Я жалею, что позволил мисс Уикам увести себя так далеко.
— Она хотела, чтобы вы посмотрели, какая большая рыба.
— Я это уже слышал от нее.
— Кстати, о рыбах, вы наверное удивились, когда увидели Киппера.
— Киппера?
— Херринга.
— Ах, Херринга, — сказал он, и я заметил, что он окончательно потерял интерес к разговору. наступила долгая пауза, но тут дверь открылась и в кабинет влетела эта дурочка Филлис, она была чем-то возбуждена.
— О, папочка, — зачирикала она, — ты занят?
— Нет, дорогая.
— Тогда мне надо кое о чем с тобой поговорить.
— Конечно. Всего хорошего, Вустер.
Я понял, на что он намекает. Он хотел, чтобы я вышел. Мне ничего не оставалось, как отвалить через французское окно. Не успел я это сделать, как на меня, словно дикая кошка, накинулась Филлис.
— Какого черта, Берти, что ты придуряешься, — зашептала она диким шепотом. — Что за штучки насчет усов. Я думала, что ты сразу приступишь к делу.
Я намекнул, что Обри Апджон еще не успел подать мне повода для оскорблений.
— Вечно ты придумываешь отговорки!
— Но ведь сначала наш разговор должен принять соответствующий оборот, разве не так?
— Дорогая, Берти прав, — вмешался Киппер. — Ему нужна point d'appui.
— Что?
— Отправная точка.
Хищница презрительно фыркнула.
— Знаешь, он просто струсил. Я так и знала. У этого червяка душа ушла в пятки.
Я бы мог разить свою опоннентессу в пух и прах, доказав, что у червяков нет никаких ног, а тем более пяток, но мне не хотелось пререкаться.
— Я бы попросил тебя, Киппер, — сказал я с холодным достоинством, — чтобы твоя подруга соблюдала рамки приличия. Я не червяк, а царь зверей. Я был уже готов совершить прыжок и сокрушить свою жертву, но мне помешала Филлис. Она желала срочно переговорить со своим отчимом.
Бобби снова раздраженно фыркнула.
— Она там будет теперь до скончания веков. Нам можно уходить.
— Да, — согласился Киппер. — Нам придется это отложить. Мы сообщим тебе новое время и место, Киппер.
— О, ну спасибо, — заметил я, и они отвалили.
Так я стоял еще некоторое время, перебирая в мыслях печальные факты. Мимо проходила тетушка Далия. Я был рад ее видеть. Я подумал, что, может быть, я найду в ее лице понимание и поддержку. Ибо, хотя она иной раз могла задать жару, но в тяжелые минуты она умела посочувствовать.
Когда же взглянул на нее еще раз, то увидел, что мои тяжелые минуты ничто по сравнению с ее, ибо во взгляде моей тетушки было выражение полного конца света.
И я не ошибся.
— Берти, — сказала она, поравнявшись со мной и смахнув слезу садовым совочком. — Знаешь что?
— Нет, а что?
— Так вот, — продолжила моя престарелая родственница, — издав такой вопль, будто ее взору предстала свора собак, припустившаяся за кроликом: Эта дура Филлис все-таки обручилась с Уилбертом Кримом!…
ГЛАВА 17
Услышав эти слова, я так и подпрыгнул. Я был потрясен до глубины души, как любой племянник на моем месте. Если ваша родная тетя лезет из кожи вон, лишь бы уберечь свою крестницу от лап нью-йоркского плейбоя, и вот она узнает, что все напрасно, кому как не мне, родному сыну ее покойного родного брата, пожалеть ее?
— Ты уверена? — переспросил я. — Кто тебе сказал?
— Она же и сказала.
— Сама?
— Да. Она прибежала ко мне, вся кудрявая от счастья и проблеяла, как она счастлива, ну как же она счастлива, дорогая миссис Траверс. Ну какая же дура, а. Я чуть не прибила ее этой лопаткой. Я всегда считала ее глупее булочки, но по-моему, ее даже забыли положить в духовку.
— Но как же это могло случиться?
— Ведь ее пес тоже свалился в воду?
— Да, он был одним из нас. Но при чем здесь это?
— Уилберт бросился в воду и спас его.
— Эта псина прекрасно доплыла бы сама. Если не австралийским кролем, то по-собачьи.
— Но разве объяснишь это этой тупоголовой Филлис. Для нее если бы не Уилберт Крим, ее собака была бы утопленник. И теперь она выходит за него замуж.
— Но разве выходят замуж только за то, что ты спас чью-то таксу?
— Выходят, такие как она выходят.
— Мне это кажется странным.
— Еще бы не казалось. Но факт. Я насмотрелась таких девушек, как Филлис Миллз. Ты же помнишь, целых четыре года я была владелицей и главным редактором женского еженедельника. (Моя тетушка имела в виду журнал «Будуар Миледи»: как-то я написал для его рубрики «Мужья и братья» один материал под названием «Что носят хорошо одетые мужчины». Сам же журнал недавно перекупил какой-то простофиля, чему дядюшка Том был несказанно рад, так как все четыре года тетушка подсовывала ему чеки для оплаты.)
Я не думаю, что ты был нашим постоянным читателем. Так вот, для сведения, в каждом нашем номере мы публиковали по одному короткому рассказу, в которых почти всегда герой завоевывал сердце девушки тем, что спасал или ее собачку, или кошечку, или канарейку или еще какую-нибудь тварь, которую она держала в доме. Конечно, эти рассказы писала не Филлис, но она именно так устроен ее ум. Произнося слово «ум», — продолжила тетушка, — я имею в виду ту четверть чайной ложки ума, которую можно найти у нее, и то только если пробурить глубокую скважину. Бедная Джейн!…
— Кто-кто?
— Так звали ее мать. Джейн Милз.
— Ну да, конечно. ты говорила, что она была твоей лучшей подругой.
— Самой лучшей. И она всегда говорила мне: «Далия, дорогуша, если я отброшу копыта первая, ради бога, присмотри за Филлис, не дай бог, она выйдет за какого-нибудь проходимца. У нее хватит ума. Молоденькие девушки вечно влюбляются в негодяев». Тут она имела в виду своего первого мужа, который был отъявленным негодяем и мучил ее до того счастливого дня, когда, под большим градусом, он вошел в Темзу и был таков. «Не дай ей бог повторить моей ошибки», — говорила мне она, а я ей отвечала: «Джейн, ты можешь на меня положиться». А видишь как получилось.
Я пытался успокоить ее.
— Ты не должная винить в этом себя.
— Нет, это моя вина.
— Ты совершенно неправа.
— Но это я пригласила к себе в дом Уилберта Крима.
— Ты поступил как любящая жена дядюшки Тома.
— Да еще впустила Апджона, а он все время подталкивал ее к этому.
— Вот уж кто виноват точно, так это он.
— И я тоже.
— Если бы не его дурное влияние, мы бы сохранили нашу Филлис незамужней. «Стыдись, Апджон!» — вот что я бы сказал ему.
— И я пойду и скажу ему это. Ух, найти бы мне сейчас этого Апджона!
— Нет ничего проще. Он в кабинете дядюшки Тома.
При этих словах тетушка заметно оживилась.
— Ах так? — Она запрокинула голову и набрав полные легкие воздуха, издала клич: «АПДЖОН!» — так орет пастух, созывая домой стада с влажных пастбищ, омываемых Ди [Река, бассейн Ирландского моря.], и я должен был предупредить ее.
— Тетушка, не забывай про свое давление.
— К черту мое давление. АПДЖОН!
Он появился в проеме французского окна, взгляд его был холоден и суров, столь же холоден и суров, каким он был много лет назад в Мэлверне, в его собственном кабинете, где я был частым гостем, правда против собственной воли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Она хотела, чтобы вы посмотрели, какая большая рыба.
— Я это уже слышал от нее.
— Кстати, о рыбах, вы наверное удивились, когда увидели Киппера.
— Киппера?
— Херринга.
— Ах, Херринга, — сказал он, и я заметил, что он окончательно потерял интерес к разговору. наступила долгая пауза, но тут дверь открылась и в кабинет влетела эта дурочка Филлис, она была чем-то возбуждена.
— О, папочка, — зачирикала она, — ты занят?
— Нет, дорогая.
— Тогда мне надо кое о чем с тобой поговорить.
— Конечно. Всего хорошего, Вустер.
Я понял, на что он намекает. Он хотел, чтобы я вышел. Мне ничего не оставалось, как отвалить через французское окно. Не успел я это сделать, как на меня, словно дикая кошка, накинулась Филлис.
— Какого черта, Берти, что ты придуряешься, — зашептала она диким шепотом. — Что за штучки насчет усов. Я думала, что ты сразу приступишь к делу.
Я намекнул, что Обри Апджон еще не успел подать мне повода для оскорблений.
— Вечно ты придумываешь отговорки!
— Но ведь сначала наш разговор должен принять соответствующий оборот, разве не так?
— Дорогая, Берти прав, — вмешался Киппер. — Ему нужна point d'appui.
— Что?
— Отправная точка.
Хищница презрительно фыркнула.
— Знаешь, он просто струсил. Я так и знала. У этого червяка душа ушла в пятки.
Я бы мог разить свою опоннентессу в пух и прах, доказав, что у червяков нет никаких ног, а тем более пяток, но мне не хотелось пререкаться.
— Я бы попросил тебя, Киппер, — сказал я с холодным достоинством, — чтобы твоя подруга соблюдала рамки приличия. Я не червяк, а царь зверей. Я был уже готов совершить прыжок и сокрушить свою жертву, но мне помешала Филлис. Она желала срочно переговорить со своим отчимом.
Бобби снова раздраженно фыркнула.
— Она там будет теперь до скончания веков. Нам можно уходить.
— Да, — согласился Киппер. — Нам придется это отложить. Мы сообщим тебе новое время и место, Киппер.
— О, ну спасибо, — заметил я, и они отвалили.
Так я стоял еще некоторое время, перебирая в мыслях печальные факты. Мимо проходила тетушка Далия. Я был рад ее видеть. Я подумал, что, может быть, я найду в ее лице понимание и поддержку. Ибо, хотя она иной раз могла задать жару, но в тяжелые минуты она умела посочувствовать.
Когда же взглянул на нее еще раз, то увидел, что мои тяжелые минуты ничто по сравнению с ее, ибо во взгляде моей тетушки было выражение полного конца света.
И я не ошибся.
— Берти, — сказала она, поравнявшись со мной и смахнув слезу садовым совочком. — Знаешь что?
— Нет, а что?
— Так вот, — продолжила моя престарелая родственница, — издав такой вопль, будто ее взору предстала свора собак, припустившаяся за кроликом: Эта дура Филлис все-таки обручилась с Уилбертом Кримом!…
ГЛАВА 17
Услышав эти слова, я так и подпрыгнул. Я был потрясен до глубины души, как любой племянник на моем месте. Если ваша родная тетя лезет из кожи вон, лишь бы уберечь свою крестницу от лап нью-йоркского плейбоя, и вот она узнает, что все напрасно, кому как не мне, родному сыну ее покойного родного брата, пожалеть ее?
— Ты уверена? — переспросил я. — Кто тебе сказал?
— Она же и сказала.
— Сама?
— Да. Она прибежала ко мне, вся кудрявая от счастья и проблеяла, как она счастлива, ну как же она счастлива, дорогая миссис Траверс. Ну какая же дура, а. Я чуть не прибила ее этой лопаткой. Я всегда считала ее глупее булочки, но по-моему, ее даже забыли положить в духовку.
— Но как же это могло случиться?
— Ведь ее пес тоже свалился в воду?
— Да, он был одним из нас. Но при чем здесь это?
— Уилберт бросился в воду и спас его.
— Эта псина прекрасно доплыла бы сама. Если не австралийским кролем, то по-собачьи.
— Но разве объяснишь это этой тупоголовой Филлис. Для нее если бы не Уилберт Крим, ее собака была бы утопленник. И теперь она выходит за него замуж.
— Но разве выходят замуж только за то, что ты спас чью-то таксу?
— Выходят, такие как она выходят.
— Мне это кажется странным.
— Еще бы не казалось. Но факт. Я насмотрелась таких девушек, как Филлис Миллз. Ты же помнишь, целых четыре года я была владелицей и главным редактором женского еженедельника. (Моя тетушка имела в виду журнал «Будуар Миледи»: как-то я написал для его рубрики «Мужья и братья» один материал под названием «Что носят хорошо одетые мужчины». Сам же журнал недавно перекупил какой-то простофиля, чему дядюшка Том был несказанно рад, так как все четыре года тетушка подсовывала ему чеки для оплаты.)
Я не думаю, что ты был нашим постоянным читателем. Так вот, для сведения, в каждом нашем номере мы публиковали по одному короткому рассказу, в которых почти всегда герой завоевывал сердце девушки тем, что спасал или ее собачку, или кошечку, или канарейку или еще какую-нибудь тварь, которую она держала в доме. Конечно, эти рассказы писала не Филлис, но она именно так устроен ее ум. Произнося слово «ум», — продолжила тетушка, — я имею в виду ту четверть чайной ложки ума, которую можно найти у нее, и то только если пробурить глубокую скважину. Бедная Джейн!…
— Кто-кто?
— Так звали ее мать. Джейн Милз.
— Ну да, конечно. ты говорила, что она была твоей лучшей подругой.
— Самой лучшей. И она всегда говорила мне: «Далия, дорогуша, если я отброшу копыта первая, ради бога, присмотри за Филлис, не дай бог, она выйдет за какого-нибудь проходимца. У нее хватит ума. Молоденькие девушки вечно влюбляются в негодяев». Тут она имела в виду своего первого мужа, который был отъявленным негодяем и мучил ее до того счастливого дня, когда, под большим градусом, он вошел в Темзу и был таков. «Не дай ей бог повторить моей ошибки», — говорила мне она, а я ей отвечала: «Джейн, ты можешь на меня положиться». А видишь как получилось.
Я пытался успокоить ее.
— Ты не должная винить в этом себя.
— Нет, это моя вина.
— Ты совершенно неправа.
— Но это я пригласила к себе в дом Уилберта Крима.
— Ты поступил как любящая жена дядюшки Тома.
— Да еще впустила Апджона, а он все время подталкивал ее к этому.
— Вот уж кто виноват точно, так это он.
— И я тоже.
— Если бы не его дурное влияние, мы бы сохранили нашу Филлис незамужней. «Стыдись, Апджон!» — вот что я бы сказал ему.
— И я пойду и скажу ему это. Ух, найти бы мне сейчас этого Апджона!
— Нет ничего проще. Он в кабинете дядюшки Тома.
При этих словах тетушка заметно оживилась.
— Ах так? — Она запрокинула голову и набрав полные легкие воздуха, издала клич: «АПДЖОН!» — так орет пастух, созывая домой стада с влажных пастбищ, омываемых Ди [Река, бассейн Ирландского моря.], и я должен был предупредить ее.
— Тетушка, не забывай про свое давление.
— К черту мое давление. АПДЖОН!
Он появился в проеме французского окна, взгляд его был холоден и суров, столь же холоден и суров, каким он был много лет назад в Мэлверне, в его собственном кабинете, где я был частым гостем, правда против собственной воли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36