Почему он убил? Вот на какой вопрос мы должны ответить.
В больнице Несси окончательно пришел в норму. Но в данном случае наблюдения врачей нам ничем не помогут. Упомянем только, что вначале Несси категорически отказывался от всяких свиданий. Он не пожелал увидеться даже с отцом. И с Фанни тоже. Но когда на шестнадцатый день после поступления Несси в больницу она пришла снова, он неожиданно согласился с ней встретиться.
Встреча состоялась в кабинете главного врача, по правде говоря, довольно убогом. Впрочем, таковы, наверное, все подобные кабинеты. Первой вошла Фанни, не садясь, с отвращением осмотрелась, чувствуя, что не в силах заставить себя к чему-нибудь прикоснуться, несмотря на царящую здесь почти стерильную чистоту. Похожее чувство испытывает, пожалуй, каждый, впервые посетивший психиатрическую больницу. Кажется, что здесь даже вещи таят в себе заразу. Настолько велик и необъясним наш страх перед такого рода болезнями. Разумеется, совершенно напрасный. Душевнобольные — такие же люди, как мы с вами, только восприятие мира и логика у них совсем другие. Фанни бил озноб. Чтобы успокоиться, она выглянула в окно, но открывшийся перед ней вид не прибавил ей храбрости. Осенний пасмурный день, хмурое небо и вдали несколько согнувшихся под ветром пожелтевших деревьев.
Привели Несси, похудевшего, бледного, грустного. Только взгляд у него был по-прежнему спокойным и ясным, словно это не на его голову обрушились такие ужасные беды. Даже одежда на нем выглядела вполне прилично, чтобы не сказать элегантно — разумеется, если не считать отсутствия ремня и галстука.
Они долго, не шевелясь, смотрели друг на друга, потом Фанни спросила:
— Скажи, Несси, тебе приятно меня видеть?
— Да, Фанни, — ответил он.
Фанни уловила в его словах искренность, и что-то вроде слез блеснуло в ее глазах.
— Спасибо, — тихо проговорила она. — Давай сядем, Несси.
Они уселись на жесткие больничные стулья довольно близко друг к другу.
— Зачем ты это сделал, Несси?
Он еле заметно вздрогнул.
— Об этом ты знаешь лучше всех.
— Верно, — подавленно согласилась Фанни. — Это я тебя надоумила?
— Нет, успокойся. Ты и пришла, чтобы это услышать?
— Повтори, повтори еще раз! — с жаром воскликнула она. — Очень тебя прошу!
— Ты хотела разбудить во мне человека, Фанни, но не очень по-человечески… Вот и я попытался сделать то же.
— Несси, Несси! — горько сказала Фанни. — Мой способ был по крайней мере абсолютно безвредным.
— Нет, не безвредным, — сухо возразил Несси.
— Может быть. Но не таким же ужасным. А ты разбудил в себе зверя. Страшного зверя! — добавила она с отчаянием.
Несси словно бы ее не слышал. Некоторое время он сидел неподвижно, без всякого выражения на лице, потом сказал:
— Ну вот, и ты меня не понимаешь!.. Я просто хотел быть как все — счастливым и несчастным, нежным и грубым, добрым и злым. Неужели я не имею на это права?
— Да, миленький, да…
— И откуда мне было знать об этом звере? Я даже и не подозревал о его существовании. Мне человека хотелось в себе разбудить, понимаешь?
— Разбудил?
— Нет, Фанни, — ответил Несси. — И все-таки я уже не тот, что прежде… Теперь я по крайней мере знаю, чего мне не хватало.
— Но еще ничего не потеряно!
— Нет! Не надо! — воскликнул Несси. — Сейчас мне этого не вынести.
Некоторое время они молчали. Фанни остановившимся, немигающим, ничего не видящим взглядом смотрела в окно. Да и что там можно было увидеть? Только по-прежнему склоненные от ветра верхушки дальних деревьев.
— Позволь мне что-нибудь для тебя сделать, Несси. Хоть немного. Я так хочу тебе помочь!
В ясных глазах юноши мелькнуло что-то странное. Невероятно, но это напоминало доброту.
— Понимаю, — сказал он. — Тебе хочется помочь себе самой.
Но Фанни словно бы его не слышала.
— Хоть пустяк какой-нибудь, а, Несси? Ты меня просто осчастливишь!
— Боюсь, что мне уже ничего не нужно, — ответил он.
— Подумай, Несси. Здешний главврач — мой двоюродный брат. Он позаботится, чтобы ты жил в нормальных условиях.
— Спасибо. Можешь считать себя счастливой.
Но Фанни не стала счастливой. Наоборот, из больницы она ушла глубоко несчастной. Бедняжка так и не поняла, что Несси никогда не вел себя более по-человечески.
После этого посещения состояние Несси значительно ухудшилось. Он все время лежал, молчал, не прикасался к еде, еще больше похудел. Ясный его взгляд стал нестерпимо острым. Неожиданный кризис продолжался несколько дней, потом Несси вдруг оживился, впервые за долгое время охотно, с аппетитом поел. И попросил вызвать отца. Главврач заколебался. Эти визиты, сделанные из лучших побуждений, явно не шли на пользу его пациенту. Потом, пожав плечами, согласился. Все-таки он обещал Фанни относиться к Несси с особым вниманием. Но разве можно угадать, к чему приведут те или иные человеческие поступки?
Встреча состоялась на следующий день. Завидев отца, Несси замер на пороге и с трудом удержался от желания уйти, но, пересилив себя, храбро вошел в комнату и молча остановился перед ним. Губы его слегка дрожали. Алекси сидел с убитым видом, совершенно седой, его еще недавно острые глаза, казалось, померкли навсегда. Как приговоренные, застыли они друг перед другом на жестких больничных стульях. Приговоренные к тому, чтобы никогда не услышать приговора.
— Как ты, папа?
— Ничего, мой мальчик.
Взгляд его немного оживился.
— Как дела на работе?
Алекси судорожно глотнул воздух.
— Я больше не работаю… Ушел на пенсию.
— Да, да, я понимаю, — кивнул Несси. — Тебе стыдно смотреть людям в глаза.
— Откуда такая мысль у тебя? — Алекси пристально взглянул на сына.
— Вопрос законный, — с горечью отозвался Несси. — Конечно, мысль слишком человеческая, где уж ей вместиться в череп какого-то биоробота.
Тут произошло неожиданное — Алекси преобразился.
— Выбрось это из головы! — резко сказал он. — У меня нет оснований за тебя стыдиться… Тем более что во всем виноват я сам.
— Ты?!
— Да, один я. Вернее, моя глупость. Или больное честолюбие.
И он глухим, срывающимся, похожим на лай голосом рассказал сыну о проделанном им на себе эксперименте с целью определить влияние радиоактивных изотопов на семенные клетки. Эксперимент проводился по изобретенной им самим простой, но очень, как он выразился, эффективной методике и должен был вызвать мутацию, в которой осуществились бы факторы, накопленные человеческим организмом за последние тысячелетия. Не имея права экспериментировать на ком-нибудь другом, он…
Несси почти его не слушал. Как в лучшие, блистательные времена, ум его работал с невероятной быстротой. Потом послышалось неумолимое — щелк! — и результат был готов. Когда отец умолк, Несси сказал:
— Послушай, папа, зря ты берешь на себя такое бремя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
В больнице Несси окончательно пришел в норму. Но в данном случае наблюдения врачей нам ничем не помогут. Упомянем только, что вначале Несси категорически отказывался от всяких свиданий. Он не пожелал увидеться даже с отцом. И с Фанни тоже. Но когда на шестнадцатый день после поступления Несси в больницу она пришла снова, он неожиданно согласился с ней встретиться.
Встреча состоялась в кабинете главного врача, по правде говоря, довольно убогом. Впрочем, таковы, наверное, все подобные кабинеты. Первой вошла Фанни, не садясь, с отвращением осмотрелась, чувствуя, что не в силах заставить себя к чему-нибудь прикоснуться, несмотря на царящую здесь почти стерильную чистоту. Похожее чувство испытывает, пожалуй, каждый, впервые посетивший психиатрическую больницу. Кажется, что здесь даже вещи таят в себе заразу. Настолько велик и необъясним наш страх перед такого рода болезнями. Разумеется, совершенно напрасный. Душевнобольные — такие же люди, как мы с вами, только восприятие мира и логика у них совсем другие. Фанни бил озноб. Чтобы успокоиться, она выглянула в окно, но открывшийся перед ней вид не прибавил ей храбрости. Осенний пасмурный день, хмурое небо и вдали несколько согнувшихся под ветром пожелтевших деревьев.
Привели Несси, похудевшего, бледного, грустного. Только взгляд у него был по-прежнему спокойным и ясным, словно это не на его голову обрушились такие ужасные беды. Даже одежда на нем выглядела вполне прилично, чтобы не сказать элегантно — разумеется, если не считать отсутствия ремня и галстука.
Они долго, не шевелясь, смотрели друг на друга, потом Фанни спросила:
— Скажи, Несси, тебе приятно меня видеть?
— Да, Фанни, — ответил он.
Фанни уловила в его словах искренность, и что-то вроде слез блеснуло в ее глазах.
— Спасибо, — тихо проговорила она. — Давай сядем, Несси.
Они уселись на жесткие больничные стулья довольно близко друг к другу.
— Зачем ты это сделал, Несси?
Он еле заметно вздрогнул.
— Об этом ты знаешь лучше всех.
— Верно, — подавленно согласилась Фанни. — Это я тебя надоумила?
— Нет, успокойся. Ты и пришла, чтобы это услышать?
— Повтори, повтори еще раз! — с жаром воскликнула она. — Очень тебя прошу!
— Ты хотела разбудить во мне человека, Фанни, но не очень по-человечески… Вот и я попытался сделать то же.
— Несси, Несси! — горько сказала Фанни. — Мой способ был по крайней мере абсолютно безвредным.
— Нет, не безвредным, — сухо возразил Несси.
— Может быть. Но не таким же ужасным. А ты разбудил в себе зверя. Страшного зверя! — добавила она с отчаянием.
Несси словно бы ее не слышал. Некоторое время он сидел неподвижно, без всякого выражения на лице, потом сказал:
— Ну вот, и ты меня не понимаешь!.. Я просто хотел быть как все — счастливым и несчастным, нежным и грубым, добрым и злым. Неужели я не имею на это права?
— Да, миленький, да…
— И откуда мне было знать об этом звере? Я даже и не подозревал о его существовании. Мне человека хотелось в себе разбудить, понимаешь?
— Разбудил?
— Нет, Фанни, — ответил Несси. — И все-таки я уже не тот, что прежде… Теперь я по крайней мере знаю, чего мне не хватало.
— Но еще ничего не потеряно!
— Нет! Не надо! — воскликнул Несси. — Сейчас мне этого не вынести.
Некоторое время они молчали. Фанни остановившимся, немигающим, ничего не видящим взглядом смотрела в окно. Да и что там можно было увидеть? Только по-прежнему склоненные от ветра верхушки дальних деревьев.
— Позволь мне что-нибудь для тебя сделать, Несси. Хоть немного. Я так хочу тебе помочь!
В ясных глазах юноши мелькнуло что-то странное. Невероятно, но это напоминало доброту.
— Понимаю, — сказал он. — Тебе хочется помочь себе самой.
Но Фанни словно бы его не слышала.
— Хоть пустяк какой-нибудь, а, Несси? Ты меня просто осчастливишь!
— Боюсь, что мне уже ничего не нужно, — ответил он.
— Подумай, Несси. Здешний главврач — мой двоюродный брат. Он позаботится, чтобы ты жил в нормальных условиях.
— Спасибо. Можешь считать себя счастливой.
Но Фанни не стала счастливой. Наоборот, из больницы она ушла глубоко несчастной. Бедняжка так и не поняла, что Несси никогда не вел себя более по-человечески.
После этого посещения состояние Несси значительно ухудшилось. Он все время лежал, молчал, не прикасался к еде, еще больше похудел. Ясный его взгляд стал нестерпимо острым. Неожиданный кризис продолжался несколько дней, потом Несси вдруг оживился, впервые за долгое время охотно, с аппетитом поел. И попросил вызвать отца. Главврач заколебался. Эти визиты, сделанные из лучших побуждений, явно не шли на пользу его пациенту. Потом, пожав плечами, согласился. Все-таки он обещал Фанни относиться к Несси с особым вниманием. Но разве можно угадать, к чему приведут те или иные человеческие поступки?
Встреча состоялась на следующий день. Завидев отца, Несси замер на пороге и с трудом удержался от желания уйти, но, пересилив себя, храбро вошел в комнату и молча остановился перед ним. Губы его слегка дрожали. Алекси сидел с убитым видом, совершенно седой, его еще недавно острые глаза, казалось, померкли навсегда. Как приговоренные, застыли они друг перед другом на жестких больничных стульях. Приговоренные к тому, чтобы никогда не услышать приговора.
— Как ты, папа?
— Ничего, мой мальчик.
Взгляд его немного оживился.
— Как дела на работе?
Алекси судорожно глотнул воздух.
— Я больше не работаю… Ушел на пенсию.
— Да, да, я понимаю, — кивнул Несси. — Тебе стыдно смотреть людям в глаза.
— Откуда такая мысль у тебя? — Алекси пристально взглянул на сына.
— Вопрос законный, — с горечью отозвался Несси. — Конечно, мысль слишком человеческая, где уж ей вместиться в череп какого-то биоробота.
Тут произошло неожиданное — Алекси преобразился.
— Выбрось это из головы! — резко сказал он. — У меня нет оснований за тебя стыдиться… Тем более что во всем виноват я сам.
— Ты?!
— Да, один я. Вернее, моя глупость. Или больное честолюбие.
И он глухим, срывающимся, похожим на лай голосом рассказал сыну о проделанном им на себе эксперименте с целью определить влияние радиоактивных изотопов на семенные клетки. Эксперимент проводился по изобретенной им самим простой, но очень, как он выразился, эффективной методике и должен был вызвать мутацию, в которой осуществились бы факторы, накопленные человеческим организмом за последние тысячелетия. Не имея права экспериментировать на ком-нибудь другом, он…
Несси почти его не слушал. Как в лучшие, блистательные времена, ум его работал с невероятной быстротой. Потом послышалось неумолимое — щелк! — и результат был готов. Когда отец умолк, Несси сказал:
— Послушай, папа, зря ты берешь на себя такое бремя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31