Агафья сказала: «Молитвой. Если молитва не помогала – держали открытый рот над горячей картошкой». Спросил о вырывании зубов. Этот вопрос не поняли – «зачем вырывать зубы?» «Есть ли в здешней тайге русалки, лешие, ведьмы?» Старик и Агафья серьезно посоветовались и сказали: «Ни разу не видели». Сожалеют или радуются, что встретили людей? «Поначалу так было боязно. А сейчас нет. Без людей пропадем». Почему бы не двинуться к людям поближе? Ведь предлагают геологи вблизи от поселка срубить избу, помогут и с огородом. «Нам это не можно…»
После этой беседы Агафья сходила в избу и вернулась с ружьишком – старенькой, перебинтованной изолентою «тулкой» двадцать восьмого калибра. Ружьишко прислал отец Ерофея – «примите как милостыню». Агафья подарок уже опробовала. «Принесла двух рябцов», – похвалился старик.
– А чего бы тебе самому не стрельнуть? – сказал Ерофей.
Карп Осипович загорелся. Стали искать, во что бы стрельнуть. И я укрепил на пенечке старый кед подошвой к стрелку.
Старик целился так усердно, так долго, как будто от этого зависела его жизнь… Выстрел грянул. Сунув ружье Ерофея, старик побежал к мишени, как бегут за добычей. (Больно видеть, как бегут старики – туловище вперед, а ноги не поспевают.) Подняв кед, Карп Осипович воткнул в дырку палец – попал! Бородатое лицо сияло, как у ребенка. Легко понять эту радость, когда человеку девятый десяток.
Синий пахучий дымок опустился над огородом. Агафья тоже хотела стрельнуть. Поколебавшись, не стала – «зелье (порох) надо беречь».
– Все на ней – печь, огород, охота и плотницкие дела. Я-то годен теперь только рыбицу половить, – со вздохом сказал старик вслед уносившей ружье Агафье.
* * *
Кручина главная у Лыкова-старшего – новая хижина. Постройка по настоянию отца начата была сыновьями. (Агафья: «Митя с этим делом-то надорвался».) Сейчас, с помощью приходящих, сруб избенки готов. Но далее дело подвигается медленно. Своими силами, Лыковы убедились, сделать что-либо уже не смогут. Сенцы, кое-как возведенные, тут же разъехались, покосились, а нужна еще крыша, пол, печь (где возьмешь тут кирпич?), таежный участок для огорода возле избы корчевать еще надо – работа для сильных и молодых.
– Зачем вам эта храмина? – спросили мы старика прямо. – Остаток сил вгоните, а жить-то кому?
Старик ответил в том смысле, что много трудов, мол, положено, жалко бросать. Но, оказалось, есть и еще причина печься о новой избенке тут, на горе. Судьба Агафьи не дает старику спать спокойно. И в невеселых думах своих выносил он надежду залучить кого-нибудь на житье – вот изба, мол, готовая.
И ведь явился сюда весною неведомый прохиндей из тайги. «Крестился, христианином назывался, – сказал с отвращением старик, – дрова пилил и сладкие словеса источал». Но прояснилось: выведывал «христианин», нет ли тут золотишка или собольих шкурок. Убедившись, что, кроме копоти в хижине и запаса картошки, Лыковы ничего не имеют, соискатель руки Агафьи исчез, не причинив хозяевам, правда, никакого вреда. «Нехороший был человек. Когда ушел, мы на коленях господа бога благодарили…»
– Не лучше ли прекратить непосильную стройку и, коль старая хижина обветшала, переселиться к реке в избенку, что поновее? Печь там готовая. Река – близко. Тепла огороду больше. И главное – люди поближе. В беде ли, в радости – вот они!
Николай Николаевич, Ерофей, я, неожиданно и Агафья идею эту горячо поддержали. Но хозяин качал головой:
– С умом и праведно говорите. Но как же бросить – сил-то, сил-то положено…
Полдня мы сидели у сруба, обсуждая проблему и так, и эдак. Противоборство было – один к четырем. Все здравые доводы были на стороне большинства. Но старик не сдавался: «не можно бросить»…
Вечером говорили на разные темы. Но чувствовалось, «избяная» проблема грызет старика. Всю ночь он ворочался. Раза три принимался молиться, вздыхая тяжко, почти как всхлипывал. А утром сказал, что пойдет с Агафьей нас проводить до реки – «поглядим на избушку и там все решим».
Дорога под гору с посошками и с разговорами в этот раз показалась недлинной.
Внизу все вместе, сняв шапки, постояли у холмика, под которым покоился Дмитрий. Могила уже заросла иван-чаем. Почти вплотную к этому месту подступал картофельный огород. Увидев зеленое буйство ботвы, Карп Осипович заметно и сразу повеселел. Ухватисто сунул в борозду руку, вынул обильную завязь.
– Да, тут у речки заметно теплее…
Хибарка у этого огорода от той, наверху, мало чем отличалась, но была поновее. Мы всю как следует ее оглядели. Николай Николаевич вместе с хозяином простукали бревна, установили, где надо подправить крышу:
– Я обещаю прислать сюда плотников. Они прирубят к избенке хорошие сенцы. Снесете в них свои короба, а в избе живите себе на здоровье.
Еще Николай Николаевич обещал вертолетом забросить на поляну возле избенки сосновые брусья, сделав смерок для рамы, для новой двери.
Агафья радости не скрывала. Старик тоже заметно обрел душевное равновесие:
– Чем же за милость вашу благодарить?..
Николай Николаевич улыбнулся:
– Молись, чтоб пожаров в тайге поменее было.
– Едак, едак, будем бога просить, – с готовностью и серьезно отозвался старик.
Меня он усадил на бревнышке рядом:
– Василий Михайлович, а как нам с рыбицей быть?.. (Старика беспокоили, видно, дошедшие разговоры о правилах рыболовства на Абакане.) Нам-то без рыбы никак не можно…
Я сказал: «Карп Осипович, ловите столько, сколько можете изловить». С «начальниками в Абазе» я обещал непременно поговорить. И убедил старика, что просьбу его поймут и уважат.
* * *
… И настала минута прощаться. Лодка от тяжести севших в нее дном опустилась до гальки. Провожавшие мигом забрели в воду, поднатужились. И вот уже лодка свободна. Мотор заводить не спешили. Еще минут пять шел незначительный вроде, но важный на прощание разговор.
И вот мы уже на середине реки. Слов уже не слыхать. Только руками делаем знаки… Уж поворот. Оглянулись – стоят две фигурки в воде, опираясь на посошки, и смотрят нам вслед.
Все это было в июле. Я после странствовал по Сибири. Садясь за отчет о поездке на Абакан, позвонил в Красноярск, к людям, навестившим Лыковых позже.
– Что там и как?..
– Все идет своим чередом. Мы были с врачом-ученым. Ну, сами знаете, пришлось засучить рукава. Напилили порядочно дров. Починили нижний лабаз для храненья орехов. Не поверите, в этот раз дали врачу себя осмотреть! Все, как полагается, – пульс, давление, работа сердца. Состояние – в пределах возрастной нормы. Агафья согласилась полечить руку – приспособили стеарин от свечей. Объяснили, как это делать в дальнейшем…
– С избой не пошли на попятную?
– Нет. Решение жить у реки укрепилось. На бревна спилили три кедра. С вертолета бросили им «столярку» – брусья и доски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
После этой беседы Агафья сходила в избу и вернулась с ружьишком – старенькой, перебинтованной изолентою «тулкой» двадцать восьмого калибра. Ружьишко прислал отец Ерофея – «примите как милостыню». Агафья подарок уже опробовала. «Принесла двух рябцов», – похвалился старик.
– А чего бы тебе самому не стрельнуть? – сказал Ерофей.
Карп Осипович загорелся. Стали искать, во что бы стрельнуть. И я укрепил на пенечке старый кед подошвой к стрелку.
Старик целился так усердно, так долго, как будто от этого зависела его жизнь… Выстрел грянул. Сунув ружье Ерофея, старик побежал к мишени, как бегут за добычей. (Больно видеть, как бегут старики – туловище вперед, а ноги не поспевают.) Подняв кед, Карп Осипович воткнул в дырку палец – попал! Бородатое лицо сияло, как у ребенка. Легко понять эту радость, когда человеку девятый десяток.
Синий пахучий дымок опустился над огородом. Агафья тоже хотела стрельнуть. Поколебавшись, не стала – «зелье (порох) надо беречь».
– Все на ней – печь, огород, охота и плотницкие дела. Я-то годен теперь только рыбицу половить, – со вздохом сказал старик вслед уносившей ружье Агафье.
* * *
Кручина главная у Лыкова-старшего – новая хижина. Постройка по настоянию отца начата была сыновьями. (Агафья: «Митя с этим делом-то надорвался».) Сейчас, с помощью приходящих, сруб избенки готов. Но далее дело подвигается медленно. Своими силами, Лыковы убедились, сделать что-либо уже не смогут. Сенцы, кое-как возведенные, тут же разъехались, покосились, а нужна еще крыша, пол, печь (где возьмешь тут кирпич?), таежный участок для огорода возле избы корчевать еще надо – работа для сильных и молодых.
– Зачем вам эта храмина? – спросили мы старика прямо. – Остаток сил вгоните, а жить-то кому?
Старик ответил в том смысле, что много трудов, мол, положено, жалко бросать. Но, оказалось, есть и еще причина печься о новой избенке тут, на горе. Судьба Агафьи не дает старику спать спокойно. И в невеселых думах своих выносил он надежду залучить кого-нибудь на житье – вот изба, мол, готовая.
И ведь явился сюда весною неведомый прохиндей из тайги. «Крестился, христианином назывался, – сказал с отвращением старик, – дрова пилил и сладкие словеса источал». Но прояснилось: выведывал «христианин», нет ли тут золотишка или собольих шкурок. Убедившись, что, кроме копоти в хижине и запаса картошки, Лыковы ничего не имеют, соискатель руки Агафьи исчез, не причинив хозяевам, правда, никакого вреда. «Нехороший был человек. Когда ушел, мы на коленях господа бога благодарили…»
– Не лучше ли прекратить непосильную стройку и, коль старая хижина обветшала, переселиться к реке в избенку, что поновее? Печь там готовая. Река – близко. Тепла огороду больше. И главное – люди поближе. В беде ли, в радости – вот они!
Николай Николаевич, Ерофей, я, неожиданно и Агафья идею эту горячо поддержали. Но хозяин качал головой:
– С умом и праведно говорите. Но как же бросить – сил-то, сил-то положено…
Полдня мы сидели у сруба, обсуждая проблему и так, и эдак. Противоборство было – один к четырем. Все здравые доводы были на стороне большинства. Но старик не сдавался: «не можно бросить»…
Вечером говорили на разные темы. Но чувствовалось, «избяная» проблема грызет старика. Всю ночь он ворочался. Раза три принимался молиться, вздыхая тяжко, почти как всхлипывал. А утром сказал, что пойдет с Агафьей нас проводить до реки – «поглядим на избушку и там все решим».
Дорога под гору с посошками и с разговорами в этот раз показалась недлинной.
Внизу все вместе, сняв шапки, постояли у холмика, под которым покоился Дмитрий. Могила уже заросла иван-чаем. Почти вплотную к этому месту подступал картофельный огород. Увидев зеленое буйство ботвы, Карп Осипович заметно и сразу повеселел. Ухватисто сунул в борозду руку, вынул обильную завязь.
– Да, тут у речки заметно теплее…
Хибарка у этого огорода от той, наверху, мало чем отличалась, но была поновее. Мы всю как следует ее оглядели. Николай Николаевич вместе с хозяином простукали бревна, установили, где надо подправить крышу:
– Я обещаю прислать сюда плотников. Они прирубят к избенке хорошие сенцы. Снесете в них свои короба, а в избе живите себе на здоровье.
Еще Николай Николаевич обещал вертолетом забросить на поляну возле избенки сосновые брусья, сделав смерок для рамы, для новой двери.
Агафья радости не скрывала. Старик тоже заметно обрел душевное равновесие:
– Чем же за милость вашу благодарить?..
Николай Николаевич улыбнулся:
– Молись, чтоб пожаров в тайге поменее было.
– Едак, едак, будем бога просить, – с готовностью и серьезно отозвался старик.
Меня он усадил на бревнышке рядом:
– Василий Михайлович, а как нам с рыбицей быть?.. (Старика беспокоили, видно, дошедшие разговоры о правилах рыболовства на Абакане.) Нам-то без рыбы никак не можно…
Я сказал: «Карп Осипович, ловите столько, сколько можете изловить». С «начальниками в Абазе» я обещал непременно поговорить. И убедил старика, что просьбу его поймут и уважат.
* * *
… И настала минута прощаться. Лодка от тяжести севших в нее дном опустилась до гальки. Провожавшие мигом забрели в воду, поднатужились. И вот уже лодка свободна. Мотор заводить не спешили. Еще минут пять шел незначительный вроде, но важный на прощание разговор.
И вот мы уже на середине реки. Слов уже не слыхать. Только руками делаем знаки… Уж поворот. Оглянулись – стоят две фигурки в воде, опираясь на посошки, и смотрят нам вслед.
Все это было в июле. Я после странствовал по Сибири. Садясь за отчет о поездке на Абакан, позвонил в Красноярск, к людям, навестившим Лыковых позже.
– Что там и как?..
– Все идет своим чередом. Мы были с врачом-ученым. Ну, сами знаете, пришлось засучить рукава. Напилили порядочно дров. Починили нижний лабаз для храненья орехов. Не поверите, в этот раз дали врачу себя осмотреть! Все, как полагается, – пульс, давление, работа сердца. Состояние – в пределах возрастной нормы. Агафья согласилась полечить руку – приспособили стеарин от свечей. Объяснили, как это делать в дальнейшем…
– С избой не пошли на попятную?
– Нет. Решение жить у реки укрепилось. На бревна спилили три кедра. С вертолета бросили им «столярку» – брусья и доски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49