— Тому, что он моложе!.. Что он намного нормальней и естественней нас с гобой. И к тому же умеет веселиться.
— Да, ты, видимо, здорово выпил сегодня! Неужели не понимаешь, что все над ним просто смеялись?
— Они просто радовались вместе с ним.
— Ты и вправду пьян, — убежденно заявил Несси. — Я уж было думал, что с тех пор ты протрезвился, но нет!
— Пусть так. Что из того?
— Как что? Значит, ты невменяемый. Со мной так было однажды. Я даже не знал, что делаю.
Кирилл засмеялся.
— Ты и сейчас этого не знаешь. Сам себя не можешь понять.
— Не так уж трудно… Я, конечно, не светило мировой науки, как Кавендиш. Но и не такой дурак, как он. Все, что я делаю, по меньшей мере необходимо и полезно.
Кирилл долго молчал, потом, собравшись с духом, ответил:
— Нет. Все, что ты делаешь, абсолютно бесполезно. И для людей, и для тебя самого!
Сначала Несси просто его не понял.
— Как это? А моя работа?
— Какая там работа? — с досадой сказал Кирилл. — Разве ты способен понять разницу между работой и творчеством?
Действительно, разницы для Несси не было. И, не зная, что ответить, он просто замолчал, смутно догадываясь, что Кирилл на этом не остановится. Так оно и оказалось.
— Думаешь, решить какую-нибудь задачу — и в самом деле работа, достойная человека? — заговорил он. — Компьютеры делают это гораздо лучше. Человек должен уметь поставить задачу. Или создать теорию. Или открыть истину, все равно какую, лишь бы другим она ранее была неведома. Ты этого не делаешь, Несси. И даже не сознаешь, что с бешеной скоростью крутишься вхолостую, как колесо без трансмиссии.
Он замолк. Темное веко облака приподнялось, показался красноватый глаз луны. Несси выпрямился у балюстрады, белый и безжизненный, как статуя.
— Тогда почему меня держат на работе? — спросил он. — Да еще в академии?
— Ты для них всего лишь эксперимент, — холодно ответил Кирилл. — Морская свинка, обезьяна, подопытная собачка. Опыт начался и должен быть доведен до конца. Хотя всем уже давно ясно, что толку от него никакого.
Несси глубоко перевел дух.
— Так. Теперь и мне ясно, что ты меня ненавидишь, — сказал он совершенно спокойно. — Из-за этого болвана? Из-за Кавендиша? Я и раньше подозревал, что ты разделяешь его полоумную теорию об энтропии человеческих обществ.
— Конечно, разделяю! — внезапно взорвался Кирилл. — Верно, не совсем. Но рядом с тобой мне хочется поверить в нее до конца. И знаешь, из-за чего? Из-за твоей бесчувственности, самоуверенности. Из-за пустой самонадеянности твоего еще более пустого ума. Поэтому ты и Кавендиша ненавидишь.
— Кавендиш — старая тряпка! — сказал Несси. — Лучше умереть, чем быть на него похожим.
— Нет, Несси. Ты не можешь ни на кого быть похожим… Ужасно, если другие станут походить на тебя. А так ты безвреден. И даже чем-то порой мне симпатичен. Жалко мне тебя, Несси, я, верно, единственный человек в мире, который тебя жалеет. И все же, если бы я мог, я бы тебя уничтожил…
— Почему же ты этого не сделаешь?
— Потому что я человек! — яростно заорал Кирилл. — Потому что у меня есть совесть!
— А у меня нет! — сказал Несси.
В какую-то долю секунды он вскинул Кирилла над головой с такой легкостью, словно тот был не человек, а полый внутри портновский манекен. И с силой швырнул его в темную бездну. Юноша не издал ни звука, будто испустил дух еще в руках Несси. Нет, нет, он был жив! Тело его жалко и беспомощно дернулось, словно хотело уцепиться за что-то невидимое. Потом он исчез.
Несси так и остался стоять у балюстрады, выпрямившись, вскинув вверх руки. Прошла целая вечность, пока не послышался глухой мертвый удар о скалы. Мертвая, белая, безжизненная молния пронзила его душу, рассекла ее словно ударом сабли. И в этом ослепительном свете он на мгновение увидел себя. Голого, израненного, с отчаянно вскинутыми к небу руками. Берег был крутой, каменистый, мимо него стремительно неслась страшная черная вода — не просто вода, а стихия, — волоча громадные, вырванные с корнем деревья. Корни их торчали и извивались среди волн, словно руки утопленников. Потом небо снова ослепительно вспыхнуло, и все исчезло.
Наконец Несси пришел в себя. Облака рассеялись, над горизонтом светила луна, по-прежнему далекая и безучастная. Несси не торопясь вернулся к себе в комнату, лег и тут же заснул.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Ранним утром следующего дня тело Кирилла нашли среди белых ноздреватых скал берега. Впрочем, телом его назвать было довольно трудно, настолько оно было разбито и изуродовано. Черная кровь засохла на камнях, над нею уже кружили осы. Те, кто первым увидел его, в ужасе разбежались. Потом явилась милиция, портье опознал тело. После краткого осмотра разбудили Несси. Было около шести — время, когда тот обычно совершал свой кросс. Но сейчас он спал. Дверь его комнаты была не заперта, следователь вошел свободно. Дежурный лейтенант, порядком бледный и расстроенный, первым подошел к постели. Несси открыл глаза и поднял на него ясный взгляд, в котором тлело еле заметное удивление.
— Где ваш друг? — спросил лейтенант.
Несси бросил взгляд на соседнюю кровать. Она была аккуратно застелена — со вчерашнего вечера до нее явно никто не дотрагивался.
— Вчера я вернулся один, — ответил Несси.
— Когда вы его видели в последний раз?
Несси неохотно рассказал. Были вместе с Кавендишем в «Цыганском таборе», там они, Кирилл и философ, изрядно выпили. Нет, нет — сам он не пьет, просто сидел, смотрел на них и порядком скучал. Вернулись часам к трем, кое-как устроили Кавендиша у него в номере. Затем вместе поехали на лифте на седьмой этаж, к себе. Кирилл пожаловался, что у него кружится голова и что вряд ли ему удастся заснуть. Тогда Несси предложил ему подняться на террасу, на крышу, и посидеть там немного на свежем воздухе, пока не протрезвится. Сам он вышел у себя на этаже, а Кирилл поехал дальше.
Наступило краткое молчание. Лейтенант ожидал, что Несси спросит: «Где же Кирилл? Не случилось ли с ним чего?» Но тот молчал и смотрел на него все тем же холодным, непроницаемым взглядом.
— Ваш Друг бросился ночью с террасы, — внезапно сказал лейтенант, — и разбился на скалах.
— Бросился? — переспросил Несси спокойно. — Это исключено.
— Почему?
— Потому что он был в великолепном настроении.
— Тогда, может быть, его сбросили.
— Это уж совершенно нелепо! — возразил Несси. — Кто его сбросит? Кирилл был такой деликатный и воспитанный. Разве он мог кого-нибудь спровоцировать? Это исключено.
— Может быть, ревность?
— Нет, нет… Мы же все время были вместе.
— Ограбление?
— Нашли при нем деньги?
— Сто пятьдесят левов.
— Да, это его деньги. Мы здесь за счет Академии наук.
Лейтенант помолчал.
— У вас есть какие-нибудь предположения?
— Только одно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Да, ты, видимо, здорово выпил сегодня! Неужели не понимаешь, что все над ним просто смеялись?
— Они просто радовались вместе с ним.
— Ты и вправду пьян, — убежденно заявил Несси. — Я уж было думал, что с тех пор ты протрезвился, но нет!
— Пусть так. Что из того?
— Как что? Значит, ты невменяемый. Со мной так было однажды. Я даже не знал, что делаю.
Кирилл засмеялся.
— Ты и сейчас этого не знаешь. Сам себя не можешь понять.
— Не так уж трудно… Я, конечно, не светило мировой науки, как Кавендиш. Но и не такой дурак, как он. Все, что я делаю, по меньшей мере необходимо и полезно.
Кирилл долго молчал, потом, собравшись с духом, ответил:
— Нет. Все, что ты делаешь, абсолютно бесполезно. И для людей, и для тебя самого!
Сначала Несси просто его не понял.
— Как это? А моя работа?
— Какая там работа? — с досадой сказал Кирилл. — Разве ты способен понять разницу между работой и творчеством?
Действительно, разницы для Несси не было. И, не зная, что ответить, он просто замолчал, смутно догадываясь, что Кирилл на этом не остановится. Так оно и оказалось.
— Думаешь, решить какую-нибудь задачу — и в самом деле работа, достойная человека? — заговорил он. — Компьютеры делают это гораздо лучше. Человек должен уметь поставить задачу. Или создать теорию. Или открыть истину, все равно какую, лишь бы другим она ранее была неведома. Ты этого не делаешь, Несси. И даже не сознаешь, что с бешеной скоростью крутишься вхолостую, как колесо без трансмиссии.
Он замолк. Темное веко облака приподнялось, показался красноватый глаз луны. Несси выпрямился у балюстрады, белый и безжизненный, как статуя.
— Тогда почему меня держат на работе? — спросил он. — Да еще в академии?
— Ты для них всего лишь эксперимент, — холодно ответил Кирилл. — Морская свинка, обезьяна, подопытная собачка. Опыт начался и должен быть доведен до конца. Хотя всем уже давно ясно, что толку от него никакого.
Несси глубоко перевел дух.
— Так. Теперь и мне ясно, что ты меня ненавидишь, — сказал он совершенно спокойно. — Из-за этого болвана? Из-за Кавендиша? Я и раньше подозревал, что ты разделяешь его полоумную теорию об энтропии человеческих обществ.
— Конечно, разделяю! — внезапно взорвался Кирилл. — Верно, не совсем. Но рядом с тобой мне хочется поверить в нее до конца. И знаешь, из-за чего? Из-за твоей бесчувственности, самоуверенности. Из-за пустой самонадеянности твоего еще более пустого ума. Поэтому ты и Кавендиша ненавидишь.
— Кавендиш — старая тряпка! — сказал Несси. — Лучше умереть, чем быть на него похожим.
— Нет, Несси. Ты не можешь ни на кого быть похожим… Ужасно, если другие станут походить на тебя. А так ты безвреден. И даже чем-то порой мне симпатичен. Жалко мне тебя, Несси, я, верно, единственный человек в мире, который тебя жалеет. И все же, если бы я мог, я бы тебя уничтожил…
— Почему же ты этого не сделаешь?
— Потому что я человек! — яростно заорал Кирилл. — Потому что у меня есть совесть!
— А у меня нет! — сказал Несси.
В какую-то долю секунды он вскинул Кирилла над головой с такой легкостью, словно тот был не человек, а полый внутри портновский манекен. И с силой швырнул его в темную бездну. Юноша не издал ни звука, будто испустил дух еще в руках Несси. Нет, нет, он был жив! Тело его жалко и беспомощно дернулось, словно хотело уцепиться за что-то невидимое. Потом он исчез.
Несси так и остался стоять у балюстрады, выпрямившись, вскинув вверх руки. Прошла целая вечность, пока не послышался глухой мертвый удар о скалы. Мертвая, белая, безжизненная молния пронзила его душу, рассекла ее словно ударом сабли. И в этом ослепительном свете он на мгновение увидел себя. Голого, израненного, с отчаянно вскинутыми к небу руками. Берег был крутой, каменистый, мимо него стремительно неслась страшная черная вода — не просто вода, а стихия, — волоча громадные, вырванные с корнем деревья. Корни их торчали и извивались среди волн, словно руки утопленников. Потом небо снова ослепительно вспыхнуло, и все исчезло.
Наконец Несси пришел в себя. Облака рассеялись, над горизонтом светила луна, по-прежнему далекая и безучастная. Несси не торопясь вернулся к себе в комнату, лег и тут же заснул.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Ранним утром следующего дня тело Кирилла нашли среди белых ноздреватых скал берега. Впрочем, телом его назвать было довольно трудно, настолько оно было разбито и изуродовано. Черная кровь засохла на камнях, над нею уже кружили осы. Те, кто первым увидел его, в ужасе разбежались. Потом явилась милиция, портье опознал тело. После краткого осмотра разбудили Несси. Было около шести — время, когда тот обычно совершал свой кросс. Но сейчас он спал. Дверь его комнаты была не заперта, следователь вошел свободно. Дежурный лейтенант, порядком бледный и расстроенный, первым подошел к постели. Несси открыл глаза и поднял на него ясный взгляд, в котором тлело еле заметное удивление.
— Где ваш друг? — спросил лейтенант.
Несси бросил взгляд на соседнюю кровать. Она была аккуратно застелена — со вчерашнего вечера до нее явно никто не дотрагивался.
— Вчера я вернулся один, — ответил Несси.
— Когда вы его видели в последний раз?
Несси неохотно рассказал. Были вместе с Кавендишем в «Цыганском таборе», там они, Кирилл и философ, изрядно выпили. Нет, нет — сам он не пьет, просто сидел, смотрел на них и порядком скучал. Вернулись часам к трем, кое-как устроили Кавендиша у него в номере. Затем вместе поехали на лифте на седьмой этаж, к себе. Кирилл пожаловался, что у него кружится голова и что вряд ли ему удастся заснуть. Тогда Несси предложил ему подняться на террасу, на крышу, и посидеть там немного на свежем воздухе, пока не протрезвится. Сам он вышел у себя на этаже, а Кирилл поехал дальше.
Наступило краткое молчание. Лейтенант ожидал, что Несси спросит: «Где же Кирилл? Не случилось ли с ним чего?» Но тот молчал и смотрел на него все тем же холодным, непроницаемым взглядом.
— Ваш Друг бросился ночью с террасы, — внезапно сказал лейтенант, — и разбился на скалах.
— Бросился? — переспросил Несси спокойно. — Это исключено.
— Почему?
— Потому что он был в великолепном настроении.
— Тогда, может быть, его сбросили.
— Это уж совершенно нелепо! — возразил Несси. — Кто его сбросит? Кирилл был такой деликатный и воспитанный. Разве он мог кого-нибудь спровоцировать? Это исключено.
— Может быть, ревность?
— Нет, нет… Мы же все время были вместе.
— Ограбление?
— Нашли при нем деньги?
— Сто пятьдесят левов.
— Да, это его деньги. Мы здесь за счет Академии наук.
Лейтенант помолчал.
— У вас есть какие-нибудь предположения?
— Только одно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31