сорвав повязку и вытащив кляп, он хрипло проговорил:
– Спасибо!
– Нет!.. Не надо никакой благодарности! – ответил Фил Эванс.
– Фил Эванс!
– Дядюшка Прудент!
– Отныне здесь нет больше ни председателя, ни секретаря Уэлдонского ученого общества, нет больше противников!
– Вы правы. Здесь – только два человека, которые должны отомстить третьему, чье поведение заслуживает самой суровой кары. И этот человек…
– Робур!..
– Робур!
В этом бывшие соперники полностью сошлись. На этот раз можно было не опасаться никаких раздоров.
– А не пора ли развязать и вашего слугу? – заметил Фил Эванс, показывая на Фриколлина, пыхтевшего, как тюлень.
– Пока еще нет. Он изведет нас своими жалобами, а нам сейчас надо не оплакивать свою судьбу, а заняться более серьезным делом.
– Каким, дядюшка Прудент?
– Собственным спасением, если только это возможно.
– И даже, если это невозможно.
– Вы правы, Фил Эванс, даже если это невозможно.
И председатель и его коллега были совершенно уверены в том, что их похищение – дело рук таинственного Робур а. Действительно, обычные «добропорядочные» воры, отняв часы, драгоценности, бумажники, кошельки, бросили бы ограбленных в воды Скулкилл-ривер, попросту вонзив им нож в горло, вместо того чтобы запирать их… Куда? Вопрос, надо сказать, немаловажный! И его следовало разрешить прежде, чем приступать к подготовке побега, если, конечно, рассчитывать на успех.
– Я полагаю, Фил Эванс, – продолжал дядюшка Прудент, – что было бы куда лучше, если бы, выйдя после заседания, мы, вместо того чтобы обмениваться любезностями, к которым теперь незачем возвращаться, внимательнее смотрели по сторонам. Если бы мы не вышли за пределы города, с нами бы ничего дурного не случилось. Этот Робур, очевидно, догадывался о том, что может произойти в клубе; он предвидел гнев, который должно было вызвать его наглое поведение, и спрятал у дверей нескольких головорезов, чтобы они, если понадобится, пришли ему на помощь. Как только мы свернули с Уолнет-стрит, эти подлые наемники выследили нас, пошли за нами и, когда мы неосторожно углубились в аллеи Фэрмонт-парка, живо с нами управились!
– Согласен, – отвечал Фил Эванс. – Да, мы допустили серьезный промах, не возвратившись прямо домой.
– Человек всегда неправ, когда ведет себя неразумно» – заключил дядюшка Прудент.
В это мгновение тяжкий вздох донесся из темноты.
– Это что еще такое? – спросил Фил Эванс.
– Пустяки!.. Это бредит Фриколлин.
И дядюшка Прудент спокойно продолжал:
– На то, чтобы схватить нас возле поляны и засунуть в эту дыру, негодяям понадобилось не больше двух минут. Стало быть, они не могли утащить нас за пределы Фэрмонт-парка…
– Конечно, иначе мы бы почувствовали, как нас несут.
– Согласен, – отозвался дядюшка Прудент. – Значит, мы, без сомнения, находимся в какой-нибудь крытой повозке, быть может, в одном из тех длинных фургонов, которые нередко встречаются в прериях или служат жильем для бродячих скоморохов…
– Очевидно! Ведь если бы нас перенесли, скажем, на судно, стоящее на якоре у берега Скулкилл-ривер, мы бы сразу об этом догадались по слабому покачиванию его корпуса на волнах.
– Согласен, совершенно согласен, – повторил дядюшка Прудент, – и полагаю, что раз мы все еще на поляне, то именно теперь нам и надо бежать!.. Что касается этого Робура, уж мы его позднее разыщем…
– И заставим дорогой ценой заплатить за посягательство на свободу двух граждан Соединенных Штатов Америки!
– Именно дорогой… весьма дорогой ценой!
– Однако что он за человек?.. Откуда взялся?.. И кто он – англичанин, немец или француз?..
– Просто-напросто негодяй, и этого с меня вполне достаточно, – ответил дядюшка Прудент. – А теперь за дело!
И оба, вытянув руки вперед и растопырив пальцы, начали тщательно исследовать стены помещения, стараясь обнаружить какую-нибудь трещину или щель. Ничего! Затем они ощупали дверь. Она была герметически закрыта, и нечего было даже надеяться выломать замок. Оставалось одно – проделать дыру и таким способом бежать. Однако справятся ли их ножи со стеною, не затупятся и не сломаются ли лезвия во время этой работы?
– Но отчего происходит эта непрерывная вибрация? – спросил Фил Эванс, крайне удивленный непрекращающимся звуком «фрррр».
– Ветер, надо полагать, – отвечал дядюшка Прудент.
– Ветер?.. Но мне помнится, что до полуночи стояла на диво тихая погода…
– И все же это безусловно ветер. А если нет, то что ж это, по-вашему, такое?
Вытащив самое острое лезвие своего ножа. Фил Эванс попытался воткнуть его в стену возле двери. Возможно, достаточно будет проделать всего одно отверстие, чтобы просунуть руку и открыть дверь с наружной стороны, – если она заперта только на задвижку или ключ торчит в замке.
Несколько минут прошло в упорном труде, после чего все лезвия складного ножа оказались в зазубринах, с обломанными концами, словом, превратились в маленькие пилы со множеством зубчиков.
– Не берет, Фил Эванс?
– Нет!
– Неужели здесь стены из железа?
– Не думаю, дядюшка Прудент. Когда по ним стучишь, они не издают металлического звука.
– Тогда, быть может, это железное дерево?
– Нет! Ни железо, ни дерево.
– Из чего же они в таком случае?
– Невозможно определить, но это такой материал, что его и сталь не берет.
Дядюшка Прудент выругался и яростно топнул ногой о зазвеневший пол; руки его в это время судорожно искали горло воображаемого Робура.
– Спокойствие, дядюшка Прудент, – обратился к нему Фил Эванс, – спокойствие! Попытайтесь-ка теперь вы!
Дядюшка Прудент попытался, но ничего не мог поделать со стеною, ибо самые острые лезвия его ножа не оставляли даже царапин на ее поверхности, словно она была из хрусталя.
До сих пор узники могли еще надеяться на спасение, если бы им удалось открыть дверь; но теперь надо было оставить всякую мысль о побеге.
Пока же приходилось безропотно покоряться обстоятельствам, – а это отнюдь не в характере американцев, – и положиться на волю случая, что особенно не по душе этим в высшей степени деятельным людям.
Нетрудно поэтому себе представить, какие ругательства, обвинения и угрозы посыпались по адресу Робура; впрочем, он был, по-видимому, не из тех людей, которых это могло бы взволновать, судя по тому немногому, что нам известно о его характере, и по тому, как он вел себя в Уэлдонском ученом обществе.
Между тем Фриколлин все сильнее проявлял признаки беспокойства. То ли его мучили спазмы в желудке, то ли судороги в конечностях, но он извивался самым отчаянным образом. Дядюшка Прудент счел нужным положить конец этим гимнастическим упражнениям, перерезав веревки, стягивавшие тело негра.
Но ему довольно скоро пришлось в этом раскаяться, ибо с уст Фриколлина тотчас же полились нескончаемые жалобы, вызванные ужасными приступами страха, к которым примешивались и муки голода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Спасибо!
– Нет!.. Не надо никакой благодарности! – ответил Фил Эванс.
– Фил Эванс!
– Дядюшка Прудент!
– Отныне здесь нет больше ни председателя, ни секретаря Уэлдонского ученого общества, нет больше противников!
– Вы правы. Здесь – только два человека, которые должны отомстить третьему, чье поведение заслуживает самой суровой кары. И этот человек…
– Робур!..
– Робур!
В этом бывшие соперники полностью сошлись. На этот раз можно было не опасаться никаких раздоров.
– А не пора ли развязать и вашего слугу? – заметил Фил Эванс, показывая на Фриколлина, пыхтевшего, как тюлень.
– Пока еще нет. Он изведет нас своими жалобами, а нам сейчас надо не оплакивать свою судьбу, а заняться более серьезным делом.
– Каким, дядюшка Прудент?
– Собственным спасением, если только это возможно.
– И даже, если это невозможно.
– Вы правы, Фил Эванс, даже если это невозможно.
И председатель и его коллега были совершенно уверены в том, что их похищение – дело рук таинственного Робур а. Действительно, обычные «добропорядочные» воры, отняв часы, драгоценности, бумажники, кошельки, бросили бы ограбленных в воды Скулкилл-ривер, попросту вонзив им нож в горло, вместо того чтобы запирать их… Куда? Вопрос, надо сказать, немаловажный! И его следовало разрешить прежде, чем приступать к подготовке побега, если, конечно, рассчитывать на успех.
– Я полагаю, Фил Эванс, – продолжал дядюшка Прудент, – что было бы куда лучше, если бы, выйдя после заседания, мы, вместо того чтобы обмениваться любезностями, к которым теперь незачем возвращаться, внимательнее смотрели по сторонам. Если бы мы не вышли за пределы города, с нами бы ничего дурного не случилось. Этот Робур, очевидно, догадывался о том, что может произойти в клубе; он предвидел гнев, который должно было вызвать его наглое поведение, и спрятал у дверей нескольких головорезов, чтобы они, если понадобится, пришли ему на помощь. Как только мы свернули с Уолнет-стрит, эти подлые наемники выследили нас, пошли за нами и, когда мы неосторожно углубились в аллеи Фэрмонт-парка, живо с нами управились!
– Согласен, – отвечал Фил Эванс. – Да, мы допустили серьезный промах, не возвратившись прямо домой.
– Человек всегда неправ, когда ведет себя неразумно» – заключил дядюшка Прудент.
В это мгновение тяжкий вздох донесся из темноты.
– Это что еще такое? – спросил Фил Эванс.
– Пустяки!.. Это бредит Фриколлин.
И дядюшка Прудент спокойно продолжал:
– На то, чтобы схватить нас возле поляны и засунуть в эту дыру, негодяям понадобилось не больше двух минут. Стало быть, они не могли утащить нас за пределы Фэрмонт-парка…
– Конечно, иначе мы бы почувствовали, как нас несут.
– Согласен, – отозвался дядюшка Прудент. – Значит, мы, без сомнения, находимся в какой-нибудь крытой повозке, быть может, в одном из тех длинных фургонов, которые нередко встречаются в прериях или служат жильем для бродячих скоморохов…
– Очевидно! Ведь если бы нас перенесли, скажем, на судно, стоящее на якоре у берега Скулкилл-ривер, мы бы сразу об этом догадались по слабому покачиванию его корпуса на волнах.
– Согласен, совершенно согласен, – повторил дядюшка Прудент, – и полагаю, что раз мы все еще на поляне, то именно теперь нам и надо бежать!.. Что касается этого Робура, уж мы его позднее разыщем…
– И заставим дорогой ценой заплатить за посягательство на свободу двух граждан Соединенных Штатов Америки!
– Именно дорогой… весьма дорогой ценой!
– Однако что он за человек?.. Откуда взялся?.. И кто он – англичанин, немец или француз?..
– Просто-напросто негодяй, и этого с меня вполне достаточно, – ответил дядюшка Прудент. – А теперь за дело!
И оба, вытянув руки вперед и растопырив пальцы, начали тщательно исследовать стены помещения, стараясь обнаружить какую-нибудь трещину или щель. Ничего! Затем они ощупали дверь. Она была герметически закрыта, и нечего было даже надеяться выломать замок. Оставалось одно – проделать дыру и таким способом бежать. Однако справятся ли их ножи со стеною, не затупятся и не сломаются ли лезвия во время этой работы?
– Но отчего происходит эта непрерывная вибрация? – спросил Фил Эванс, крайне удивленный непрекращающимся звуком «фрррр».
– Ветер, надо полагать, – отвечал дядюшка Прудент.
– Ветер?.. Но мне помнится, что до полуночи стояла на диво тихая погода…
– И все же это безусловно ветер. А если нет, то что ж это, по-вашему, такое?
Вытащив самое острое лезвие своего ножа. Фил Эванс попытался воткнуть его в стену возле двери. Возможно, достаточно будет проделать всего одно отверстие, чтобы просунуть руку и открыть дверь с наружной стороны, – если она заперта только на задвижку или ключ торчит в замке.
Несколько минут прошло в упорном труде, после чего все лезвия складного ножа оказались в зазубринах, с обломанными концами, словом, превратились в маленькие пилы со множеством зубчиков.
– Не берет, Фил Эванс?
– Нет!
– Неужели здесь стены из железа?
– Не думаю, дядюшка Прудент. Когда по ним стучишь, они не издают металлического звука.
– Тогда, быть может, это железное дерево?
– Нет! Ни железо, ни дерево.
– Из чего же они в таком случае?
– Невозможно определить, но это такой материал, что его и сталь не берет.
Дядюшка Прудент выругался и яростно топнул ногой о зазвеневший пол; руки его в это время судорожно искали горло воображаемого Робура.
– Спокойствие, дядюшка Прудент, – обратился к нему Фил Эванс, – спокойствие! Попытайтесь-ка теперь вы!
Дядюшка Прудент попытался, но ничего не мог поделать со стеною, ибо самые острые лезвия его ножа не оставляли даже царапин на ее поверхности, словно она была из хрусталя.
До сих пор узники могли еще надеяться на спасение, если бы им удалось открыть дверь; но теперь надо было оставить всякую мысль о побеге.
Пока же приходилось безропотно покоряться обстоятельствам, – а это отнюдь не в характере американцев, – и положиться на волю случая, что особенно не по душе этим в высшей степени деятельным людям.
Нетрудно поэтому себе представить, какие ругательства, обвинения и угрозы посыпались по адресу Робура; впрочем, он был, по-видимому, не из тех людей, которых это могло бы взволновать, судя по тому немногому, что нам известно о его характере, и по тому, как он вел себя в Уэлдонском ученом обществе.
Между тем Фриколлин все сильнее проявлял признаки беспокойства. То ли его мучили спазмы в желудке, то ли судороги в конечностях, но он извивался самым отчаянным образом. Дядюшка Прудент счел нужным положить конец этим гимнастическим упражнениям, перерезав веревки, стягивавшие тело негра.
Но ему довольно скоро пришлось в этом раскаяться, ибо с уст Фриколлина тотчас же полились нескончаемые жалобы, вызванные ужасными приступами страха, к которым примешивались и муки голода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55