Почему с тобой всегда так трудно разговаривать, Берти. Твоя тетушка рассказывала мне, как она с тобой мучалась, когда ты был еще ребенком. Она просила тебя съесть свою кашу, а ты надувался и упрямился, как ионов осел.
Тут я не мог ее не исправить. Ведь всем известно, что в школе я получил приз за знание Библии.
— Валаамов осел. А у Ионы был не осел, а кит. Дживз!
— Да, сэр?
— Рассуди нас, что я не ел кашу как валаамов, а не ионов осел.
— Да, сэр.
— Я же говорил, — повернулся я к Бобби, и я бы продолжил и дальше ставить ее на место, но тут раздался телефонный звонок, и я похолодел от ужаса, ибо я знал, кто это мог быть.
Бобби прореагировала на это по-своему.
— Ну вот! А это, если я не ошибаюсь, наш дорогой клиент. Вперед, Берти. Давай, ни пуха ни пера.
Я уже вам говорил, что если я общаюсь с мужчинами, я тверд как кремень, но в женских руках превращаюсь в воск, напр. сейчас. Я так же хотел сейчас разговаривать с Апджоном, как плыть в бочке в сторону Ниагарского водопада. Но у меня не было выбора. Либо ты мужик, либо нет, как говаривал шевалье Баярд [Легендарный французский солдат.]. Но судя по тому, как я приближался к телефону, я не был достоин этого звания, когда же я услышал в трубке голос Апджона, то совсем струхнул. Ибо по его тону понял, что мой собеседник раздражен. Даже в Мелверн Хаус, что в Бремли, когда я заполнил его чернильницу шербетом, он не был так зол.
— Алло? Алло? Алло? Вы меня слышите? Ответьте, пожалуйста. Это мистер Апджон.
Говорят, когда сдают нервы, нужно сделать пару глубоких вдохов. Так вот, я сделал — шесть… Пока я вдыхал, он ждал и злился. Даже на расстоянии он оказывал на меня свое вредоносное действие.
— Это Бринкли?
Я не посмел ему возразить. «Именно так», — сообщил ему я.
— Кто вы?
Мне пришлось напрячь свою память.
— Это я, Вустер, мистер Апджон.
— А теперь слушайте меня внимательно.
— Да, мистер Апджон. Как вам «Бык в Кустах»? Вы хорошо устроились?
— Что вы сказали?
— Я говорю, как вам гостиница.
— К черту гостиницу.
— Ну что вы, мистер Апджон.
— Я по очень важному делу. Мне нужно переговорить со слугой, который упаковывал мои вещи. Как его имя?
— Дживз.
— Так вот. Он по небрежности забыл положить тезисы к моему завтрашнему выступлению в средней школе в Снодсбери.
— Что вы говорите! Какая жалость!
— Что вы сказали!
— Я говорю «жалость».
— Что?
— Не шалость, а жалость.
— Вустер!
— Да, мистер Апджон?
— Вы что, пьяны?
— Нет, мистер Апджон.
— Тогда прекратите паясничать, Вустер.
— Да, мистер Апджон.
— Срочно найдите этого вашего Дживза и спросите у него, куда он подевал мои тезисы.
— Да мистер Апджон.
— Немедленно, слышите? Что вы стоите и поддакиваете. Мне необходимо срочно получить свои бумаги обратно.
— Да мистер Апджон.
Конечно, честно говоря, разговор наш становился неинтересным, может поэтому Бобби выхватила у меня трубку, прошипев «Тряпка!»
— Как-как вы меня назвали? — переспросил Апджон.
— Я вас никак не называл, — ответствовал я. — Назвали меня.
— Я хочу поговорить с этим вашим Дживзом.
— Неужели? — произнесла в трубку Бобби. — А говорить вам придется со мной. Это я, Роберта Уикам, Апджон. Я хочу попросить минуточку вашего внимания.
Хотя я часто не одобрял поведения этой рыжеволосой Йезавель, должен признать, что она умела разговаривать с ветеранами школы. Она изъяснялась с ним в самых любезных выражениях. Конечно, у нее не было моих комплексов и она не общалась с этим Франкештейном от педагогики, когда тот был еще в силе, и все же — ее можно было уважать. Выпустив для завязки «Слушай, дядя», она очень доступно объяснила, как она видит сложившуюся ситуацию, и судя по приглушенному жужжанию в трубке, было очевидно, что она прижала его к ногтю как муху.
Наконец трубка обессилено затихла, и тогда Бобби заключила:
— Вот и прекрасно. Я была уверена, что мы сразу поймем друг друга. Ну что ж, я скоро приеду. И наберите в ручку побольше чернил.
Потом она повесила трубку и пошла прочь из комнаты, издав на выходе еще один воинственный клич, и тогда я снова обратился к Дживзу, как это часто со мной бывает, когда я оказываюсь свидетелем дел, вершимых женщиной.
— Это надо же, Дживз.
— Да, сэр.
— Ты слышал? Я так понимаю, Апджон дал ей слово.
— Что он больше так не будет, сэр.
— Он отзывает свой иск.
— Да, сэр. И мисс Уикам очень мудро потребовала сделать это в ее присутствии и в письменной форме.
— Чтобы наступить ему на хвост.
— Да, сэр.
— Как предусмотрительно.
— Да, сэр.
— По-моему, она проявила большую волю.
— да, сэр.
— По-моему, это все ее рыжие волосы.
— Да, сэр.
— Я не думал, что я когда-нибудь доживу до того счастливого дня, когда кто-то обзовет его «дядей».
Я хотел поделиться с ним еще кое-какими соображениями, но тут дверь открылась и в комнату зашла Ма Крим. Дживз неслышно удалился. Он никогда не отсвечивает, если кто-то мнит из себя звезду…
ГЛАВА 20
За сегодня я видел ее в первый раз, так как с утра Ма Крим уезжала в Бирмингем на дружеский ланч. Я бы вполне протянул без ее общества и остаток дня, так почувствовал неладное. Сейчас она выглядела более чем когда-либо по-шерлок-холмсовски. Нацепите на нее халат и суньте ей в руки скрипку, и никто на Бейкер стрит и слова не спросит.
Просверливая меня взглядом, она сказала:
— Вот вы где, мистер Вустер, а я вас везде ищу.
— Вы о чем-то хотите поговорить со мной?
— Да. Я хочу сказать вам, что теперь уж вы мне точно поверите.
— О чем вы?
— О дворецком.
— А в чем дело?
— А вот в чем. вы лучше сядьте. Это длинная история.
Я сел, и с большим удовольствием, так как почувствовал слабость в ногах.
— Вы помните, я вам с самого начала говорила, сто не верю ему.
— Ах, что вы говорите.
— Я говорила, что у него лицо уголовника.
—Лица не выбирают.
— Он проходимец и самозванец. Да какой же он дворецкий! Полиция выведет его на чистую воду. Он такой же дворецкий, как я горничная.
Я продолжал бороться за его честное имя:
— Но не забудьте, что у него есть рекомендательное письмо.
— Я слышала об этом.
— Он не мог бы работать мажордомом у такого человека, как сэр Родерик Глоссоп, если бы он был бесчестным человеком.
— А он и не работал.
— Но Бобби сказала…
— Я прекрасно помню, что сказала мисс Уикам. Что он много лет проработал в доме сэра Родерика Глоссопа.
— Ну так что же тогда…
— Вы думаете, это все объясняет?
— Разумеется.
— А я так не считаю, и вот почему. У сэра Родерика Глоссопа большая клиника в Сомерсетшире в местечке Чафнелл Регис, там лечится одна моя подруга. Я списалась с ней и попросила ее, если она увидит леди Глоссоп, разузнать все насчет ее бывшего дворецкого по фамилии Сордфиш. Я только что вернулась из Бермингема, и меня ждало письмо. Моя приятельница пишет, что леди Глоссоп сказала, что у них в доме никогда не было дворецкого по фамилии Сордфиш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Тут я не мог ее не исправить. Ведь всем известно, что в школе я получил приз за знание Библии.
— Валаамов осел. А у Ионы был не осел, а кит. Дживз!
— Да, сэр?
— Рассуди нас, что я не ел кашу как валаамов, а не ионов осел.
— Да, сэр.
— Я же говорил, — повернулся я к Бобби, и я бы продолжил и дальше ставить ее на место, но тут раздался телефонный звонок, и я похолодел от ужаса, ибо я знал, кто это мог быть.
Бобби прореагировала на это по-своему.
— Ну вот! А это, если я не ошибаюсь, наш дорогой клиент. Вперед, Берти. Давай, ни пуха ни пера.
Я уже вам говорил, что если я общаюсь с мужчинами, я тверд как кремень, но в женских руках превращаюсь в воск, напр. сейчас. Я так же хотел сейчас разговаривать с Апджоном, как плыть в бочке в сторону Ниагарского водопада. Но у меня не было выбора. Либо ты мужик, либо нет, как говаривал шевалье Баярд [Легендарный французский солдат.]. Но судя по тому, как я приближался к телефону, я не был достоин этого звания, когда же я услышал в трубке голос Апджона, то совсем струхнул. Ибо по его тону понял, что мой собеседник раздражен. Даже в Мелверн Хаус, что в Бремли, когда я заполнил его чернильницу шербетом, он не был так зол.
— Алло? Алло? Алло? Вы меня слышите? Ответьте, пожалуйста. Это мистер Апджон.
Говорят, когда сдают нервы, нужно сделать пару глубоких вдохов. Так вот, я сделал — шесть… Пока я вдыхал, он ждал и злился. Даже на расстоянии он оказывал на меня свое вредоносное действие.
— Это Бринкли?
Я не посмел ему возразить. «Именно так», — сообщил ему я.
— Кто вы?
Мне пришлось напрячь свою память.
— Это я, Вустер, мистер Апджон.
— А теперь слушайте меня внимательно.
— Да, мистер Апджон. Как вам «Бык в Кустах»? Вы хорошо устроились?
— Что вы сказали?
— Я говорю, как вам гостиница.
— К черту гостиницу.
— Ну что вы, мистер Апджон.
— Я по очень важному делу. Мне нужно переговорить со слугой, который упаковывал мои вещи. Как его имя?
— Дживз.
— Так вот. Он по небрежности забыл положить тезисы к моему завтрашнему выступлению в средней школе в Снодсбери.
— Что вы говорите! Какая жалость!
— Что вы сказали!
— Я говорю «жалость».
— Что?
— Не шалость, а жалость.
— Вустер!
— Да, мистер Апджон?
— Вы что, пьяны?
— Нет, мистер Апджон.
— Тогда прекратите паясничать, Вустер.
— Да, мистер Апджон.
— Срочно найдите этого вашего Дживза и спросите у него, куда он подевал мои тезисы.
— Да мистер Апджон.
— Немедленно, слышите? Что вы стоите и поддакиваете. Мне необходимо срочно получить свои бумаги обратно.
— Да мистер Апджон.
Конечно, честно говоря, разговор наш становился неинтересным, может поэтому Бобби выхватила у меня трубку, прошипев «Тряпка!»
— Как-как вы меня назвали? — переспросил Апджон.
— Я вас никак не называл, — ответствовал я. — Назвали меня.
— Я хочу поговорить с этим вашим Дживзом.
— Неужели? — произнесла в трубку Бобби. — А говорить вам придется со мной. Это я, Роберта Уикам, Апджон. Я хочу попросить минуточку вашего внимания.
Хотя я часто не одобрял поведения этой рыжеволосой Йезавель, должен признать, что она умела разговаривать с ветеранами школы. Она изъяснялась с ним в самых любезных выражениях. Конечно, у нее не было моих комплексов и она не общалась с этим Франкештейном от педагогики, когда тот был еще в силе, и все же — ее можно было уважать. Выпустив для завязки «Слушай, дядя», она очень доступно объяснила, как она видит сложившуюся ситуацию, и судя по приглушенному жужжанию в трубке, было очевидно, что она прижала его к ногтю как муху.
Наконец трубка обессилено затихла, и тогда Бобби заключила:
— Вот и прекрасно. Я была уверена, что мы сразу поймем друг друга. Ну что ж, я скоро приеду. И наберите в ручку побольше чернил.
Потом она повесила трубку и пошла прочь из комнаты, издав на выходе еще один воинственный клич, и тогда я снова обратился к Дживзу, как это часто со мной бывает, когда я оказываюсь свидетелем дел, вершимых женщиной.
— Это надо же, Дживз.
— Да, сэр.
— Ты слышал? Я так понимаю, Апджон дал ей слово.
— Что он больше так не будет, сэр.
— Он отзывает свой иск.
— Да, сэр. И мисс Уикам очень мудро потребовала сделать это в ее присутствии и в письменной форме.
— Чтобы наступить ему на хвост.
— Да, сэр.
— Как предусмотрительно.
— Да, сэр.
— По-моему, она проявила большую волю.
— да, сэр.
— По-моему, это все ее рыжие волосы.
— Да, сэр.
— Я не думал, что я когда-нибудь доживу до того счастливого дня, когда кто-то обзовет его «дядей».
Я хотел поделиться с ним еще кое-какими соображениями, но тут дверь открылась и в комнату зашла Ма Крим. Дживз неслышно удалился. Он никогда не отсвечивает, если кто-то мнит из себя звезду…
ГЛАВА 20
За сегодня я видел ее в первый раз, так как с утра Ма Крим уезжала в Бирмингем на дружеский ланч. Я бы вполне протянул без ее общества и остаток дня, так почувствовал неладное. Сейчас она выглядела более чем когда-либо по-шерлок-холмсовски. Нацепите на нее халат и суньте ей в руки скрипку, и никто на Бейкер стрит и слова не спросит.
Просверливая меня взглядом, она сказала:
— Вот вы где, мистер Вустер, а я вас везде ищу.
— Вы о чем-то хотите поговорить со мной?
— Да. Я хочу сказать вам, что теперь уж вы мне точно поверите.
— О чем вы?
— О дворецком.
— А в чем дело?
— А вот в чем. вы лучше сядьте. Это длинная история.
Я сел, и с большим удовольствием, так как почувствовал слабость в ногах.
— Вы помните, я вам с самого начала говорила, сто не верю ему.
— Ах, что вы говорите.
— Я говорила, что у него лицо уголовника.
—Лица не выбирают.
— Он проходимец и самозванец. Да какой же он дворецкий! Полиция выведет его на чистую воду. Он такой же дворецкий, как я горничная.
Я продолжал бороться за его честное имя:
— Но не забудьте, что у него есть рекомендательное письмо.
— Я слышала об этом.
— Он не мог бы работать мажордомом у такого человека, как сэр Родерик Глоссоп, если бы он был бесчестным человеком.
— А он и не работал.
— Но Бобби сказала…
— Я прекрасно помню, что сказала мисс Уикам. Что он много лет проработал в доме сэра Родерика Глоссопа.
— Ну так что же тогда…
— Вы думаете, это все объясняет?
— Разумеется.
— А я так не считаю, и вот почему. У сэра Родерика Глоссопа большая клиника в Сомерсетшире в местечке Чафнелл Регис, там лечится одна моя подруга. Я списалась с ней и попросила ее, если она увидит леди Глоссоп, разузнать все насчет ее бывшего дворецкого по фамилии Сордфиш. Я только что вернулась из Бермингема, и меня ждало письмо. Моя приятельница пишет, что леди Глоссоп сказала, что у них в доме никогда не было дворецкого по фамилии Сордфиш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36