– Что тебе угрожали. Из-за меня. Даже ножом пугали. Так?
– Ну так…
– А ты не струсил? Валерка сказал, что он специально сегодня ко мне во двор приезжал, думал, драка будет, а ты прошёл сквозь них, как нож сквозь масло…
«Нож сквозь масло» – это явно из Валеркиного репертуара. Как он Игоревы подвиги расписал, можно себе представить! Зря, выходит, Игорь на него сейчас клепал: друг – он во всём друг.
– Какой там нож, какое масло… – Трудно было Игорю это произнести, но иначе не мог. – Струсил я, Настя, как последний первоклашка. И если б не Валерка, не знаю, что было бы.
– Вот что. – Голос Насти стал деловым и строгим. – Теперь я тебя провожать буду. Каждый раз. Сначала ты меня – до подъезда, а потом я тебя – до троллейбуса.
Что ж, это выход. При Насте, можно быть уверенным, к Игорю никто из тех парней не прицепится. Только воспользуется ли он им, этим выходом? Надо уж совсем себя не уважать…
– Вздор, Настасья, ты что придумала?
– А что? Я знаю этих парней. Подонки. Вадька там один, он в меня в прошлом году влюбился, проходу не давал, а я его отшила разок. Теперь он считает, что я никого не могу полюбить – не имею права.
– А ты можешь? – с замиранием сердца, полушёпотом.
И так же – полушёпотом – в ответ:
– Могу.
И повесила трубку. До завтра.
13
В доме все ещё спали, когда Игорь на цыпочках прошёл к окну по крашеным молчаливым половицам и настежь распахнул его. Оно выходило на улицу, по-прежнему пустынную. Пахло сеном, прелой травой и ещё – отчётливо – гарью. Запах гари тянулся откуда-то издалека, будто напоминание о недавнем пожаре.
Игорь тихонько открыл дверь, прошёл через пустую общую комнату, через прихожую, выбрался во двор. Восемь на часах, на хороших часах марки «Слава», которые Игорь прятал в кармане брюк, скрывал ото всех, – здесь, в прошлом. Можно себе представить изумление старика Леднёва, если бы он узрел эти супермодные «тикалки» с зеленоватым циферблатом под гранёным стеклом. Пока не узрел, Игорь был осторожен.
На крыльцо вышла Софья Демидовна, увидела Игоря, сказала:
– Буди своего спутника. Завтракать станем.
Будить Леднёва – дело привычное. Каждое утро Игорь им занимался, навострился. И сегодня со стонами, с обидами и мелкими оскорблениями, но поднялся старик. Умываться не пожелал.
– Мне от воды ещё больше спать хочется. Я и так чистый. Ты что, забыл: мы же третьего дня в бане мылись…
Бог с ним, пусть не умывается! Но вот как его дома оставить, чтоб не увязался за Игорем? Проблема! Помнится, ещё вчера он выражал желание побродить по городу. Говорил:
– Всё равно Пеликана ждать…
И сказал это при хозяйке. Она, естественно, удивилась:
– Кого ждать?
– Григория Львовича, – ничтоже сумняшеся объяснил Леднёв.
– Как-то вы его странно назвали…
Пришлось Игорю вмешаться:
– Был случай. Григорий Львович нам одну байку рассказывал, про пеликана. С тех пор мы его так иногда называем. В шутку. Он не обижается… – И безжалостно лягнул под столом ногу профессора.
Тот покривился, но смолчал. Потом, когда одни остались, не преминул поинтересоваться:
– Это что ж такого я сморозил?
– Глупость, – объяснил Игорь. – Видите, Софья Демидовна удивилась. Значит, Пеликан не афиширует здесь своё прозвище.
– Странно, – недоумевал Леднёв. – Здесь, с родными, не афиширует, а с нами, посторонними – пожалте бриться. Мы, божьей милостью, Пеликан Единственный…
Игорю это тоже казалось странным. Приученный всему искать пусть собственное, но объяснение, он и тут нашёлся: в доме у Софьи Пеликан человек респектабельный, куда как лояльный. Вон вчера из контрразведки приходили. Скажи им Софья, простая душа, про птичье прозвище – чего бы они не заподозрили только! А так – Григорий Львович, солидный мужчина, отсутствует за неимением в наличии. А то, что им, посторонним, Пеликаном назвался, так на то они и посторонние: сегодня есть, завтра ищи-свищи! Им как раз подлинную фамилию знать не следует.
Всё это могло соответствовать истине при одном условии: Пеликан или бывший, или настоящий нелегал. А в том Игорь уже и не сомневался.
Завтракали вчетвером. Лида сидела напротив Игоря и смотрела на него если и не влюблённо, то с восторгом. Игорю было неудобно. Он на Лиду не глядел, уставился в тарелку с овсяной – нелюбимой! – кашей, скрёб её ложкой. Восторг инфантильной гимназистки он относил за счёт прочитанных вчера стихов. И не столько Блока, сколько тех, что она за Игоревы приняла… Как же: знакомство с пиитом! Такой факт юной барышне-эмансипе легко голову кружит.
Поели. Игорь хозяйку поблагодарил, попросил разрешения покинуть стол.
– Мне в город надо.
– Я с тобой, – сказал старик Леднёв. Как Игорь и ожидал! Но это было бы полбеды. А тут и Лида свою лепту внесла:
– Можно, я тоже?
Хорошо, на профессора Игорь согласен, но Лида – это уж слишком. Надо было отбояриваться.
– Что вы, что вы! – деланно ужаснулся он. – Чувствуете, запах какой? Говорят, пожары в городе…
Старик Леднёв немедленно вопросил:
– Кто говорит?
– Там… – туманно объяснил Игорь. И старик Леднёв его прекрасно понял, хмыкнул и ручки потёр.
– Ну, раз там… А мы пожаров не боимся, правда, Лидочка? Мы пойдём и посмотрим… И вообще, в юности я служил в пожарной команде, я всё знаю. – Тут он на спинку стула откинулся, глаза блаженно прикрыл. – Какие першероны, серые в яблоках! А каски, каски, начищены, как зеркала… И брандмайор впереди… – Сладко ему было вспоминать то, чего, на взгляд Игоря, никогда в его жизни не существовало.
Софья Демидовна робко вставила:
– Может, и вправду опасно, а, Лида?
Старик Леднёв очнулся от сладких воспоминаний и яростно воспротивился:
– Абсолютно не страшно, любезная Софья Демидовна. Я Лидочку ни на шаг от себя не отпущу, следить стану паче цербера. На меня, драгоценная Софья Демидовна, можно положиться безо всякой опаски.
– Да-а? – с сомнением протянула хозяйка, но спорить не стала.
А старик Леднёв, довольный победой, так славно и просто одержанной, рвался в бой.
– Если идти, господа, то немедля. В путь, в путь, трубы зовут.
В городе было неспокойно. По дороге выяснили, что ночью какие-то злоумышленники взорвали казармы, расположенные на другом конце города, в районе Святой слободы. Пожарных частей не осталось, серых в яблоках першеронов – или на ком они тут ездили? – давным-давно мобилизовали не то белые, не то красные, как, впрочем, и топорников. Брандмайоры сами воевать тронулись – за единую и неделимую, а также святую Русь, опоганенную теми красными, к кому ихние, брандмайоровские, топорники подались. Стало быть, топорниками и опоганенную. Кому уж в таких сложных условиях пожары тушить? Некому. Вот казармы и погорели. Не вчистую, но сильно.
Старик Леднёв разговорился с толстой, мордастой, краснощёкой тёткой, по виду торговкой, но с пустой корзиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22