И нельзя, чтобы этот дурачок смотрел на него такими глазами и думал, что он боится пройти по скале, что в сарае он, трясясь от страха, все рассказал.
Он думает, Илька трус?
Смотри же!
Илька махнул рукой, оторвался от выступавшего из горы камня и быстрыми маленькими шажками пошел, побежал по отвесной, уходящей в воду стене, пошел туда, где сидели эти храбрецы, уверенные, что они - соль земли, самые смелые, самые умные…
Он шел вперед. И не падал.
Страха не было. А может, он был, и такой сильный, такой ледяной, такой мертвящий, что Илька не чувствовал тела и, ничего не понимая, бежал по этой скале.
- Ур-р-р-р-а! - загремело вокруг Одика, и он весь как-то ослабел, поник и сел на камень.
Илька скрылся за полукруглым поворотом стены. И как только он выпал из поля зрения Одика, там, на невидимом отсюда мысу, тоже прогремело ура.
- Пятый, пятый там! - закричал Вася и нервно, в припадке странного веселья, стал тормошить Одика. - Ты чего ж, не рад? Пятый уже там! И может, когда-нибудь все мы проберемся худа!
- Отстань от меня, - устало сказал Одик, встал и, потупясь, обходя ребят, пошел по тропке, потом по гальке - у самого моря. Потом сорвался с места и побежал.
Он бежал изо всех сил, бежал к Федору Михайловичу…
Одик постучал.
- Заходите! - Одик толкнул дверь.
Учитель сидел у открытого окна и рассматривал большой альбом со старыми, красноватыми, полуоблезшими фресками. Одик перевел дыхание, поздоровался и вытер лоб.
- Одиссей? - немножко удивился учитель. - Ну как там наша ребятня?
- Федор Михайлович, - каким-то чужим, деревянным голосом спросил Одик, - скажите, пожалуйста… Предатель… может быть мужественным?
Федор Михайлович оторвал от фресок голову.
- Странный вопрос, - сказал он, - это исключено… Как у тебя даже мог возникнуть такой вопрос?
Одик ничего не ответил.
- Это совершенно невозможно… Понимаю, все не так просто… Случается и такое, что даже трус оказывается храбрым или смелым на минуту-другую или даже на больший срок… Но мужественным… Нет, этого не может быть… Мужество и предательство? Никогда! Эти понятия несовместимы. Ведь мужество - это одна сторона благородства, а вторая его сторона бескорыстие, а третья - справедливость… Ты никогда не думал об этом?
Одик отрицательно покачал головой.
- Мужество… Это ведь что? Когда человеку очень трудно, и его жизни, его убеждениям - конечно, хорошим убеждениям - грозит опасность, и нет уже, казалось бы, сил, - он не сдается. Он выше опасений и страхов за собственную шкуру, потому что знает: он не столько для себя, сколько для других… Понимаешь?
- Понимаю. - Одик огляделся: крохотный кабинет со стулом, столиком и койкой, весь прямо-таки задавленный книгами. - Значит, он предатель, сказал Одик всхлипнув.
- Значит, да, - проговорил учитель.
И не спросил кто. И не потому, что не хотел узнать, кого имеет в виду Одик, а потому что знал: не всегда можно задавать вопросы, бывает и тогда нельзя, когда это очень хочется.
- До свидания, Федор Михайлович, - сказал Одик и быстро вышел из его комнаты.
И побежал.
Глава 21
"ОХ И ЗЛЮЩИЙ ТЫ СТАЛ, КАТРАН!"
Кто-то дернул за одеяло. Катран промычал что-то и опять зарылся носом в красную подушку. Одеяло дернули посильней, он вмиг, еще во сне, разозлился и, точно его окатили ведром ледяной воды, вскочил. И увидел мамку. Она сидела на краю кровати и смотрела на него. Так смотрела, что Катран сразу понял: сейчас просить о чем-нибудь начнет…
- Чего тебе? - Катран вылез из-под одеяла: пусть просит о чем хочет, только не об этом… Но похоже, что опять будет просить об этом. Уж очень у нее сейчас доброе лицо. И даже морщины меньше видны.
- Ты знаешь, - сказала мамка, - через два дня отца выпишут, надо встретить его, пирог испечь, и ему нужно будет усиленное питание… А до получки - неделя…
Конечно же, он не ошибся!
- Ну и что? - заранее раздражаясь, почти крикнул Катран. - Опять заставишь идти к Крабу?
- Нужна хотя бы десятка… Тогда ведь ты не ходил и я у других заняла, а теперь больше не у кого.
- Ни за что!
- Жора, - сказала мамка, - ты не забывай, что Лиля все-таки твоя сестра. У кого ж нам еще попросить, как не у нее?.. Ну не кричи, не сходи с ума…
- И слушать не хочу! - закричал Катран. - И не сестра она мне!.. Знаешь, что она сказала, когда я встретил ее позавчера?
- Что?
Он уже пожалел, что начал этот разговор. Ведь он - и матери в упрек.
- Сказала, что я похож на оборванца!.. - вырвалось у него. - И я не хочу иметь с ней никаких дел.
- Ну, тогда мне придется сходить… А от них бежать прямо на работу.
Мамка работала уборщицей в отдаленном санатории медицинских работников.
- И ты не смей! - крикнул Катран. - Мы не должны перед ними унижаться… Они за людей нас не считают, а мы на поклон? Возьми в кассе взаимопомощи! И чтобы дед на пушечный выстрел не приближался к их дому! Подумаешь, обойтись без них не можем…
Катран вдруг вспомнил тот день, когда встретил Лильку на широкой улице - красивую, улыбающуюся, в синей плиссированной юбке, - и их нелепый разговор, и этого "оборванца" - ведь он и правда как-то незаметно пообносился, пообтрепался и никак не попросит мамку, чтобы подправила, да и сам бы мог, если бы придавал этому значение. "Как мама и дедушка?" спросила Лилька. "Нормально". - "А папа?" - "Еще лучше!" Как будто ей было до них дело и у нее хоть на миг забьется сердце оттого, что отец ее с язвой в больнице! Она презирает их… "Передай им наилучший привет от меня и мужа". - "Посмотрю…" Он отвернулся от нее и услышал, как сзади звучно и ритмично - ни разу ногу не сбила с ритма - зацокали об асфальт ее каблуки. Он удалялся от нее и вдруг увидел сувенирный киоск: весь из стекла и металла, наполненный брелоками с бутылочками - для ключей, всевозможными авоськами, косынками, кремами, черными очками, купальниками, духами, резиновыми шапочками… В этом самом киоске когда-то сидела Лилька. Теперь из него выглядывала - и, наверно, так же, как тогда она, смазливая мордочка: глаза оттенены синевой и удлинены, ресницы тщательно обработаны тушью, улыбка подогнана точно, губки в меру подкрашены… Ох как хотелось ему садануть ногой по этому киоску, чтобы отлетел он отсюда, с главной магистрали Скалистого, куда-то к морю, грохнулся о гальку и ничего от него не осталось. Тоже ведь, наверно, ждет кого-то, кто сделает из нее то же самое, что и Краб…
"Ох и злющий ты стал, Катран! - подумал он вдруг о себе и даже улыбнулся. - На людей скоро будешь бросаться… Может, эта девчонка совсем не такая…"
Но как все-таки отомстить Крабу? Выбить из рогатки все окна? Снова вставит, не разорится на стекле. Вытоптать клубнику? Спилить все черешни, абрикосы и айву с инжиром? Это не сделает его другим.
Ведь чуть не переловил всех!.. Что-то не так решил он с ним. Может, Мишка и прав: так бороться с Крабом - глупо, но как иначе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36