Еще недавно такие надежные, сте— ны походили уже на сито. Дома больше не было. Хэм выругался, увидев, как на остатках пищи вырастают комки плесени, а красно-зеленый мех покрывает дерево стола и стульев.
Двое посмотрели друг на друга.
Хэм усмехнулся.
— Вот и все, — сказал он, — теперь вы такая же бездомная, как и я. Моя хижина утонула во время грязевого извержения.
— Ну, разумеется, — ответила она раздраженно, — вам, ян— ки, и в голову не придет подыскать участок с тонким слоем почвы. Здесь под нами на глубине шести футов скальное ложе, и свой дом я построила на пилонах.
— Вы чертовски предусмотрительны. Так или иначе, но ваше жилище могло утонуть с таким же успехом. Что вы думаете те— перь делать?
— Вас это не касается. Справлюсь как-нибудь сама.
— И как же?
— Не ваше дело. Ко мне каждый месяц прилетает ракета.
— Тогда вы, должно быть, миллионерша, — заявил он.
Она холодно ответила:
— Мою экспедицию финансирует Королевское Общество. Ракета должна прибыть через…
Пэт замолчала. Хэму показалось под маской, что лицо ее побледнело.
— Так когда прибудет ракета?
— Я совсем забыла. Она была всего два дня назад.
— Понятно. И вы, наверное, полагаете, что еще месяц прос— то погуляете здесь вокруг, пока она не вернется. Так?
Патриция вызывающе посмотрела на него.
— Знаете ли вы, — заговорил он снова, — что с вами будет через месяц? До начала лета всего десять дней, а посмотрите, что осталось от вашего дома.
Хэм показал на стены. На их поверхности расплывались ко— ричнево-ржавые пятна. Он коснулся одного из них рукой, и ку— сок стены размером с небольшую тарелку с сухим треском выва— лился наружу.
— Через два дня от всего этого ничего не останется. Куда вы денетесь летом? Куда вы спрячетесь на пятнадцать долгих дней, если дом рухнет, а температура поднимется до семидеся— ти — восьмидесяти градусов? Сказать, что с вами тогда будет? Вы просто умрете.
Она ничего не ответила.
— Еще до того, как вернется ракета, вас пожрет плесень. От вашего тела останется голый скелет, который поглотит грязь при первом же извержении.
— Замолчите! — крикнула она.
— Замолчу я или нет — это ничего не изменит. Но так и быть, я подскажу вам выход: забирайте ваш рюкзак, мокроступы и идите за мной. К лету мы успеем добраться до Прохладной Страны, если, конечно, вы умеете ходить так же резво, как болтаете языком.
— Идти вместе с янки? Ну уж нет! — прервала она его.
— И уже оттуда, — упрямо продолжал он, — мы без лишних хлопот доберемся до милого американского городка под назва— нием Эротия.
Ничего не ответив, Патриция достала ранец с вещами, соб— ранными на экстренный случай, отыскала толстую пачку испи— санных анилиновыми чернилами листов из той же ткани, что и комбинезон, смахнула с нее плесень и, затолкав в ранец, по— весила его через плечо, подхватила пару небольших мокросту— пов и решительно направилась к двери.
— Вы все-таки идете? — усмехнулся он.
— Иду, — резко ответила она, — в милый британский городок под названием Венобль. Одна!
— Венобль! — Хэм разинул рот. — Это же двести миль к югу! Да еще по ту сторону Больших Вечных Гор!
Патриция молча вышла и направилась на запад по направле— нию к Прохладной Стране. Хэм помедлил минуту и, выругавшись про себя, отправился следом. Он не мог оставить девушку одну в таком опасном путешествии, а так как она старательно игно— рировала его присутствие, он, мрачный и сердитый, тяжело ступал за ней на расстоянии нескольких шагов.
В течение трех с лишним часов они тащились через нескон— чаемый день, отбивая атаки деревьев Джека Кетча, стараясь держаться еще не заросшей тропы, проложенной «живым тестом».
Хэм был поражен, видя, с какой легкостью и грацией эта девушка, словно настоящий абориген, безошибочно прокладывает себе путь среди зарослей. И вдруг он вспомнил: ведь она и есть абориген, в прямом смысле этого слова! Он вспомнил, что дочь Патрика Берлингейма была первым человеком, родившимся на Венере. Это событие произошло в колонии Венобль, которую основал когда-то ее отец.
Хэм припомнил заголовки статей в газетах, когда восьми— летней девочкой она прилетела на Землю, чтобы получить обра— зование. Самому ему было тогда тринадцать. Сейчас ему двад— цать семь, выходит, Патриции Берлингейм должно быть двадцать два года.
Внезапно девушка круто повернулась.
— Отстаньте от меня! — раздраженно сказала она.
Хэм остановился.
— Я, кажется, вас не задеваю.
— Мне не нужны провожатые. Я знаю Хотлэнд лучше вас!
Не возражая, он молча ждал. И тут Пэт не выдержала:
— Я ненавижу вас, янки! Боже, как я вас ненавижу! — По— вернулась и зашагала прочь.
Через час их застигло грязевое извержение. Совершенно не— ожиданно жидкая слякоть под ногами стала пучиться и заки— пать. Не теряя ни секунды, они привязали к ногам мокроступы и потуже затянули ремни. Деревья вокруг бешено раскачивались из стороны в сторону, а самые тяжелые уже валились набок и со зловещим бульканьем погружались в грязь. И снова Хэм уди— вился сноровке девушки — Патриция скользила по обманчивой поверхности с такой легкостью, что быстро ушла вперед, оста— вив его пыхтеть далеко позади.
Вдруг он увидел, что она остановилась. Это было очень рискованно и могло означать только одно — опасность. Хэм прибавил скорость и примерно за сотню футов от нее понял, что произошло. Ремень у правого мокроступа лопнул, и теперь, совершенно беспомощная, она стояла на одной левой ноге, с трудом удерживая равновесие. Когда он подошел, грязь уже пе— реплескивала через край и левый башмак все глубже уходил в черную жижу.
Их глаза встретились. Хэм обогнул ее и зашел с левой сто— роны. Она поняла, что он хочет сделать, но все-таки сказала:
— Не надо. Все равно это бесполезно.
От всего башмака остался виден лишь один ободок. Хэм мед— ленно нагнулся, развязал ремень и, взяв девушку на руки, по— пытался поднять ее. Из-за двойной нагрузки его мокроступы утонули настолько, что вязкая жижа плескалась уже у самого их края, но он упрямо, дюйм за дюймом, поднимал ее все выше и выше, пока, наконец, грязь с громким чмоканьем не выпусти— ла свою жертву.
С девушкой на руках он осторожно двинулся дальше. Патри— ция совсем притихла — она боялась шелохнуться, чтобы Хэм не потерял равновесие. Она была не тяжелой, но все же грязь ед— ва-едва не переплескивалась через края обуви, и шанс доб— раться до твердой земли был слишком мал. Уровень гравитации на Венере был ниже, чем на Земле, и человеку хватало недели, чтобы адаптироваться к новым условиям, после чего двадцатип— роцентная потеря веса обычно уже не ощущалась.
Через сотню ярдов Хэм вышел на твердую землю. Он опустил девушку и развязал ремни своих мокроступов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12