«Кончится тем, что я подарю им на свадьбу свою черепаху», – подумал он.
Глава X
Когда я услышала, что Эвностий и Эак стали друзьями, то подумала, что так будет лучше для Эвностия. Теперь он смирится с мыслью, что Кора не его, и успокоится. Иллюзии исчезнут, он будет любить ее такой, какая она есть на самом деле со всеми ее недостатками. Если твою любовь отвергли и ты навсегда расстался с любимым человеком, он часто становится для тебя еще дороже, ты во всем начинаешь винить себя и думаешь: «Если бы я был более достойным…» Но замужняя Кора, занятая обычными домашними делами, хоть и осталась так же красива и добра, но мало чем отличалась от других дриад из плоти и зеленой крови.
К чести Эвностия надо сказать, что он не стал рыдать над утраченной любовью подобно неразумному теленку. Ему было уже почти шестнадцать, и вел он себя как взрослый мужчина. Никаких восторженных взглядов, никаких комплиментов, нашептываемых тайком, лишь открытая грубовато-добродушная привязанность брата. Кора хотела этого и была ему благодарна. Она получила сразу и брата, и мужа. Вместе с Эаком она часто приходила к Эвностию в гости, объясняла ему, что надо сделать, чтобы цветы шиповника стали еще ярче, и поправляла молодые побеги, обвивающие решетку. Нередко она приносила жареные желуди, прибиралась в мастерской и соткала Эвностию в подарок точно такую же набедренную повязку, как та, в которой Эак впервые появился в лесу. Только у Эака ткань была пурпурного цвета, а у Эвностия – зеленого, а на пряжке вместо зимородка была изображена черепаха, но от этого наряд не казался менее роскошным.
В те дни Эак не ревновал; обожавшая его Кора не давала для ревности ни малейшего повода, и, кроме того, ему нравился Эвностий. Часто вдвоем они отправлялись в лес, где Эвностий показывал Эаку местные достопримечательности. Вот улей королевы пчел Эмбер – янтарной. (Остерегайся ее! Говорят, она еще коварней, чем Шафран, которая когда-то похитила Кору.) А вот берлоги медведиц Артемиды, сделанные из бревен. Найти их очень легко. Они огорожены живой изгородью из шиповника, не дающей настоящим хищным медведям подойти слишком близко.
Иногда, взяв лук или трубку для выдувания отравленных стрел, друзья отправлялись на охоту и приносили к столу дятлов, воробьев и кроликов: Эвностий объяснил Эаку, что крупных животных, вроде оленей и медведей, убивать нельзя. Они почти такие же, как мы. Убивать можно только маленьких зверьков, ведь надо же что-то есть. Или волков – потому что они сами охотятся на нас.
Эак же, в свою очередь, учил Эвностия пользоваться кинжалом – как лучше нанести удар, как увернуться, как ранить, а если надо, то и убить.
– Имея кинжал, ты можешь померяться силами с человеком, вооруженным мечом, который в два раза больше тебя. Если бы я, при моем росте, сражался с ахейцем мечом, у меня было бы столько же шансов, сколько у воробья, дерущегося с ястребом. Меч тянул бы меня к земле, и ахеец первым же ударом снес бы мне голову. Но когда у меня кинжал, я сразу становлюсь достойным противником. Пока он замахивается, я успеваю перебежать в другое место и всадить ему клинок между ребер.
Тактичный Эвностий не стал объяснять, что вряд ли встретит кого-нибудь в два раза больше себя и что все же предпочитает меч, а еще лучше обоюдоострый боевой топорик, которым пользовались еще его предки во время войны с кентаврами, задолго до того, как эти два племени стали друзьями.
Гибкий маленький критянин и крепкий, сильный минотавр с рыжей гривой – очень непохожими были эти два друга, живущие в мирном лесу.
Конечно же, Эвностий не забывал и о своих старых друзьях. Почти каждый день он заходил ко мне в дерево.
Однажды я спросила его: «Ты уже переболел ею?» Мы шли в город кентавров. Мне надо было встретиться с Мосхом (да, мы опять были вместе), а Эвностий сделал маленькую деревянную шкатулку и собирался обменять ее на семена и садовые инструменты, так как решил расширить свой сад.
Прежде чем ответить, он задумался.
– Нет. Я просто люблю ее по-другому.
– Какой же она тебе сейчас кажется, Эвностий?
– Вроде ткацкого станка. Она – часть своего дома, часть своего дерева, тихая и работящая.
– Уже не таинственная? Не богиня?
– Нет. Но это не имеет значения. Зато теперь я совсем не стесняюсь.
– А Эак? Какой она ему представляется?
– Я думаю, что он все еще видит в ней богиню. Понимаешь, когда он рядом, она все время молчит, и он может вообразить ее какой угодно.
Наверное, Эвностий и сам был таким, до того как Кора ушла от него.
– А для нее он все еще бог?
– О да.
– А для тебя он кто?
– Хороший друг. Мне нравится ходить с ним на охоту. Он убивает, только когда ему нужна еда, и никогда не охотится на больших зверей, вроде оленя или медведя. Он рассказывает мне о Кносском дворце, о своем брате-царе, который сидит на троне, украшенном с двух сторон каменными грифонами.
– Эвностий, ты сегодня рассуждаешь, как старый, мудрый Хирон. Ты больше не пишешь стихи и не валяешься на лужайке среди цветов.
Но я подозревала и надеялась, что старый Эвностий, а точнее, юный Эвностий, все еще жив и лишь прячется под новым серьезным обличьем.
– Мне пришлось быстро повзрослеть, – ответил он.
– Надеюсь, не настолько быстро, чтобы не позволить себе хотя бы немного развлечься. Ты еще успеешь состариться. Могу поспорить, ты даже не заглядывал к дриадам с тех пор, как…
– Да, с тех пор, как я полюбил Кору. Но не беспокойся. Я ничего не забыл. Это все равно что считать на счетах. Никогда не забываешь.
Он вытянул руку, и большая желтая бабочка с черными пятнышками на крыльях села на нее, как на цветок.
– Вот, – сказал он. – Вот солнечный лучик для тебя. Только не смахивай пыльцу с ее крыльев. – Он пошевелил рукой, и бабочка полетела ко мне.
– Отнеси ее лучше Коре.
Его зеленые глаза широко раскрылись, и в них пробежали озорные искорки.
– Ей ничего не нужно, у нее теперь все есть.
– Почему не нужно?
– Потому что у нее будет ребенок!
– Ребенок? Как здорово!
На самом деле я узнала об этом уже давно от самой Коры, но мне очень хотелось, чтобы Эвностий подумал, что он первый сообщает такую важную новость.
– Конечно, мне не следовало разглашать тайну, но у меня вырвалось.
– И очень хорошо, что вырвалось. Знаешь, я ведь неплохая повитуха. Я родила несколько детей сама, без всякой помощи. А Мирре, видит бог, я не доверила бы принимать роды даже у голубой обезьяны. Она так заговорит младенца что он не захочет появиться на этот свет.
– Эак доволен?
Эвностий не знал, что ответить.
– Вообще-то он любит детей, но об этом ребенке ничего не говорит. Он теперь часто ходит в лес один. Я как-то встретил его на краю той поляны, где была битва с ахейцами. Он просто стоял и смотрел куда-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Глава X
Когда я услышала, что Эвностий и Эак стали друзьями, то подумала, что так будет лучше для Эвностия. Теперь он смирится с мыслью, что Кора не его, и успокоится. Иллюзии исчезнут, он будет любить ее такой, какая она есть на самом деле со всеми ее недостатками. Если твою любовь отвергли и ты навсегда расстался с любимым человеком, он часто становится для тебя еще дороже, ты во всем начинаешь винить себя и думаешь: «Если бы я был более достойным…» Но замужняя Кора, занятая обычными домашними делами, хоть и осталась так же красива и добра, но мало чем отличалась от других дриад из плоти и зеленой крови.
К чести Эвностия надо сказать, что он не стал рыдать над утраченной любовью подобно неразумному теленку. Ему было уже почти шестнадцать, и вел он себя как взрослый мужчина. Никаких восторженных взглядов, никаких комплиментов, нашептываемых тайком, лишь открытая грубовато-добродушная привязанность брата. Кора хотела этого и была ему благодарна. Она получила сразу и брата, и мужа. Вместе с Эаком она часто приходила к Эвностию в гости, объясняла ему, что надо сделать, чтобы цветы шиповника стали еще ярче, и поправляла молодые побеги, обвивающие решетку. Нередко она приносила жареные желуди, прибиралась в мастерской и соткала Эвностию в подарок точно такую же набедренную повязку, как та, в которой Эак впервые появился в лесу. Только у Эака ткань была пурпурного цвета, а у Эвностия – зеленого, а на пряжке вместо зимородка была изображена черепаха, но от этого наряд не казался менее роскошным.
В те дни Эак не ревновал; обожавшая его Кора не давала для ревности ни малейшего повода, и, кроме того, ему нравился Эвностий. Часто вдвоем они отправлялись в лес, где Эвностий показывал Эаку местные достопримечательности. Вот улей королевы пчел Эмбер – янтарной. (Остерегайся ее! Говорят, она еще коварней, чем Шафран, которая когда-то похитила Кору.) А вот берлоги медведиц Артемиды, сделанные из бревен. Найти их очень легко. Они огорожены живой изгородью из шиповника, не дающей настоящим хищным медведям подойти слишком близко.
Иногда, взяв лук или трубку для выдувания отравленных стрел, друзья отправлялись на охоту и приносили к столу дятлов, воробьев и кроликов: Эвностий объяснил Эаку, что крупных животных, вроде оленей и медведей, убивать нельзя. Они почти такие же, как мы. Убивать можно только маленьких зверьков, ведь надо же что-то есть. Или волков – потому что они сами охотятся на нас.
Эак же, в свою очередь, учил Эвностия пользоваться кинжалом – как лучше нанести удар, как увернуться, как ранить, а если надо, то и убить.
– Имея кинжал, ты можешь померяться силами с человеком, вооруженным мечом, который в два раза больше тебя. Если бы я, при моем росте, сражался с ахейцем мечом, у меня было бы столько же шансов, сколько у воробья, дерущегося с ястребом. Меч тянул бы меня к земле, и ахеец первым же ударом снес бы мне голову. Но когда у меня кинжал, я сразу становлюсь достойным противником. Пока он замахивается, я успеваю перебежать в другое место и всадить ему клинок между ребер.
Тактичный Эвностий не стал объяснять, что вряд ли встретит кого-нибудь в два раза больше себя и что все же предпочитает меч, а еще лучше обоюдоострый боевой топорик, которым пользовались еще его предки во время войны с кентаврами, задолго до того, как эти два племени стали друзьями.
Гибкий маленький критянин и крепкий, сильный минотавр с рыжей гривой – очень непохожими были эти два друга, живущие в мирном лесу.
Конечно же, Эвностий не забывал и о своих старых друзьях. Почти каждый день он заходил ко мне в дерево.
Однажды я спросила его: «Ты уже переболел ею?» Мы шли в город кентавров. Мне надо было встретиться с Мосхом (да, мы опять были вместе), а Эвностий сделал маленькую деревянную шкатулку и собирался обменять ее на семена и садовые инструменты, так как решил расширить свой сад.
Прежде чем ответить, он задумался.
– Нет. Я просто люблю ее по-другому.
– Какой же она тебе сейчас кажется, Эвностий?
– Вроде ткацкого станка. Она – часть своего дома, часть своего дерева, тихая и работящая.
– Уже не таинственная? Не богиня?
– Нет. Но это не имеет значения. Зато теперь я совсем не стесняюсь.
– А Эак? Какой она ему представляется?
– Я думаю, что он все еще видит в ней богиню. Понимаешь, когда он рядом, она все время молчит, и он может вообразить ее какой угодно.
Наверное, Эвностий и сам был таким, до того как Кора ушла от него.
– А для нее он все еще бог?
– О да.
– А для тебя он кто?
– Хороший друг. Мне нравится ходить с ним на охоту. Он убивает, только когда ему нужна еда, и никогда не охотится на больших зверей, вроде оленя или медведя. Он рассказывает мне о Кносском дворце, о своем брате-царе, который сидит на троне, украшенном с двух сторон каменными грифонами.
– Эвностий, ты сегодня рассуждаешь, как старый, мудрый Хирон. Ты больше не пишешь стихи и не валяешься на лужайке среди цветов.
Но я подозревала и надеялась, что старый Эвностий, а точнее, юный Эвностий, все еще жив и лишь прячется под новым серьезным обличьем.
– Мне пришлось быстро повзрослеть, – ответил он.
– Надеюсь, не настолько быстро, чтобы не позволить себе хотя бы немного развлечься. Ты еще успеешь состариться. Могу поспорить, ты даже не заглядывал к дриадам с тех пор, как…
– Да, с тех пор, как я полюбил Кору. Но не беспокойся. Я ничего не забыл. Это все равно что считать на счетах. Никогда не забываешь.
Он вытянул руку, и большая желтая бабочка с черными пятнышками на крыльях села на нее, как на цветок.
– Вот, – сказал он. – Вот солнечный лучик для тебя. Только не смахивай пыльцу с ее крыльев. – Он пошевелил рукой, и бабочка полетела ко мне.
– Отнеси ее лучше Коре.
Его зеленые глаза широко раскрылись, и в них пробежали озорные искорки.
– Ей ничего не нужно, у нее теперь все есть.
– Почему не нужно?
– Потому что у нее будет ребенок!
– Ребенок? Как здорово!
На самом деле я узнала об этом уже давно от самой Коры, но мне очень хотелось, чтобы Эвностий подумал, что он первый сообщает такую важную новость.
– Конечно, мне не следовало разглашать тайну, но у меня вырвалось.
– И очень хорошо, что вырвалось. Знаешь, я ведь неплохая повитуха. Я родила несколько детей сама, без всякой помощи. А Мирре, видит бог, я не доверила бы принимать роды даже у голубой обезьяны. Она так заговорит младенца что он не захочет появиться на этот свет.
– Эак доволен?
Эвностий не знал, что ответить.
– Вообще-то он любит детей, но об этом ребенке ничего не говорит. Он теперь часто ходит в лес один. Я как-то встретил его на краю той поляны, где была битва с ахейцами. Он просто стоял и смотрел куда-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43