- Облеченный всеми полномочиями выборности, председатель сельсовета не только проводит большую и плодотворную работу, но и воспитывает… Вы понимаете, Кузьма Петрович, но и воспитыва-а-а-ет…
- Вот и воспитывайте! - опять закричал Кузьма Петрович, срываясь с места. - Садитесь на мое место и воспитывайте, организовывайте, что хотите делайте!
Председатель, забыв об острых углах, побежал к желтому шкафу, но остановился - Анна Борисовна преградила ему дорогу.
- Успокойтесь, Кузьма Петрович, - сказала она. - Вы ведете себя несерьезно.
Подняв голову, сжав губы и пикой держа в руках рейку, Анна Борисовна вернулась на место и села на табуретку, накрытую куском вытертого бархата. Руки она положила на стол так, как кладет их на парту дисциплинированный первоклассник.
- Дождь-то, дождь, - прислушавшись, сказал Анискин. - Ну, такой дождь, что ничего нет хуже этого дождя…
Он был прав - дождь по-прежнему шел мелкий и ленивый, струйки прерывались, словно их на секунду отключали вверху. Обь от этого казалась накрытой комариной сеткой, а большие лопухи под сельсоветскими окнами с дождем переговаривались ворчливо, точно им, лопухам, было лучше на солнце, чем под жидкими струями.
- Я ведь к вам, Анна Борисовна, зашел, - сказал Анискин. - Вы среди женского народа в нашей деревне вроде как судья, так я к вам и зашел. От гражданки Косой имею жалобу…
- От Косой? - переспросила Анна Борисовна. - Ох, уж эта мне Косая… Что она еще там натворила?
- А вот читайте.
Участковый протянул Анне Борисовне жалобу, она начала ее читать, а Кузьма Петрович быстро поднялся.
- Ну, вы тут сидите, читайте, беседуйте, - сказал он, - а я побегу… Я побегу, раз вы читаете и беседуете…
Веселый, посмеивающийся, потирающий рука об руку, председатель сельсовета выскочил из дома, не обращая внимания на дождь, в одной гимнастерке, скачками двинулся по раскисшей улице. Наблюдая за ним в окно, участковый заметил, что Кузьма Петрович вбежал в калитку дома Зыкиных, где жили три сына, три невестки, пятеро незамужних и холостых парней и девчат. У Зыкиных в те дни, когда шел дождь, играли в лото, и участковый озабоченно подумал: «Когда это мы в сельсовет перестанем выбирать кого попадя… Вот ведь беда-то, а!»
- Я прочла жалобу, - сказала Анна Борисовна. - Что же, товарищ Анискин, как секретарь сельского Совета, я помогу вам разобраться в этом сложном вопросе…
- Во-во-во, - закивал участковый. - Очень даже шибко прошу вас помочь в этом сложном вопросе…
3
Через полчаса участковый Анискин и секретарь сельсовета Анна Борисовна входили в дом Павла и Веры. Анна Борисовна первой поднялась на крыльцо, постучала в дверь твердыми костяными пальцами, не став долго ждать ответа, первой же вошла в дом, Анискин - за ней. Прикрыв дверь, участковый остановился на пороге позади Анны Борисовны и вдруг, неслышно хихикнув, прикрыл рот пальцами.
- Добрый день! - поздоровалась Анна Борисовна.
Ей ответили не сразу, так как единственная комната дома Косых разделялась широкой нестроганой доской, которая торцом была прибита к полу и разрезала на две части не только комнату, но старый обеденный стол. Другим концом доска делила двери, и Анискин с Анной Борисовной, оказывается, находились на разных половинах: участковый - на меньшей части шофера Павла Косого, Анна Борисовна - на большей половине его жены.
- Милости просим, милости просим! - первой пришла в себя Вера Косая.
- Проходите, дорогие гостеньки, вот сюдочки.
- Привет! - опуская голову, буркнул Павел Косой. - Здравствуй, дядя Анискин!
Решительно взмахнув рукой, Анна Борисовна сняла плащ и прошла на половину Веры Косой, а участковый, немного подумав, плащ снял тоже, но проходить не стал - он взял табуретку, поставил ее за торцом доски и сел, таким образом, сразу на обе половины. Устроившись же, Анискин шумно выдохнул воздух и огляделся. «Ишь ты, ишь ты!» - неопределенно подумал он, так как в комнате образовалась такая картина. Павел сидел, отвернувшись к туманному окну, Вера, поднеся кулачок ко рту, стояла в уголке и умильно глядела на Анну Борисовну, которая с прямой официальной спиной располагалась на крашеном табурете.
- Матушка, Анна Борисовна, заступница наша! - вдруг взвыла Вера Косая. - Есть, значит, правдочка на земле, если вы, голубушка, пришли…
Вера Косая эти слова выкрикнула, прижала полные белые руки к груди, по-старушечьи потрясла подбородком, но с места не сдвинулась, и глаза у нее были такие, словно кричала и радовалась не она, а кто-то другой. Прокричав, она сразу затихла.
- Вера, - строго сказала Анна Борисовна. - Это прекрасно, когда женщина дома элегантно одета, но в вашей комнате, то есть на вашей половине, беспорядок…
- Не успела я, голубушка, не успела! - опять охотно взвыла Вера. - Только собралась, только собралась, а вы тут пришли, голубушка наша…
- Так! - звучно сказал Анискин. - Эдак!
Участковый трижды кашлянул, сложил руки на пузе и пошел, пошел туда-сюда вертеть пальцами! По солнцу и против солнца вертел, вразнобой и вместе, согнутыми большими пальцами и прямыми, соединяя их подушечками и разъединяя - по-всякому вертел пальцами участковый, а потом начал прицыкивать пустым зубом и набычивать шею. Весь набор своих привычек и странностей показал участковый Анискин, а потом ласковыми, тихими глазами посмотрел на Веру Косую.
- Чего же это ты, гражданка Косая, - сказал он, - в райком партии писала жалобу на продавщицу Миронову, что она из-под прилавка давала синтетически кофты, а сама в такой кофте обретаешься…
- Не писала я жалобу! - вскриком ответила Косая и всем телом рванулась к Анне Борисовне. - Это поклеп на меня, это продавщица Дуська по злобе… Анна Борисовна, матушка!..
Вера Косая сделала вид, что хочет кинуться к Анне Борисовне на плечо, но участковый нарочно шумно полез в карман, достав лист тетрадной бумаги, громко похрустел им, мало того, он сердито хмыкнул и прикусил нижнюю губу.
- У! - простонала Вера Косая. - Это что делается… - Мгновенье она молчала, потом сразу успокоилась и проговорила задумчиво: - Во всех газетах пишут, что нельзя тому жалобу посылать, на какого жалятся… И на райком найдем управу! - вдруг закричала она. - И на райком найдем управу!..
- Не надо находить на райком управу, - после длинного молчания мирно сказал участковый. - Это ведь не твоя жалоба в райком, а бумажка с арифметикой.
Улыбнувшись, участковый развернул тетрадный листок и показал его - весь листок от начала до конца был исписан рукой Анискина; цифры и числа громоздились одна на другую, стояли тесно, как в строю, и редко-редко меж ними виделись короткие слова. Показав бумажку и с другой стороны - чистая,
- участковый неторопливо спрятал ее в карман, мельком посмотрев на Павла Косого, сказал с придыханием:
- А?
Когда на двух частях комнаты, разделенной нестроганой доской, наступила тихая тишина, участковый на свободе начал разглядывать часть Павла Косого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
- Вот и воспитывайте! - опять закричал Кузьма Петрович, срываясь с места. - Садитесь на мое место и воспитывайте, организовывайте, что хотите делайте!
Председатель, забыв об острых углах, побежал к желтому шкафу, но остановился - Анна Борисовна преградила ему дорогу.
- Успокойтесь, Кузьма Петрович, - сказала она. - Вы ведете себя несерьезно.
Подняв голову, сжав губы и пикой держа в руках рейку, Анна Борисовна вернулась на место и села на табуретку, накрытую куском вытертого бархата. Руки она положила на стол так, как кладет их на парту дисциплинированный первоклассник.
- Дождь-то, дождь, - прислушавшись, сказал Анискин. - Ну, такой дождь, что ничего нет хуже этого дождя…
Он был прав - дождь по-прежнему шел мелкий и ленивый, струйки прерывались, словно их на секунду отключали вверху. Обь от этого казалась накрытой комариной сеткой, а большие лопухи под сельсоветскими окнами с дождем переговаривались ворчливо, точно им, лопухам, было лучше на солнце, чем под жидкими струями.
- Я ведь к вам, Анна Борисовна, зашел, - сказал Анискин. - Вы среди женского народа в нашей деревне вроде как судья, так я к вам и зашел. От гражданки Косой имею жалобу…
- От Косой? - переспросила Анна Борисовна. - Ох, уж эта мне Косая… Что она еще там натворила?
- А вот читайте.
Участковый протянул Анне Борисовне жалобу, она начала ее читать, а Кузьма Петрович быстро поднялся.
- Ну, вы тут сидите, читайте, беседуйте, - сказал он, - а я побегу… Я побегу, раз вы читаете и беседуете…
Веселый, посмеивающийся, потирающий рука об руку, председатель сельсовета выскочил из дома, не обращая внимания на дождь, в одной гимнастерке, скачками двинулся по раскисшей улице. Наблюдая за ним в окно, участковый заметил, что Кузьма Петрович вбежал в калитку дома Зыкиных, где жили три сына, три невестки, пятеро незамужних и холостых парней и девчат. У Зыкиных в те дни, когда шел дождь, играли в лото, и участковый озабоченно подумал: «Когда это мы в сельсовет перестанем выбирать кого попадя… Вот ведь беда-то, а!»
- Я прочла жалобу, - сказала Анна Борисовна. - Что же, товарищ Анискин, как секретарь сельского Совета, я помогу вам разобраться в этом сложном вопросе…
- Во-во-во, - закивал участковый. - Очень даже шибко прошу вас помочь в этом сложном вопросе…
3
Через полчаса участковый Анискин и секретарь сельсовета Анна Борисовна входили в дом Павла и Веры. Анна Борисовна первой поднялась на крыльцо, постучала в дверь твердыми костяными пальцами, не став долго ждать ответа, первой же вошла в дом, Анискин - за ней. Прикрыв дверь, участковый остановился на пороге позади Анны Борисовны и вдруг, неслышно хихикнув, прикрыл рот пальцами.
- Добрый день! - поздоровалась Анна Борисовна.
Ей ответили не сразу, так как единственная комната дома Косых разделялась широкой нестроганой доской, которая торцом была прибита к полу и разрезала на две части не только комнату, но старый обеденный стол. Другим концом доска делила двери, и Анискин с Анной Борисовной, оказывается, находились на разных половинах: участковый - на меньшей части шофера Павла Косого, Анна Борисовна - на большей половине его жены.
- Милости просим, милости просим! - первой пришла в себя Вера Косая.
- Проходите, дорогие гостеньки, вот сюдочки.
- Привет! - опуская голову, буркнул Павел Косой. - Здравствуй, дядя Анискин!
Решительно взмахнув рукой, Анна Борисовна сняла плащ и прошла на половину Веры Косой, а участковый, немного подумав, плащ снял тоже, но проходить не стал - он взял табуретку, поставил ее за торцом доски и сел, таким образом, сразу на обе половины. Устроившись же, Анискин шумно выдохнул воздух и огляделся. «Ишь ты, ишь ты!» - неопределенно подумал он, так как в комнате образовалась такая картина. Павел сидел, отвернувшись к туманному окну, Вера, поднеся кулачок ко рту, стояла в уголке и умильно глядела на Анну Борисовну, которая с прямой официальной спиной располагалась на крашеном табурете.
- Матушка, Анна Борисовна, заступница наша! - вдруг взвыла Вера Косая. - Есть, значит, правдочка на земле, если вы, голубушка, пришли…
Вера Косая эти слова выкрикнула, прижала полные белые руки к груди, по-старушечьи потрясла подбородком, но с места не сдвинулась, и глаза у нее были такие, словно кричала и радовалась не она, а кто-то другой. Прокричав, она сразу затихла.
- Вера, - строго сказала Анна Борисовна. - Это прекрасно, когда женщина дома элегантно одета, но в вашей комнате, то есть на вашей половине, беспорядок…
- Не успела я, голубушка, не успела! - опять охотно взвыла Вера. - Только собралась, только собралась, а вы тут пришли, голубушка наша…
- Так! - звучно сказал Анискин. - Эдак!
Участковый трижды кашлянул, сложил руки на пузе и пошел, пошел туда-сюда вертеть пальцами! По солнцу и против солнца вертел, вразнобой и вместе, согнутыми большими пальцами и прямыми, соединяя их подушечками и разъединяя - по-всякому вертел пальцами участковый, а потом начал прицыкивать пустым зубом и набычивать шею. Весь набор своих привычек и странностей показал участковый Анискин, а потом ласковыми, тихими глазами посмотрел на Веру Косую.
- Чего же это ты, гражданка Косая, - сказал он, - в райком партии писала жалобу на продавщицу Миронову, что она из-под прилавка давала синтетически кофты, а сама в такой кофте обретаешься…
- Не писала я жалобу! - вскриком ответила Косая и всем телом рванулась к Анне Борисовне. - Это поклеп на меня, это продавщица Дуська по злобе… Анна Борисовна, матушка!..
Вера Косая сделала вид, что хочет кинуться к Анне Борисовне на плечо, но участковый нарочно шумно полез в карман, достав лист тетрадной бумаги, громко похрустел им, мало того, он сердито хмыкнул и прикусил нижнюю губу.
- У! - простонала Вера Косая. - Это что делается… - Мгновенье она молчала, потом сразу успокоилась и проговорила задумчиво: - Во всех газетах пишут, что нельзя тому жалобу посылать, на какого жалятся… И на райком найдем управу! - вдруг закричала она. - И на райком найдем управу!..
- Не надо находить на райком управу, - после длинного молчания мирно сказал участковый. - Это ведь не твоя жалоба в райком, а бумажка с арифметикой.
Улыбнувшись, участковый развернул тетрадный листок и показал его - весь листок от начала до конца был исписан рукой Анискина; цифры и числа громоздились одна на другую, стояли тесно, как в строю, и редко-редко меж ними виделись короткие слова. Показав бумажку и с другой стороны - чистая,
- участковый неторопливо спрятал ее в карман, мельком посмотрев на Павла Косого, сказал с придыханием:
- А?
Когда на двух частях комнаты, разделенной нестроганой доской, наступила тихая тишина, участковый на свободе начал разглядывать часть Павла Косого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87