— Он показал на стену. — Это наш демонстрационный зал. Здесь сходятся сигналы всех сканеров в Урбс — со всех моих городов, если я пожелаю. Если Дворец — мировой мозг, то эта комната — его глаза.
Коннор отвел взгляд от легендарной фигуры Мартина Сейра, дающего жизнь и посмотрел на стену. Миллионы небольших картинок покрывали ее, каждая не больше ногтя, некоторые светились цветом, а некоторые, из-за отдаленного расстояния, были темными, серо-голубыми. Он увидел на картинках мелькание движения мужчин и женщин, занимающихся своими повседневными делами.
— Мы можем увеличить любую из них, — сказал Повелитель, — показывая на ряд больших экранов, некоторые из которых светились. — Из этой комнаты я могу проследить за жизнью человека от рождения до смерти, пока он остается в одном из моих городов, — он замолчал, задумался и добавил:
— Сады двумя этажами выше нас, Томас.
Это была вежливая форма приказа покинуть их. Коннор снова посмотрел на Мартина Сейра, чувствуя себя так, словно смотрел на полубога. Мартин Сейр, Дающий Жизнь — самый великий, за исключением Повелителя, среди всего героического века Просвещения. Затем он отвернулся от великого Бессмертного и отправился в Сады.
Эвани находилась здесь, прекрасная как древняя статуэтка, установленная в парке, когда она лежала в варварском костюме Урбса, наблюдая как двадцатидюймовая колонна воды падала из пасти гигантского каменного льва. Когда Коннор приблизился к ней, она холодно посмотрела на него.
— Эвани! — воскликнул он со страданием. — Я везде искал тебя.
— Зачем? — нетерпеливо спросила она.
— Чтобы, конечно, побыть с тобой. Ты знаешь это.
— Откуда мне это знать. Или Черное Пламя наконец-то сожгло тебя?
Ее холодность поразила его.
— Эвани, — взмолился он, — почему ты так жестока?
Ее губы поджались в твердую линию.
— Ты дезертировал из армии Сорняков, Том. Неужели ты считаешь, я когда-нибудь прощу это?
— Послушай, Эвани, — сказал он убежденно. — Ты должна понять хотя бы одну вещь. Я оказался среди Сорняков Ормона не имея выбора. Неужели это означает, что я должен слепо принимать ваши социальные теории? Может быть, я слишком примитивен для анархии — но мне кажется, что и ты тоже! — Он продолжил более спокойно. — Мне не кажется, что ваши теории будут жизнеспособными и мне кажется, что правление Повелителя именно то, что нужно миру. Это не самое совершенное правление, но это лучше, чем то, что предлагают Сорняки — и даже ради тебя, Эвани я не могу отказаться от свободы мыслей.
— Ты хочешь сказать, что не желаешь думать! — вспыхнула она. — Ты не одурачишь меня, Том! Я знаю каким образом Черное Пламя проникает в кровь мужчин, словно отрава, а ты был с ней слишком часто! Ты сгорел и… — Ее ярость усилилась. — Уходи!
— Эвани! — начал он умоляюще и замолчал.
Действительно ли он устоял перед очарованием Принцессы? Мягкая теплая дрожь ее губ, его ощущения во время приземления в Тихом океане…
— Она — дочь Ада! — пробормотал он.
— Уходи! — повторила Эвани. — Быстрее!
Горячие слова готовы были сорваться с его губ. Но он подавил свою злость, даже когда картинка обнимающихся Эвани и Яна возникла в его мозгу, и повернувшись, он направился во Дворец.
Больше часа он шатался по бесконечным коридорам, сейчас заполненных прибывающими Бессмертными из Африки, Антарктики, Австралии и Южной Америки. Время от времени, они смотрели на него своими холодными глазами или мрачно улыбались ему вослед. Никто не остановился и не обратился к нему.
Он прошел не меньше мили по этим бесконечным коридорам, когда к нему подошел охранник. Он бросил на Коннора яростно-мрачный взгляд, но протянул ему небольшой черный конверт, на которыми белым было что-то написано совершенным почерком Принцессы. Коннор распечатал конверт. Внутри оказалась короткая записка. Она гласила:
«Приходи в мои палаты, в половине восьмого, чтобы сопровождать меня на обед. Одень черный костюм и черную шапочку.
Маргарет Урбс.»
Простое приглашение — но даже простое королевское приглашение — это приказ. Он криво ухмыльнулся. А почему бы и нет? Черное Пламя не может обжечь сильнее, чем раньше и, в конце-концов, он может сорвать на ней свою ярость.
И хотя оставались часы до времени обеда, он отправился назад в свою комнату и нетерпеливо принялся поглядывать на урбскую официальную одежду, старательно разложенную на его кровати. Она походила на его нынешнюю, только было покрыта черными металлическими чешуйками и отливала серебром. Подойдя к окну, он сел, смотря вниз на Эвани, которая купалась в солнечном свете, до тех пор, пока человек в урбской одежде, который не мог быть никем иным, как Яном Ормом, не присоединился к ней. Коннор резко отвернулся и фыркнул.
Без завтрака и ленча он был одновременно нетерпелив и голоден как волк. И когда часы наконец прошли, он отправился в палаты на сто седьмом этаже Южной башни и находился в настроении далеком от приятного. Два вооруженных охранника преградили ему дорогу и служанка Сора позволила ему войти, с преувеличенной любезностью.
Он прошел в комнату, обставленную так же, как лаборатория Черного Пламени рядом с Тронным Залом, со вкусом и богато. Но его глаза расширились от изумления, когда он увидел гигантского черного персидского кота, который внимательно смотрел на него. Глаза его были почти точной копией глаз Принцессы.
— Кот! — воскликнул он. — Мне казалось, что они были истреблены.
— Сатана — бессмертен, — ответил мягкий голос Маргарет Урбс.
Он обернулся и увидел, как она входит из другой комнаты. Ярость и голод начали уходить из него, по мере того, как он смотрел на Принцессу.
Она была великолепна! Одетая в черный плащ, покрывавший ее до зеленых хрустальных сандалий, она казалась более высокой, чем была на самом деле. Диадема, с зелеными драгоценностями — изумрудами, подумал он — украшала ее эбеновые волосы, и в ее глазах горел морской огонь.
Но он почувствовал дрожь полного ошеломления, когда она распахнула плащ. Ее короткая юбка и блузка были усыпаны зелеными драгоценными камнями, а у пояса сверкали загадочные кристаллические цветы, переливаясь всеми цветами радуги, от красного к фиолетовому, голубому и чистому изумрудному. Затем, она подошла к лампе, и в желтом свете костюм стал не зеленым, а глубокого лавандового цвета.
— Александриты, — засмеялась она, отвечая на его молчаливый вопрос. — Зеленые днем, и фиолетовые при искусственном освещении. Естественно, синтетические. Во всем мире не найдется столько подлинных камней.
Она повернулась.
— Нравится?
— Превосходно! — прошептал он. — Ты — дочь Люцифера!
Он следовал за ней в состоянии восторга, когда они спустились вниз на нижний этаж и сели в длинную дворцовую машину с крепкоплечим водителем и лакеем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Коннор отвел взгляд от легендарной фигуры Мартина Сейра, дающего жизнь и посмотрел на стену. Миллионы небольших картинок покрывали ее, каждая не больше ногтя, некоторые светились цветом, а некоторые, из-за отдаленного расстояния, были темными, серо-голубыми. Он увидел на картинках мелькание движения мужчин и женщин, занимающихся своими повседневными делами.
— Мы можем увеличить любую из них, — сказал Повелитель, — показывая на ряд больших экранов, некоторые из которых светились. — Из этой комнаты я могу проследить за жизнью человека от рождения до смерти, пока он остается в одном из моих городов, — он замолчал, задумался и добавил:
— Сады двумя этажами выше нас, Томас.
Это была вежливая форма приказа покинуть их. Коннор снова посмотрел на Мартина Сейра, чувствуя себя так, словно смотрел на полубога. Мартин Сейр, Дающий Жизнь — самый великий, за исключением Повелителя, среди всего героического века Просвещения. Затем он отвернулся от великого Бессмертного и отправился в Сады.
Эвани находилась здесь, прекрасная как древняя статуэтка, установленная в парке, когда она лежала в варварском костюме Урбса, наблюдая как двадцатидюймовая колонна воды падала из пасти гигантского каменного льва. Когда Коннор приблизился к ней, она холодно посмотрела на него.
— Эвани! — воскликнул он со страданием. — Я везде искал тебя.
— Зачем? — нетерпеливо спросила она.
— Чтобы, конечно, побыть с тобой. Ты знаешь это.
— Откуда мне это знать. Или Черное Пламя наконец-то сожгло тебя?
Ее холодность поразила его.
— Эвани, — взмолился он, — почему ты так жестока?
Ее губы поджались в твердую линию.
— Ты дезертировал из армии Сорняков, Том. Неужели ты считаешь, я когда-нибудь прощу это?
— Послушай, Эвани, — сказал он убежденно. — Ты должна понять хотя бы одну вещь. Я оказался среди Сорняков Ормона не имея выбора. Неужели это означает, что я должен слепо принимать ваши социальные теории? Может быть, я слишком примитивен для анархии — но мне кажется, что и ты тоже! — Он продолжил более спокойно. — Мне не кажется, что ваши теории будут жизнеспособными и мне кажется, что правление Повелителя именно то, что нужно миру. Это не самое совершенное правление, но это лучше, чем то, что предлагают Сорняки — и даже ради тебя, Эвани я не могу отказаться от свободы мыслей.
— Ты хочешь сказать, что не желаешь думать! — вспыхнула она. — Ты не одурачишь меня, Том! Я знаю каким образом Черное Пламя проникает в кровь мужчин, словно отрава, а ты был с ней слишком часто! Ты сгорел и… — Ее ярость усилилась. — Уходи!
— Эвани! — начал он умоляюще и замолчал.
Действительно ли он устоял перед очарованием Принцессы? Мягкая теплая дрожь ее губ, его ощущения во время приземления в Тихом океане…
— Она — дочь Ада! — пробормотал он.
— Уходи! — повторила Эвани. — Быстрее!
Горячие слова готовы были сорваться с его губ. Но он подавил свою злость, даже когда картинка обнимающихся Эвани и Яна возникла в его мозгу, и повернувшись, он направился во Дворец.
Больше часа он шатался по бесконечным коридорам, сейчас заполненных прибывающими Бессмертными из Африки, Антарктики, Австралии и Южной Америки. Время от времени, они смотрели на него своими холодными глазами или мрачно улыбались ему вослед. Никто не остановился и не обратился к нему.
Он прошел не меньше мили по этим бесконечным коридорам, когда к нему подошел охранник. Он бросил на Коннора яростно-мрачный взгляд, но протянул ему небольшой черный конверт, на которыми белым было что-то написано совершенным почерком Принцессы. Коннор распечатал конверт. Внутри оказалась короткая записка. Она гласила:
«Приходи в мои палаты, в половине восьмого, чтобы сопровождать меня на обед. Одень черный костюм и черную шапочку.
Маргарет Урбс.»
Простое приглашение — но даже простое королевское приглашение — это приказ. Он криво ухмыльнулся. А почему бы и нет? Черное Пламя не может обжечь сильнее, чем раньше и, в конце-концов, он может сорвать на ней свою ярость.
И хотя оставались часы до времени обеда, он отправился назад в свою комнату и нетерпеливо принялся поглядывать на урбскую официальную одежду, старательно разложенную на его кровати. Она походила на его нынешнюю, только было покрыта черными металлическими чешуйками и отливала серебром. Подойдя к окну, он сел, смотря вниз на Эвани, которая купалась в солнечном свете, до тех пор, пока человек в урбской одежде, который не мог быть никем иным, как Яном Ормом, не присоединился к ней. Коннор резко отвернулся и фыркнул.
Без завтрака и ленча он был одновременно нетерпелив и голоден как волк. И когда часы наконец прошли, он отправился в палаты на сто седьмом этаже Южной башни и находился в настроении далеком от приятного. Два вооруженных охранника преградили ему дорогу и служанка Сора позволила ему войти, с преувеличенной любезностью.
Он прошел в комнату, обставленную так же, как лаборатория Черного Пламени рядом с Тронным Залом, со вкусом и богато. Но его глаза расширились от изумления, когда он увидел гигантского черного персидского кота, который внимательно смотрел на него. Глаза его были почти точной копией глаз Принцессы.
— Кот! — воскликнул он. — Мне казалось, что они были истреблены.
— Сатана — бессмертен, — ответил мягкий голос Маргарет Урбс.
Он обернулся и увидел, как она входит из другой комнаты. Ярость и голод начали уходить из него, по мере того, как он смотрел на Принцессу.
Она была великолепна! Одетая в черный плащ, покрывавший ее до зеленых хрустальных сандалий, она казалась более высокой, чем была на самом деле. Диадема, с зелеными драгоценностями — изумрудами, подумал он — украшала ее эбеновые волосы, и в ее глазах горел морской огонь.
Но он почувствовал дрожь полного ошеломления, когда она распахнула плащ. Ее короткая юбка и блузка были усыпаны зелеными драгоценными камнями, а у пояса сверкали загадочные кристаллические цветы, переливаясь всеми цветами радуги, от красного к фиолетовому, голубому и чистому изумрудному. Затем, она подошла к лампе, и в желтом свете костюм стал не зеленым, а глубокого лавандового цвета.
— Александриты, — засмеялась она, отвечая на его молчаливый вопрос. — Зеленые днем, и фиолетовые при искусственном освещении. Естественно, синтетические. Во всем мире не найдется столько подлинных камней.
Она повернулась.
— Нравится?
— Превосходно! — прошептал он. — Ты — дочь Люцифера!
Он следовал за ней в состоянии восторга, когда они спустились вниз на нижний этаж и сели в длинную дворцовую машину с крепкоплечим водителем и лакеем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61