Ранней весной 106 года война против захватчиков вспыхнула в полную силу. Загорелись селения даков, перешедших на сторону цезаря. Подвижные отряды мстителей наносили молниеносные удары и скрывались в горах и чащах так же быстро и внезапно, как и появлялись. Римское командование забило тревогу. Выстроенные фронтом гигантской облавы легионы Траяна принялись прочесывать местность. Вновь на дорогах забугрились отрубленные головы римских солдат. Озверевшие легионеры приступили к планомерному истреблению уцелевших поселков. Даки ответили еще большей жестокостью в отношении попадавшихся к ним в руки римлян.
Хаген Убей Сразу отправил лазутчиков к маркоманнам и квадам. Берсеркры организовали ряд крупных провокаций на лимесе Декуманских полей. Корнелий Тацит, наместник Верхней Германии, проявил величайшую выдержку. Траян, Авидий Нигрин и Глитий Агрикола понимали невозможность отправки войск в карательную экспедицию на земли германцев. Империи грозила опасность быть втянутой в большую и длительную войну на западе. В сочетании с пожаром лесной войны даков это попахивало поражением. Децебал, неуловимый, безжалостный, резал на постах часовых, уничтожал гарнизоны небольших кастр, команды фуражиров. Вновь в налетах стали принимать участие отряды сарматской и роксоланской кавалерии. Золото из тайников Дадесидов заставляло осмотрительных степных вождей забывать об осторожности и посылать конников в Дакию в обмен на солнечные слитки. Отравленные сарматские стрелы не знали промаха. Поводья степных коней сплошь унизывали сморщенные скальпы. Римские алы теряли всадников и лошадей в тщетной гонке за невидимым, не дающимся в руки противником.
– Я порой не знаю, что делать! – вскричал однажды на совещании в Кастра Траяна префект конницы Лузий Квиет. – Мои мавретанцы и галлы того и гляди откажутся конвоировать обозы и сопровождать пехотные когорты!
– Ждать! – холодно оборвал чернокожего полководца Траян. – Ждать и жечь! Все, что сопротивляется. Или вызывает подозрение на противодействие нашему пребыванию в провинции. Награждайте преданных старейшин и вождей варваров. Не пройдет и полгода, и они сами принесут живого Децебала в охотничьем мешке.
Он знал людей и войну. Главы родов устали от пожаров и крови. Сила всегда вызывала уважение. Выстроенные здания Колонии Ульпия Траяна влекли к себе дакийскую знать. Лязгающий шаг легионов, заполонивших Дакию, наглядно свидетельствовал о могуществе завоевателей. Начало марта ознаменовалось наделением ветеранов похода земельными участками. Почетная отставка легионеров в самый разгар вспышки сопротивления даков подействовала ошеломляюще. Децебал с горсткой сторонников уже не существовал для Траяна. Теперь даже колебавшиеся поняли, кто подлинный правитель Дакии. Дерзкие налеты свергнутого царя только будили скрытое раздражение. Децебал не понимал, да и не мог понять, что каждый новый успех мстителей-даков сокращает число его приверженцев. История не оставила места царю Децебалу в римской провинции Дакия.
4
– Сука! Вонючка!
– Убью!
– Прекратите во имя бессмертных богов!
– Заткнись, преторианский ополосок!
На шестнадцатом милевом знаке от Апулы кипела драка. До сорока отставных ветеранов XIII Сдвоенного, V Македонского и VII Клавдиевого легионов лупили друг друга кулаками на перекрестке Декумануса и Кардо. Священный символ Громы, который сутки назад устанавливали с жертвоприношением и молитвами, теперь валялся на пыльном полотне дороги, и дерущиеся топтали его ногами. Землемер и два жреца, стиснутые вошедшими в раж вояками, получали тумаки отовсюду. Меммий, подсиненный во многих местах, махал накрученным на запястье широким военным поясом. Фортунат, сбитый с ног, полз на уровне колен потасовщиков и исправно получал пинки. От своих и чужих. В пылу не разбирали. Неподалеку, как два мифических близнеца, лежали Минуций Квадрат и рябоватый центурион-преторианец. Рты оглушенных были широко открыты. Веки Квадрата подрагивали. Он начал приходить в себя.
Конец баталии положил младший сынишка Меммия. Пацан во весь дух помчался в пат и привел за собой декуриона и два десятка жен легионеров.
– Отставить! Безмозглые бараны! Меммий, сволочь! Прекрати! Всех отдам под суд! Ответите задницей!!!
Ветераны обернулись на крик. Опустили кулаки. Начали медленно расходиться. Охая и причитая, жена Квадрата принялась поливать на лоб мужа воду. Девочка-подросток подала ей чистое холщовое полотенце. Старый гастат открыл глаза.
Драку затеял Меммий. Легионеры, получившие наделы под Апулой, поначалу были довольны. Землемеры пообещали размерить участки так, как это просили отставники. По шестьдесят и одной второй югера на человека, считая землю на склонах гор по полтора югера за один. Но произошло непредвиденное. В паг демобилизовались три солдата преторианских когорт. Согласно закону преторианцы получили по двести югеров на одного человека. Меммий и компания ветеранов из рядовых гастатов взбеленились. Гвардейцы нагло потребовали отвести их наделы ближе к долине, а не горам. Недовольство, скрывавшееся в период разметки полей, прорвалось в час жеребьевки. Слово за слово, Меммий, верный своей давней привычке, засветил «пентюху с Палатина» фонарь под глазом. Чего-чего, а опыта иммуну было не занимать. Здоровый кряжистый преторианец грохнулся без чувств. Приятели того, недолго думая, в четыре кулака «приласкали» Минуция Квадрата. Когда по зубам получил землемер, равнодушных не осталось.
Септимий поднял перевернутую урну с раскатившимися во все стороны дощечками номеров. Жрец наотрез отказался продолжать процедуру. Но у легионеров, остывших от драки, был такой жалкий вид, что слуга богов, в прошлом тоже член армейского коллектива, не выдержал.
– Ладно! Но ты, Меммий, еще попомнишь этот день!
– Надо бы! – поддержал жреца снизу стонущий Минуций Квадрат. Его жена, худая светлая гельветка, злобно посмотрела на иммуна.
– Раскудахтались... – ветеран напыжился, хотя имел смущенный вид. Один из преторианцев с двумя ссадинами под ухом, посовещавшись с товарищами, выступил вперед:
– Септимий, давай, чтобы ни вашим ни нашим. Один надел 197 в долине и два – на косогоре.
– Барра! Давно бы так! Манилий! Неси сюда амфору моего секретного!
Сынишка Меммия в синей замызганной тунике побежал по дороге в поселок. Декурион установил сосуд на подставку, затем поднял и водрузил на прежнее место изображение священного инструмента. Жрец скороговоркой прочел молитвы Термину и Юпитеру Величайшему и открыл жеребьевку.
Ветераны замялись. Никому не хотелось испытывать судьбу первым. Взгляды обратились к зачинщику свалки. Меммий сплюнул, покрутил головой и, косолапо ступая, приблизился к кувшину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137