все это неизменно оказывалось в его постели. К утру он так уставал, что засыпал на ходу, а открывая глаза, то и дело вскрикивал: «Кровь!», «Слизь!» – и нормального разговора с ним не получалось. Бедный мистер Чаттерджи все-таки подхватил простуду и беспрерывно чихал сидя в своей бутылке, так что ее стенки запотели, и он не мог ничего разглядеть. А сам хозяин замка, по словам Лестера, выглядел так, что «можно подумать, он не жениться собрался, а голову на плаху положить».
Во всей этой кутерьме присутствие Теренса оказалось как нельзя кстати. Он выполнял множество мелких поручений, отыскивал носки Арримана, вытряхивал объедки из постели мистера Снивел-лера и менял бумажные платочки в бутылке мистера Чаттерджи, которого мучил насморк. За все дела Теренс брался с радостью и удовольствием, ведь Даркингтон-холл с его дьявольски хитроумным лабиринтом, зловонной лабораторией и жутким зоопарком казался ему самым восхитительным местом на свете.
А когда у Теренса не было других забот, он изучал сэра Саймона Монтпелье и вскоре уже знал о хмуром женоубийце не меньше Арримана. Он выяснил, что призрак появлялся, как правило, в чулане для метел, стонал, чем-то постукивал, издавал один-другой вопль отчаяния, а затем принимался без устали хлопать себя ладонью по лбу. Ни на минуту не прекращая своего излюбленного занятия, печальный призрак проходил через прачечную, поднимался в библиотеку, пробирался сквозь пару книжных шкафов и чучело бизона и, наконец, просачивался сквозь гобелен с изображением утыканного стрелами мужчины, которого сжигали на костре. Появлялся сэр Саймон неизменно во время ужина и портил всем аппетит.
– Вот увидишь, зрелище будет потрясающее! – убеждал Теренс Белладонну, пока та помешивала кашу в котелке над костром. Сейчас все шарахаются от сэра Саймона – такой у него мрачный и зловещий вид. А когда он пройдет сквозь гобелен и оживет, зрители придут в восторг.
– Ох, Теренс, как я на это надеюсь, – вздохнула Белладонна.
– Крольчата по-прежнему жили в ее палатке, страстоцвет и не думал увядать, а деревце неподалеку было усыпано золотистыми грушами. – Скажи, – продолжала Белладонна, – а как он? Все грустит?
Конечно, она спрашивала об Арримане. Ее мысли были постоянно заняты им.
– Ну, немного. Правда, он еще не видел тебя и не подозревает, что выиграешь ты.
– Да, – согласилась Белладонна, – этого он точно не знает.
И она почувствовала себя гораздо более черной и могущественной колдуньей. Так случалось всегда, когда рядом оказывался Теренс.
И вот наконец все приготовления и суматоха остались позади. Занялся рассвет первого дня турнира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36