– Еще бы! – сказал Василек. – Весна придет, поля зазеленеют, жаворонок запоет свою радостную песенку, роса жемчуга рассыплет, цветы и луга расстелются узорчатым ковром, плуги пойдут отваливать черную землю, послышится мычание волов, окрики пахарей. Лето наступит, вскинешь на плечо ружье – и айда на болото. Дикую утку подстрелишь, в ягдташ положишь, взглянешь на голубое небо, улыбнешься приятным мыслям. А вокруг поля шумят золотыми колосьями, лен цветет голубыми цветочками, ягоды краснеют, с лугов сеном пахнет, пчелы жужжат вокруг липы… Осень пришла – яблоки, груши и сливы так и гнутся под тяжестью плодов, в березовой роще рыжиками да боровиками пахнет, а в праздник урожая золотой колос сплетается в венке с цветами и орехами. Солнце еще не взошло, в полях туман, а по ним уже охотники скачут. Лес замер, слушает заливистый лай гончих; белки черными глазками на охотников с верхушек деревьев поглядывают. Вдруг прогремел выстрел, за ним другой: пиф-паф! Далеко разнеслось эхо, послышались ликующие крики и пение охотничьего рожка.
– Хорошо ты рассказываешь, мой верный Василек, очень хорошо! – молвил король Светлячок, который до сих пор молча прислушивался к разговору своей свиты, и лицо его осветилось ласковой улыбкой. – Вот бы нам пожить в таком местечке!
Старый король не успел договорить и с лица его еще не сбежала улыбка, когда телега, стукнувшись о камень, свернула на проселок. Кляча Петра радостно заржала, почувствовав близость дома.
Вскоре телега остановилась, и крестьянин сказал своим седокам:
– Ну, король и вы все, слезайте! Приехали!
– Как! Куда! – загалдели гномы, вертя головами и вытягивая шеи. – Ведь здесь ничего нет!
– Как это ничего? – возразил Петр. – Вот мой дом, чего же вам еще!
Забрезжил рассвет.
Видят гномы: стоит низенькая, убогая мазанка, соломенная крыша скособочилась, свисает чуть ли не до земли, дыры ветками заткнуты, плетень вот-вот в бурьян завалится, а над плетнем высокая ива простирает ветви, словно руки; в запущенном саду – вишни в белом цвету. И надо всем – дружное кваканье лягушек и заливистое щелканье соловья, встречающего зарю.
– Ты что, шутишь, что ли? – закричали гномы.
– Чего мне шутить? – равнодушно отозвался Петр. – Вот хата, вот лес, вот ручей; кто хочет, оставайся, а кому не нравится – скатертью дорога! И стал распрягать лошадь. Потом достал воды из колодца, вылил в колоду, как будто никаких гномов и в помине нет. – Что же мы будем есть в этой дыре? – спрашивают они.
– Мои дети с голоду не померли, и вы не помрете!
– А куда мы сокровища денем? – не унимаются гномы. – Маковая головка невелика, поди, и то в ней сто раз по тысяче зернышек умещается!
– А король? Где же мы короля поселим? – опять закричали гномы. – Вон солнышко познатней вашего короля, а моей бедностью не брезгает, каждый день в хату заглядывает…
Тут никогда не унывающий Петрушка заплясал вокруг телеги и запел:
Под ногами бугорок,
Сверху – неба лоскуток!
Ах, зачем нам, братцы-гномы,
Терема, дворцы, хоромы!…
Но на него зашикали со всех сторон. Гномам было не до шуток, и недовольные роптали все громче.
На востоке засияла голубая утренняя звезда, и вскоре совсем рассвело.
Король Светлячок поднял свой скипетр, и свита сразу угомонилась.
– Привет тебе, приют бедности и труда! – промолвил он.
II
Низенькая липовая дверь тихо скрипнула, и в мазанку вместе со светом утра проскользнули гномы.
Изо всех углов горницы выглядывала нищета. Чуть ли не половину ее занимала огромная печь с просторным запечком. Перед печкой, свернувшись в клубок, спал серый кот и лежала вязанка сухого хвороста, стянутая веревкой. В углу стояло ведро с водой, на нем – жестяная кружка; на лавке – несколько перевернутых вверх дном горшков, рядом – сосновый стол, две табуретки, корзинка, а в ней немножко картошки. Забавный вид был у гномов, когда они, таращась на это убожество, но не смея громко жаловаться в присутствии короля, подталкивали друг друга и показывали глазами на пустую печь, на колченогую скамью, на жалкую корзинку – единственную кладовую бедного крестьянина. Их длинные носы вытянулись еще больше, усы повисли.
Один беспечный Петрушка скакал по хате и дурачился, смеясь и потирая руки:
– А чем не дворец? Чем не хоромы? Разве нам тут плохо будет? Нисколечко! Заживем по-царски. Смотрите, смотрите, заря светит сквозь крышу! Гляньте, сколько алых и золотых роз она по хате рассыпала! А вон под балкой ласточкино гнездо! Свет разбудил птиц, и они расщебетались. Слышите? Потолок дрожит от птичьего щебета, от трепетанья крыльев! А вон в разбитое окно заглядывает куст сирени! Какой приятный, свежий запах! Какие пышные лиловые кисти! А куст весь в алмазах, в каждом листочке – алмаз! И в каждом алмазе – радуга! Думаете, роса? Нет! Это не роса, а драгоценные камни! А в кустах соловей поет свою утреннюю песню! Слышите? На охапке соломы в углу спали два мальчугана. Их русые головенки утопали в золотой соломе, из распахнувшихся на груди холщовых рубашек выглядывало худое смуглое тело. Видно, холод пробрал их весенней ночью: они лежали обнявшись и тесно прижавшись друг к другу. – А вот и королевичи! – закричал Петрушка.
Подошли и другие гномы, и жалость смягчила их лица, разгладив морщины, стерев недовольство.
– Бедняжки! – прошептал один.
– Сиротки! – отозвался другой.
– Вот горе-то! – молвил третий.
Король Светлячок склонил над спящими свой скипетр и сказал:
– Пусть светят вам зори и ласточки щебечут над вами! Растите под сенью лип и сирени! Растите и набирайтесь сил!
И золотым скипетром прикоснулся к льняным головкам. Тут в хату, поставив лошадь в конюшню, вошел Петр. Нагнулся в низких дверях, снял шапку и кинул ее на стол.
Любопытные гномы обступили его, спрашивая наперебой.
– Чьи это дети?
– Мои, чьи же еще! Было этой мелюзги и побольше, да бог прибрал, как жена померла. Вот только двое осталось.
– Пусть растут крепкими и здоровыми! – повторил король и подал знак свите перенести сокровища из телеги в подпечье. Гномы проворно принялись перетаскивать ларцы и сундуки в подпечье и прятать их в мышиные норы; они делали это так тихо, что даже кот, спавший перед печкой, не проснулся.
Петр равнодушно следил за ними. Когда рассвело, он хорошо разглядел, что это за сокровища: просто сор да камешки. То, что ночью слепило глаза, сияя, блестя, пламенея и переливаясь всеми цветами радуги, оказалось песком да щебнем, а бруски золота и серебра – палочками и сучками. Когда гномы перенесли свои сокровища и сами спрятались в мышиные норки, Петр постучал кнутовищем по земляному полу и крикнул:
– Эй, Куба, Войтек! Вставайте, лежебоки, да поживей! Не видите, отец воротился!
Мальчики зашевелились на соломе и, протирая глаза, спросили сонными голосами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37