Когда поставили на горячие угли котелок, туземец тут же хотел его снять, думая, что он сгорит, чем вызвал неудовольствие Тартелетта, занятого священнодействием — приготовлением бульона. Но больше всего Карефиноту поразило зеркало: он вертел его так и сяк, чтобы убедиться, нет ли на другой стороне его собственной персоны.
— Но он же ничего не смыслит, этот черномазый, — с презрительной гримасой воскликнул учитель танцев.
— Нет, Тартелетт, вы ошибаетесь, — возразил Годфри. — Он смотрит на оборотную сторону зеркала, значит — рассуждает, на что способно только мыслящее существо.
— Хорошо! Согласен! Допустим, что он способен мыслить, — сказал Тартелетт, с сомнением покачав головой. — Но будет ли он нам чем-нибудь полезен?
— Я в этом уверен! — ответил Годфри.
Между тем Карефиноту очутился за столом, уставленным разными кушаньями. Сначала он их обнюхал, потом попробовал на зубок и, наконец, стал с жадностью поглощать все подряд, одно за другим: суп из агути, убитую Годфри птицу, баранью лопатку с гарниром из камаса и ямса.
— Кажется, наш гость обладает завидным аппетитом, — заметил Годфри.
— Да, — ответил Тартелетт. — Нужно будет глядеть за ним в оба. Как бы не разыгрались его каннибальские инстинкты!
— Успокойтесь, Тартелетт! Мы заставим его забыть вкус человеческого мяса, если только он его когда-нибудь пробовал.
— За это я не поручусь! — ответил учитель танцев. — Уж если он раз отведал…
Карефиноту с напряженным вниманием слушал разговор обоих собеседников. По его умным глазам было видно, что ему очень хотелось бы узнать, о чем они говорят в его присутствии. Неожиданно у него развязался язык, и он начал им что-то объяснять. Но это был ряд лишенных смысла звукоподражательных междометий, с преобладанием гласных «а» и «у», как в большей части полинезийских наречий.
Годфри размышлял. Как бы то ни было, этот негр, которого он чудом спас от смерти, станет теперь его новым товарищем. Без сомнения, он будет хорошим слугой. Он силен, ловок, деятелен. Его не испугает никакая работа. Его удивительная способность к подражанию всему, что он видит, поможет Годфри построить систему его воспитания.
И Годфри не ошибся. Уход за скотом, сбор корней и плодов, убой баранов или агути, которые составляли основную пищу, приготовление сидра из диких яблок манзаниллы — все это Карефиноту быстро набился делать и старательно выполнял после того, как ему показали.
Что бы ни думал Тартелетт, Годфри относился к дикарю без всякого недоверия и никогда не раскаивался, что спас его от смерти, рискуя собственной жизнью. Если его что-то и тревожило, то только возможность возвращения дикарей, которым теперь стало известно местоположение острова Фины.
С первого же дня для Карефиноту была устроена постель в дупле секвойи. Но чаще всего, если не было дождя, он предпочитал спать на открытом воздухе, превратясь таким образом в верного стража.
В течение следующих двух недель Карефиноту несколько раз сопровождал Годфри во время охоты. Его главным удовольствием было глядеть, как падают птицы, убитые на далеком расстоянии. При этом он с большой готовностью нес службу охотничьей собаки, выполняя свои обязанности с таким рвением, что его не останавливали никакие препятствия: ни завалы, ни кусты, ни ручьи.
Мало-помалу Годфри стал привязываться к новому товарищу. Карефиноту разделял с нашими Робинзонами все трудности. Одного только он не мог постичь — английского языка. Несмотря на все усилия, туземец не способен был произнести даже самых употребительных слов, которые ему так старательно втолковывали Годфри и учитель танцев.
Так проходило время. Однако, если настоящее благодаря счастливому стечению обстоятельств было сносным, если никакая непосредственная опасность им не угрожала, Годфри все же не мог не задуматься над тем, удастся ли ему когда-нибудь покинуть остров, и что он сможет предпринять, чтобы вернуться на родину. Дня не проходило, чтобы он не вспоминал свою невесту Фину и дядюшку Виля! Не без тайного страха поджидал он наступления холодов, которые воздвигнут между ним и его близкими еще более непреодолимые препятствия.
Двадцать седьмого сентября, благодаря чрезвычайному происшествию, Годфри и его спутники смогли обеспечить себя новым запасом пищи, что стоило им, правда, немалых усилий.
В тот день Годфри и Карефиноту, занимаясь во время прилива сбором моллюсков у выступа Дримбея, вдруг заметили множество маленьких плавучих островков, подгоняемых к берегу ветром. Это был целый архипелаг, над которым кружили так называемые морские ястребы — птицы с широким размахом крыльев.
Откуда взялись эти странные островки, плывшие по воле волн, и что они собой представляли?
Пока Годфри стоял в растерянности, не зная, что и подумать, Карефиноту бросился на землю животом вниз, потом, подобрав голову в плечи и двигая руками и ногами, начал воспроизводить движения медленно ползущего животного.
Годфри уставился на него, ничего не понимая, и вдруг сообразил:
— Черепахи! — воскликнул он.
Карефиноту не ошибся. Действительно, это были черепахи — мириады черепах! — усеявшие всю водную поверхность на пространстве, по крайней мере, квадратной мили. Саженях в ста от берега большинство из них погрузилось в воду, и морские ястребы, потеряв точку опоры, поднялись в воздух, делая большие спивали. Но не менее сотни черепах были выброшены приливной волной.
Годфри и Карефиноту быстро побежали по отмели к этой морской дичи, давшейся им прямо в руки. Каждая особь имела не менее трех-четырех футов в диаметре! Чтобы не дать им уйти в море, нужно было их только перевернуть на спину. Эта нелегкая работе заняла не один час.
Следующие несколько дней пришлось повозиться с добычей. Мясо черепахи, великолепное на вкус, может сохраняться и в сыром, и в законсервированном виде, если его хорошенько просолить.
Приближался сезон дождей, и Годфри решил заготовить впрок побольше черепашьего мяса. И все же некоторое время к столу подавался превосходный свежий бульон, которым с удовольствием насыщался не один только Тартелетт!
Кроме этого из ряда вон выходящего случая, жизнь наших островитян в общем не отличалась разнообразием. Ежедневно в одни и те же часы производились одни и те же работы. Годфри не без страха думал, что с наступлением холодов жизнь станет, пожалуй, еще тягостней. Но что можно было придумать?
Пока погода не испортилась, он продолжал бродить по острову, посвящая все свободное время охоте. Обычно его сопровождал Карефиноту, а Тартелетт предпочитал хозяйничать в Вильтри. Природа не наделила учителя танцев никакими охотничьими талантами, хотя его первый выстрел и оказался таким виртуозным.
Во время одной экскурсии случилось неожиданное происшествие, не на шутку встревожившее обитателей большой секвойи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Но он же ничего не смыслит, этот черномазый, — с презрительной гримасой воскликнул учитель танцев.
— Нет, Тартелетт, вы ошибаетесь, — возразил Годфри. — Он смотрит на оборотную сторону зеркала, значит — рассуждает, на что способно только мыслящее существо.
— Хорошо! Согласен! Допустим, что он способен мыслить, — сказал Тартелетт, с сомнением покачав головой. — Но будет ли он нам чем-нибудь полезен?
— Я в этом уверен! — ответил Годфри.
Между тем Карефиноту очутился за столом, уставленным разными кушаньями. Сначала он их обнюхал, потом попробовал на зубок и, наконец, стал с жадностью поглощать все подряд, одно за другим: суп из агути, убитую Годфри птицу, баранью лопатку с гарниром из камаса и ямса.
— Кажется, наш гость обладает завидным аппетитом, — заметил Годфри.
— Да, — ответил Тартелетт. — Нужно будет глядеть за ним в оба. Как бы не разыгрались его каннибальские инстинкты!
— Успокойтесь, Тартелетт! Мы заставим его забыть вкус человеческого мяса, если только он его когда-нибудь пробовал.
— За это я не поручусь! — ответил учитель танцев. — Уж если он раз отведал…
Карефиноту с напряженным вниманием слушал разговор обоих собеседников. По его умным глазам было видно, что ему очень хотелось бы узнать, о чем они говорят в его присутствии. Неожиданно у него развязался язык, и он начал им что-то объяснять. Но это был ряд лишенных смысла звукоподражательных междометий, с преобладанием гласных «а» и «у», как в большей части полинезийских наречий.
Годфри размышлял. Как бы то ни было, этот негр, которого он чудом спас от смерти, станет теперь его новым товарищем. Без сомнения, он будет хорошим слугой. Он силен, ловок, деятелен. Его не испугает никакая работа. Его удивительная способность к подражанию всему, что он видит, поможет Годфри построить систему его воспитания.
И Годфри не ошибся. Уход за скотом, сбор корней и плодов, убой баранов или агути, которые составляли основную пищу, приготовление сидра из диких яблок манзаниллы — все это Карефиноту быстро набился делать и старательно выполнял после того, как ему показали.
Что бы ни думал Тартелетт, Годфри относился к дикарю без всякого недоверия и никогда не раскаивался, что спас его от смерти, рискуя собственной жизнью. Если его что-то и тревожило, то только возможность возвращения дикарей, которым теперь стало известно местоположение острова Фины.
С первого же дня для Карефиноту была устроена постель в дупле секвойи. Но чаще всего, если не было дождя, он предпочитал спать на открытом воздухе, превратясь таким образом в верного стража.
В течение следующих двух недель Карефиноту несколько раз сопровождал Годфри во время охоты. Его главным удовольствием было глядеть, как падают птицы, убитые на далеком расстоянии. При этом он с большой готовностью нес службу охотничьей собаки, выполняя свои обязанности с таким рвением, что его не останавливали никакие препятствия: ни завалы, ни кусты, ни ручьи.
Мало-помалу Годфри стал привязываться к новому товарищу. Карефиноту разделял с нашими Робинзонами все трудности. Одного только он не мог постичь — английского языка. Несмотря на все усилия, туземец не способен был произнести даже самых употребительных слов, которые ему так старательно втолковывали Годфри и учитель танцев.
Так проходило время. Однако, если настоящее благодаря счастливому стечению обстоятельств было сносным, если никакая непосредственная опасность им не угрожала, Годфри все же не мог не задуматься над тем, удастся ли ему когда-нибудь покинуть остров, и что он сможет предпринять, чтобы вернуться на родину. Дня не проходило, чтобы он не вспоминал свою невесту Фину и дядюшку Виля! Не без тайного страха поджидал он наступления холодов, которые воздвигнут между ним и его близкими еще более непреодолимые препятствия.
Двадцать седьмого сентября, благодаря чрезвычайному происшествию, Годфри и его спутники смогли обеспечить себя новым запасом пищи, что стоило им, правда, немалых усилий.
В тот день Годфри и Карефиноту, занимаясь во время прилива сбором моллюсков у выступа Дримбея, вдруг заметили множество маленьких плавучих островков, подгоняемых к берегу ветром. Это был целый архипелаг, над которым кружили так называемые морские ястребы — птицы с широким размахом крыльев.
Откуда взялись эти странные островки, плывшие по воле волн, и что они собой представляли?
Пока Годфри стоял в растерянности, не зная, что и подумать, Карефиноту бросился на землю животом вниз, потом, подобрав голову в плечи и двигая руками и ногами, начал воспроизводить движения медленно ползущего животного.
Годфри уставился на него, ничего не понимая, и вдруг сообразил:
— Черепахи! — воскликнул он.
Карефиноту не ошибся. Действительно, это были черепахи — мириады черепах! — усеявшие всю водную поверхность на пространстве, по крайней мере, квадратной мили. Саженях в ста от берега большинство из них погрузилось в воду, и морские ястребы, потеряв точку опоры, поднялись в воздух, делая большие спивали. Но не менее сотни черепах были выброшены приливной волной.
Годфри и Карефиноту быстро побежали по отмели к этой морской дичи, давшейся им прямо в руки. Каждая особь имела не менее трех-четырех футов в диаметре! Чтобы не дать им уйти в море, нужно было их только перевернуть на спину. Эта нелегкая работе заняла не один час.
Следующие несколько дней пришлось повозиться с добычей. Мясо черепахи, великолепное на вкус, может сохраняться и в сыром, и в законсервированном виде, если его хорошенько просолить.
Приближался сезон дождей, и Годфри решил заготовить впрок побольше черепашьего мяса. И все же некоторое время к столу подавался превосходный свежий бульон, которым с удовольствием насыщался не один только Тартелетт!
Кроме этого из ряда вон выходящего случая, жизнь наших островитян в общем не отличалась разнообразием. Ежедневно в одни и те же часы производились одни и те же работы. Годфри не без страха думал, что с наступлением холодов жизнь станет, пожалуй, еще тягостней. Но что можно было придумать?
Пока погода не испортилась, он продолжал бродить по острову, посвящая все свободное время охоте. Обычно его сопровождал Карефиноту, а Тартелетт предпочитал хозяйничать в Вильтри. Природа не наделила учителя танцев никакими охотничьими талантами, хотя его первый выстрел и оказался таким виртуозным.
Во время одной экскурсии случилось неожиданное происшествие, не на шутку встревожившее обитателей большой секвойи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44