– Что там еще случилось? Сейчас только пять утра.
– Я выполнял сверхурочную работу, – ответил Малко.
– Вот сволочи, – взорвался Сэндс. – Я был уверен, что они ничего не станут предпринимать до возвращения короля.
– Сегодня понедельник. Не позже чем в субботу Линь Бяо будет в Пекине, – повторил Малко. – Через Пакистан.
Томас Сэндс выглядел усталым и расстроенным. Автоматическим жестом он вытащил из кармана своего халата маленький кольт «кобра-38» с двухдюймовым стволом. Мебель в гостиной не была особенно изысканной. Кресла были покрыты афганскими одеялами. В одном из углов прямо на полу лежала стопка журналов «Плейбой» и «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорд рипорт». Холостяку в Кабуле жилось не очень уютно. На низком столике стояла на три четверти пустая бутылка виски «Джи энд Би». Американец налил себе порцию, способную уложить взрослого верблюда, выпил ее залпом, вздрогнул, и его серое лицо немного порозовело. Он выпрямился и спросил:
– Это все, что вы узнали?
Малко всерьез подумал, не стоит ли после этого вылить ему на голову все, что осталось в бутылке «Джи энд Би», и поджечь.
– Если хотите, – предложил он ледяным тоном, – я могу снова отправиться покурить гашиш с полковником Пильцем. Он наверняка с радостью сообщит мне точный час отъезда и маршрут...
Американец громко икнул и жестом попросил извинить его.
– Давайте немного порассуждаем. Он сказал «послезавтра». Думаю, что это произойдет ночью. То есть в ночь со среды на четверг. Отсюда они могут отправиться только в Пешавар. Но, как он сказал, они пойдут по Хайберскому проходу...
– Совершенно верно, – согласился Малко. – Поэтому наблюдение нужно установить всего-то на протяжении нескольких сотен километров...
Честно говоря, он не представлял себе, что можно было предпринять. Горная граница между Пакистаном и Афганистаном была настоящим лабиринтом, состоящим из тропинок и ущелий, даже не обозначенных на картах... Его блестящий подвиг мог оказаться напрасным. Сэндс продолжал думать, сжимая голову руками. Вдруг он сказал:
– Пойду оденусь. Подождите меня минут пять.
Он исчез на лестнице, прежде чем Малко успел спросить его, что он задумал. На столе стояла бутылка «крепкой» водки. Малко налил себе порцию в большой стакан, добавил туда бутылку тоника и выпил все одним махом.
В этот час он не чувствовал себя способным пить неразбавленную водку... А эта смесь его приятно освежила.
* * *
«Тойота» подпрыгнула на ухабе и окончательно остановилась. Улица заканчивалась пустыней, как и во всем Кабуле, хотя они находились всего лишь в трехстах метрах от «Интерконтиненталя» в северо-западной части города, рядом с Чарикарским шоссе. Сэндс вышел первым и принялся барабанить в дверь маленького саманного домика.
– Внимание, – прошептал Малко.
На другой стороне улицы, завернувшись в одеяло и держа между ног старое ружье, прямо на земле сидел афганец.
Его храп был почти таким же громким, как стук в дверь...
– Это ночной сторож, – сказал Сэндс. – Он охраняет дом «богатых хозяев».
Внутри дома послышался шум, и мужской голос за дверью что-то спросил по-афгански. Сэндс ответил также по-афгански. Дверь открылась, и появился Якуб, тот самый маленький пуштун, с которым американец познакомил Малко в Пешаваре и которого в посольстве использовали для самых разнообразных надобностей. Весь растрепанный, с гноящимися глазами, он был одет в длинную ночную рубаху.
Он отступил в сторону, пропуская в дом посетителей. Обстановка в комнате была бедной. Якуб был в полном смятении. Сэндс сказал по-английски:
– Я буду говорить с ним по-персидски. По-английски он может не все понять.
Он говорил довольно долго. Якуб слушал и просыпался прямо на глазах. После того, как американец закончил свой монолог, он задал несколько вопросов, подумал и в конце концов согласился:
– Балех, балех.
Томас Сэндс обратился к Малко:
– Якуб нам поможет. Он знает всех нуристанских контрабандистов. Он говорит, что все, кто нелегально переходит границу, всегда пользуются одними и теми же дорогами, примерно в двадцати милях к северу от Хайберского прохода, и думает, что сможет найти именно ту дорогу, по которой они пойдут. Он сейчас же отправится к Хайберскому проходу. Скорее всего, в это время года проходимой является лишь одна тропинка.
– Но почему, черт возьми, афганцы не пользуются для прохождения военного конвоя шоссе? – спросил Малко. – Они ведь у себя дома, им незачем прятаться.
Сэндс покачал головой:
– Потому что они еще не сошли с ума... В их армии полно русских. Практически рядом с каждым афганским командиром находится русский офицер. Русские наверняка подложили бы им свинью. Не забывайте, что они очень хотели бы заполучить генерала Линь Бяо. Афганцы, которые их искренне ненавидят, не будут от этого в восторге... Что же касается пуштунских контрабандистов, то здесь все обстоит иначе. Когда им хорошо платят, то они не вмешиваются в политику. Кроме того, если это будет военный конвой, то он не сможет сопровождать Линь Бяо по ту сторону границы. Не думаю, чтобы пакистанцы захотели оказаться официально замешанными в эту историю.
Малко посмотрел на часы. Через полчаса начнет светать.
Якуб молча оделся. Поверх своей афганской рубашки он надел европейский пиджак. Его жена следила за всем этим молча. Сквозь царивший в комнате полумрак Малко видел ее черные, полные беспокойства глаза.
– Я готов, – сказал пуштун.
– Допустим, вы определите, что это тот самый конвой, и что же вы собираетесь делать дальше? – спросил Малко.
Греческий профиль Томаса Сэндса оставался неподвижным, словно высеченный из мрамора.
– Мы нападем на него и захватим генерала Линь Бяо, – ответил он хорошо поставленным голосом.
* * *
Полковник Курт Пильц никак не мог уснуть. Его мозг был затуманен гашишем, и он всеми силами пытался осмыслить то, что произошло прошлым вечером. Биргитта спала на спине, на подушках, брошенных прямо на пол. Немец вдруг понял, что только она могла знать ответы на вопросы, которые он себе задавал. Он нагнулся и потряс ее за плечо.
Биргитта что-то пробормотала и посмотрела на него невидящими глазами.
– Кто этот человек, которого ты привела с собой? – спросил немец, приблизив к ней свое лицо.
Ни малейшей реакции. Затем губы молодой женщины слегка задвигались, и лицо ее снова стало неподвижным. Пильц повторил вопрос. На этот раз Биргитта даже не пошевельнулась: она спала с открытыми глазами...
Пильц глубоко вздохнул, сел в кресло и опять начал размышлять. Все больше и больше у него создавалось впечатление, что он говорил с незнакомцем не на сексуальную тему, а о чем-то другом. Но, несмотря на все усилия, он никак не мог вспомнить о чем. Полковник встал. Через четыре часа он должен быть в своем служебном кабинете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53