— Привет! — сказал я.
— Привет! — сказал Мотти.
— Привет! Привет!
— Привет! Привет! Привет!
После чего я попал в затруднительное положение, не зная, как продолжить нашу беседу.
— Как вы себя чувствуете? — спросил я.
— Великолепно! — радостно объявил Мотти, сияя улыбкой. — Послушайте, что я скажу, этот ваш малый, как его, Дживз, парень что надо! С утра у меня трещала голова, но он принёс мне странный тёмный напиток — сказал, это его собственное изобретение, — и я сразу стал как новенький! Надо будет почаще с ним консультироваться. Таких, как он, раз-два и обчёлся!
Я смотрел и не верил своим глазам. Неужели это был тот самый придурок, который вчера сидел и сосал трость?
— Наверное, вы съели вчера что-нибудь для вас непривычное? — сказал я, давая ему шанс с честью выйти из положения. Но Мотти и не подумал воспользоваться моим благородством.
— Нет! — твердо сказал он. — Ничего подобного. Я слишком много выпил. Чересчур много. Так много, что даже не помню. А сегодня я опять выпью. Я буду пить каждый день. Если когда-нибудь вы увидите меня трезвым, старина, — произнёс он со священным трепетом в голосе, — похлопайте меня по плечу и скажите «Ай-яй-яй». Я тут же извинюсь и исправлю свою ошибку.
— Но послушайте, а как же я?
— При чём здесь вы?
— Ведь я, так сказать, в какой-то степени за вас отвечаю. И если вы, знаете ли, будете себя так вести, я, грубо говоря, окажусь в дурацком положении.
— Ничем не могу вам помочь, — непреклонным тоном заявил Мотти. — Видите ли, мой дорогой, впервые в жизни у меня появился шанс поддаться соблазнам большого города. Какой смысл большому городу иметь соблазны, если на них никто не будет поддаваться? Нельзя обижать большой город. Кроме того, мама поручила мне собрать. побольше информации и записать мои впечатления.
У меня закружилась голова, и я присел на краешек кровати.
— Я знаю, что вы думаете, — сочувственно сказал Мотти. — И если б не мои принципы, я пошёл бы вам навстречу. Но долг прежде всего! Впервые в жизни я остался один, и я не намерен терять ни минуты своего драгоценного времени. Мы молоды раз в жизни. Зачем губить молодость? Молодые, возрадуйтесь молодости! Тра-ля-ля! Ура!
В общем— то, мне трудно было с ним спорить.
— Всю свою жизнь, дорогой.мой, — продолжал Мотти, — я проторчал в доме предков в Матч Миддлфолде, в Шропшире, и если вы никогда не торчали в Матч Миддлфолде, вы не представляете себе, что значит там торчать. Развлекаемся мы только в том случае, когда мальчишку из церковного хора застукают сосущим конфету во время проповеди. Заметьте, это единственное наше развлечение. Мы обсуждаем этот случай несколько недель подряд. А сейчас я остался один в Нью-Йорке на целый месяц, и я постараюсь накопить как можно больше счастливых воспоминаний, дабы легче было коротать долгие зимние вечера. А теперь скажите мне, старина, как мужчина мужчине, что надо предпринять, чтобы вызвать этого изумительного малого, Дживза? Позвонить? Громко крикнуть? Мне бы хотелось обсудить с ним важную проблему виски с содовой.
* * *
Знаете, пораскинув мозгами, я подумал, что неплохо было бы мне ходить вместе с Мотти, чтобы, так сказать, несколько умерить его пыл, Мне казалось, если он окончательно зарапортуется, а я посмотрю на него с упрёком, ему станет стыдно и он несколько угомонится. Поэтому вечером я пригласил его поужинать. В первый и последний раз. Я тихий, смирный молодой человек, всю жизнь проживший в Лондоне, и мне не угнаться за здоровяками, выросшими в захолустье на свежем воздухе. Поймите меня правильно, я ничего не имею против весёлых вечеринок, но мне кажется, не стоит излишне привлекать к себе внимание, швыряя яйцами всмятку в электрический вентилятор. Против танцев я тоже не возражаю, но мне непонятно, как можно плясать на столе, а затем бегать от официантов, управляющего и вышибал вместо того, чтобы спокойно сидеть и переваривать пищу.
Как только мне удалось удрать из ресторана и вернуться домой, я дал себе честное слово, что больше никуда с Мотти не пойду. После этого случая я встретил его всего один раз. Поздно вечером, проходя мимо кабачка с сомнительной репутацией, я отскочил в сторону, чтобы не столкнуться с ним в тот момент, когда он летел по воздуху на противоположную сторону улицы, а мускулистый парень, стоявший в дверях, следил за его полётом с умиротворённым выражением на лице.
Честно говоря, мне было жалко Мотти. Он старался за четыре недели наверстать десять упущенных лет, и поэтому не терял ни минуты. Наверное, на его месте я вёл бы себя точно так же. Тем не менее я попал в щекотливое положение. Если б меня не грызла мысль о тёте Агате и леди Мальверн, я следил бы за быстрым образованием, которое получал Мотти, со снисходительной улыбкой. Но меня не покидало ощущение, что рано или поздно расплачиваться за его подвиги придётся мне. Волнуясь всё больше и больше, поджидая по ночам, когда он приползёт и свалится на коврик у дверей, втаскивая его в квартиру и проверяя на следующее утро, как он себя чувствует, я начал худеть. Всего за несколько дней я превратился в тень самого себя. Честное слово. К тому же я вздрагивал от каждого шороха и стал плохо спать.
И никакого сочувствия со стороны Дживза. Это окончательно выбило меня из колеи. Малый просто зациклился на шляпе и галстуке, и его ничем было не прошибить. Однажды утром мне так захотелось, чтобы меня утешили, что я запихал гордость Вустеров поглубже и обратился к нему напрямик.
— Дживз, — сказал я, — это уже ни в какие ворота не лезет!
— Сэр?
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Этот парень плюнул на всё, чему его учила мама. Он словно белены объелся!
— Да, сэр.
— Ну? Обвинят-то меня. Ты ведь знаешь мою тётю Агату.
— Да, сэр.
— Вот видишь.
Я замолчал, но он остался непоколебим.
— Дживз, — сказал я, — у тебя случайно нет про запас какого-нибудь плана, как избавиться от этого придурка?
— Нет, сэр.
И он исчез. Чёртов упрямец! Просто глупо, иначе не назовёшь. И ведь главное, ничего такого особенного в Специальной Бродвейской не было. Прекрасная шляпа, от которой все мои приятели приходили в восторг. Только потому, что Дживзу, видите ли, больше нравилось Чудо Белого Дома, он ничем не хотел мне помочь.
Вскоре Мотти пришла в голову блестящая мысль приводить собутыльников домой после закрытия питейных заведений. Это меня окончательно доконало. Дело в том, что я живу в такой части города, где к шуму относятся неодобрительно. Я знаю кучу парней, проживающих на площади Вашингтона, — художников, писателей и прочих деятелей, — которые начинают веселиться примерно в два часа ночи, а заканчивают утром, когда им доставляют молоко. Там это в порядке вещей. Они говорят, что соседи не могут уснуть, если над их головами не орут и не пляшут гавайские танцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58