– Опускай его.
– Стойте! – воскликнул Хуан, подскочивший к висевшему над водой мавру. – Капитан, дозволь мне попрощаться с бывшим хозяином.
Диего, с любопытством глядя на дьявольские искры, плясавшие в глазах дона Хуана, покровительственно кивнул.
Маркиз де Карабас обратился к Мустафе:
– Прощай, грязный мусульманин. Надеюсь, если Бог слышит меня, он примет сию жертву!
Тут Хуан выхватил из-за пояса саблю и, взмахнув, ловко ударил по голым икрам араба. Едва острое лезвие коснулось ног, как в ужасных ранах обнажилась белая кость, а в воду струей потекла кровь. Мустафа завизжал, опускаемый на лебедке в воду, в которой резвились дельфины. Они окружили погруженного до самого горла человека, думая, что тот спустился поиграть с ними. Команда, свесившись, наблюдала за несчастным, вокруг которого постепенно темно-синяя вода окрашивалась в бурый цвет. Однако вскоре дельфины, словно по команде, уплыли прочь.
– Сейчас начнется, – зашептали вокруг юноши пираты, с опаской и удивлением поглядывая на него.
И точно, едва дельфины уплыли, как вдали показался свинцовый гребень, плавно двигающийся навстречу крови, во множестве уже окружавшей подвешенного за руки араба.
– Акулы! – вскричал кто-то на палубе, указывая на гребень, приближающийся к Мустафе.
Мавр, услышав этот страшный возглас, завопил.
– Море услышало нашу просьбу и принимает жертву! – перекрывая вопли Мустафы, провозгласил громовым голосом капитан.
Хуан настолько возбудился от предвкушения кровавого зрелища, что стал мелко дрожать, словно бы в лихорадке. Свинцовый гребень, оказавшийся акульим плавником, сделал плавный круг над несчастным Мустафой и скрылся под водой. Мавр замолк, подобрав ноги и замерев. Глаза его бешено вращались, едва не вываливаясь из орбит. Все лицо напряглось. Вдруг он сильно дернулся и завопил что есть силы страшным голосом, от которого у всех присутствующих затряслись поджилки.
– Она его достала, – заикаясь от возбуждения, прокомментировал Карл.
Хуан мельком взглянул на горизонт, к которому стремительно приближался кроваво-красный солнечный диск, и вновь уставился на пленника, не перестававшего страшным голосом вопить, крутясь и брыкаясь на веревке, словно червяк на крючке для ловли рыбы. Вскоре к первой акуле подоспели ее сородичи. Они делали плавные круги, центром которых являлся Мустафа, похожие на молчаливую смерть, страшную и одновременно прекрасную.
Вид сей смерти толкнул дона Хуана в объятия грез. Огромная акула, отливавшая свинцом, висела на циркуле, прибитая к нему своими плавниками. Быки с золочеными рогами стояли по бокам мученицы, мыча. Образ рыбы, взятый из Библии, подразумевал в Слове Божьем самого Спасителя, а потому было неудивительно, что пираты так радовались тому, что акула приняла их жертву. Господь требует жертв, мычали быки, покачивая рогами. Жертвы нужны Спасителю.
Дон Хуан очнулся от грез. В этот момент солнце коснулось горизонта огненным краем диска.
– Поднимайте! – тут же вскричал верный своему слову капитан.
Пираты бросились к лебедке. Акулы, чувствуя, что их жертва уходит, разом набросились на стонущего Мустафу, отрывая от его тела куски мяса. Казалось, будто они повисли на несчастном, облепив его. Пираты с трудом тянули канат, перекинутый через лебедку. Даже когда тело мавра, вернее, то, что от него осталось после рыбьего пиршества, поднялось над водою, одна из акул все еще висела на нем, вцепившись в бок Мустафы своей огромной зубастой пастью и пытаясь оторвать кусок побольше. Пираты навалились на лебедку и медленно подняли пленника на уровень борта. Только тогда жадная акула оторвалась от его тела и с громким плеском вернулась в водную стихию, зажав в мощных челюстях клок мяса.
Команде предстало ужасающее зрелище. Акулы успели полностью объесть ноги мавра, а также часть его живота, из которого теперь противно свешивались изгрызенные кишки. Кого-то от подобного зрелища вырвало прямо за борт. Хуан взирал на висевшего прямо перед ним Мустафу, не в силах пошевелиться, все еще пребывая в своем прекрасном мире между грезами и реальностью.
Самым страшным оказалось то, что Мустафа все еще был жив. Он медленно разлепил глаза, обвел смотревших на него пиратов бессмысленным взором, в котором было столько боли, сколько может вместить в себя огромный мир за единый миг, и, раскрыв искусанные от безумной боли губы, завыл, словно зверь. Капитан вытащил из ножен саблю, подошел к несчастному и со словами: «Море, прими нашу жертву» перерезал веревку, державшую мавра за руки. Мустафа с воем упал обратно в море, где на него тотчас же набросились акулы, пожирая человека заживо.
И тут же подул ветер. Казалось, будто море и правда приняло жертву. Пираты воскликнули от изумления.
– Что я тебе говорил? – гордо шепнул юноше на ухо доктор.
– Хуан, – обратился Диего к маркизу, – ты здорово придумал с приманиванием акул. Отныне ты назначаешься главным священником морского обряда! – торжественно провозгласил он. – Ты будешь морским Папой! А вы что стоите, ротозеи! – завопил он на обступившую Хуана команду. – А ну живо ставить паруса!
Уже через час корабль плыл, подхваченный усиливающимся ветром. Капитан Диего, который более не хотел терять время, решил плыть ночью. Поэтому, даже когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, пираты продолжали нестись на всех парусах, рассекая Карибское море. Сидевший в бочке на мачте впередсмотрящий обводил взором водные просторы, прижавшись к большой подзорной трубе. Под утро его сменил дон Хуан, который и увидел впереди идущий корабль. Сначала это была маленькая черная точка на самом краю горизонта, едва различимая в подзорную трубу, но вскоре у точки появились очертания, а когда солнце окончательно взошло, маркизу предстал во всей своей красе галеон.
Хуан перегнулся через край бочки и что есть сил завопил:
– Корабль! Корабль на горизонте!
Из каюты на палубу стали выбегать заспанные пираты. Расталкивая всех, вперед выскочил капитан. Он ловко взобрался к юноше в бочку и, схватив в руки подзорную трубу, стал с жадностью оглядывать торговый галеон.
– Смотри, какая у него низкая оснастка, – восторженно сказал он, указывая пальцем на корабль. – Это значит, что галеон нагружен доверху. Нажива! – закричал он громовым голосом. – А ну, полный вперед! Все по местам!
И пиратский корабль устремился прямо на пытающийся скрыться галеон. Было ясно, что на торговом судне успели заметить пиратов. Чтобы у торговцев не осталось никаких сомнений в намерениях корсаров, а также для пущего испуга, Диего достал из кармана скомканный засаленный флаг и привязал его над головой у впередсмотрящего. Черный флаг заблистал на взошедшем южном солнце нарисованным белоснежным черепом – символом смерти, понятным на всех языках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Стойте! – воскликнул Хуан, подскочивший к висевшему над водой мавру. – Капитан, дозволь мне попрощаться с бывшим хозяином.
Диего, с любопытством глядя на дьявольские искры, плясавшие в глазах дона Хуана, покровительственно кивнул.
Маркиз де Карабас обратился к Мустафе:
– Прощай, грязный мусульманин. Надеюсь, если Бог слышит меня, он примет сию жертву!
Тут Хуан выхватил из-за пояса саблю и, взмахнув, ловко ударил по голым икрам араба. Едва острое лезвие коснулось ног, как в ужасных ранах обнажилась белая кость, а в воду струей потекла кровь. Мустафа завизжал, опускаемый на лебедке в воду, в которой резвились дельфины. Они окружили погруженного до самого горла человека, думая, что тот спустился поиграть с ними. Команда, свесившись, наблюдала за несчастным, вокруг которого постепенно темно-синяя вода окрашивалась в бурый цвет. Однако вскоре дельфины, словно по команде, уплыли прочь.
– Сейчас начнется, – зашептали вокруг юноши пираты, с опаской и удивлением поглядывая на него.
И точно, едва дельфины уплыли, как вдали показался свинцовый гребень, плавно двигающийся навстречу крови, во множестве уже окружавшей подвешенного за руки араба.
– Акулы! – вскричал кто-то на палубе, указывая на гребень, приближающийся к Мустафе.
Мавр, услышав этот страшный возглас, завопил.
– Море услышало нашу просьбу и принимает жертву! – перекрывая вопли Мустафы, провозгласил громовым голосом капитан.
Хуан настолько возбудился от предвкушения кровавого зрелища, что стал мелко дрожать, словно бы в лихорадке. Свинцовый гребень, оказавшийся акульим плавником, сделал плавный круг над несчастным Мустафой и скрылся под водой. Мавр замолк, подобрав ноги и замерев. Глаза его бешено вращались, едва не вываливаясь из орбит. Все лицо напряглось. Вдруг он сильно дернулся и завопил что есть силы страшным голосом, от которого у всех присутствующих затряслись поджилки.
– Она его достала, – заикаясь от возбуждения, прокомментировал Карл.
Хуан мельком взглянул на горизонт, к которому стремительно приближался кроваво-красный солнечный диск, и вновь уставился на пленника, не перестававшего страшным голосом вопить, крутясь и брыкаясь на веревке, словно червяк на крючке для ловли рыбы. Вскоре к первой акуле подоспели ее сородичи. Они делали плавные круги, центром которых являлся Мустафа, похожие на молчаливую смерть, страшную и одновременно прекрасную.
Вид сей смерти толкнул дона Хуана в объятия грез. Огромная акула, отливавшая свинцом, висела на циркуле, прибитая к нему своими плавниками. Быки с золочеными рогами стояли по бокам мученицы, мыча. Образ рыбы, взятый из Библии, подразумевал в Слове Божьем самого Спасителя, а потому было неудивительно, что пираты так радовались тому, что акула приняла их жертву. Господь требует жертв, мычали быки, покачивая рогами. Жертвы нужны Спасителю.
Дон Хуан очнулся от грез. В этот момент солнце коснулось горизонта огненным краем диска.
– Поднимайте! – тут же вскричал верный своему слову капитан.
Пираты бросились к лебедке. Акулы, чувствуя, что их жертва уходит, разом набросились на стонущего Мустафу, отрывая от его тела куски мяса. Казалось, будто они повисли на несчастном, облепив его. Пираты с трудом тянули канат, перекинутый через лебедку. Даже когда тело мавра, вернее, то, что от него осталось после рыбьего пиршества, поднялось над водою, одна из акул все еще висела на нем, вцепившись в бок Мустафы своей огромной зубастой пастью и пытаясь оторвать кусок побольше. Пираты навалились на лебедку и медленно подняли пленника на уровень борта. Только тогда жадная акула оторвалась от его тела и с громким плеском вернулась в водную стихию, зажав в мощных челюстях клок мяса.
Команде предстало ужасающее зрелище. Акулы успели полностью объесть ноги мавра, а также часть его живота, из которого теперь противно свешивались изгрызенные кишки. Кого-то от подобного зрелища вырвало прямо за борт. Хуан взирал на висевшего прямо перед ним Мустафу, не в силах пошевелиться, все еще пребывая в своем прекрасном мире между грезами и реальностью.
Самым страшным оказалось то, что Мустафа все еще был жив. Он медленно разлепил глаза, обвел смотревших на него пиратов бессмысленным взором, в котором было столько боли, сколько может вместить в себя огромный мир за единый миг, и, раскрыв искусанные от безумной боли губы, завыл, словно зверь. Капитан вытащил из ножен саблю, подошел к несчастному и со словами: «Море, прими нашу жертву» перерезал веревку, державшую мавра за руки. Мустафа с воем упал обратно в море, где на него тотчас же набросились акулы, пожирая человека заживо.
И тут же подул ветер. Казалось, будто море и правда приняло жертву. Пираты воскликнули от изумления.
– Что я тебе говорил? – гордо шепнул юноше на ухо доктор.
– Хуан, – обратился Диего к маркизу, – ты здорово придумал с приманиванием акул. Отныне ты назначаешься главным священником морского обряда! – торжественно провозгласил он. – Ты будешь морским Папой! А вы что стоите, ротозеи! – завопил он на обступившую Хуана команду. – А ну живо ставить паруса!
Уже через час корабль плыл, подхваченный усиливающимся ветром. Капитан Диего, который более не хотел терять время, решил плыть ночью. Поэтому, даже когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, пираты продолжали нестись на всех парусах, рассекая Карибское море. Сидевший в бочке на мачте впередсмотрящий обводил взором водные просторы, прижавшись к большой подзорной трубе. Под утро его сменил дон Хуан, который и увидел впереди идущий корабль. Сначала это была маленькая черная точка на самом краю горизонта, едва различимая в подзорную трубу, но вскоре у точки появились очертания, а когда солнце окончательно взошло, маркизу предстал во всей своей красе галеон.
Хуан перегнулся через край бочки и что есть сил завопил:
– Корабль! Корабль на горизонте!
Из каюты на палубу стали выбегать заспанные пираты. Расталкивая всех, вперед выскочил капитан. Он ловко взобрался к юноше в бочку и, схватив в руки подзорную трубу, стал с жадностью оглядывать торговый галеон.
– Смотри, какая у него низкая оснастка, – восторженно сказал он, указывая пальцем на корабль. – Это значит, что галеон нагружен доверху. Нажива! – закричал он громовым голосом. – А ну, полный вперед! Все по местам!
И пиратский корабль устремился прямо на пытающийся скрыться галеон. Было ясно, что на торговом судне успели заметить пиратов. Чтобы у торговцев не осталось никаких сомнений в намерениях корсаров, а также для пущего испуга, Диего достал из кармана скомканный засаленный флаг и привязал его над головой у впередсмотрящего. Черный флаг заблистал на взошедшем южном солнце нарисованным белоснежным черепом – символом смерти, понятным на всех языках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55