Рыцарь в душе, он мечтал о независимости Индии как о мести Франции и Дюплекса своим вечным врагам; десять лет своей жизни употребил он на то, чтобы соединить и держать в своих руках все нити обширного заговора, который должен был навсегда уничтожить английское владычество на берегах Ганга. И вот на другой день успеха, когда во власти притеснителей этой древней страны оставалось всего только три города, без всякого почти укрепления, Калькутта, Бомбей и Мадрас, он не мог заставить вождей восстания, чтобы они шли против этих оплотов чужеземца и затем уже принимались за восстановление трона Дели. Он никак не мог заставить их понять, что реставрация могольской империи (показав индусам, что они, сбросив иго одного господина, кладут на себя иго другого) должна была парализовать общее воодушевление и придать восстанию характер обыкновенного бунта, а не народного движения. Юг Индии, не желавший владычества мусульман, отказался принять участие в восстании, и Сердар понял с того же дня, что победа англичан — вопрос времени. Но он поклялся отнять у них трофей этой победы и спасти Нана-Сагиба; после целого ряда настоящих чудес отваги и хитрости он добился своей цели, но сколько еще времени удастся ему скрывать принца от поисков своих врагов? Бывали дни, когда он совсем отчаивался в этом, а сегодня вечером будущее казалось ему еще более мрачным и закрытым черными тучами. Если его схватят, то ему не сделают чести умереть от двенадцати пуль, как солдату, с ним поступят как с авантюристом больших дорог и повесят в Калькутте на показ индусам, которых он хотел освободить.
Какой грустный конец для него… и какое горе для Дианы, его милой сестры! Она должна знать теперь, что этот брат, которого она еще лет двадцать тому назад считала умершим, жив еще… Но почему она не пишет ему? Неужели ее воспитали в той уверенности, что брат обесславил ее?.. Да, он покинул Францию обесчещенным, разжалованным… он носил уже эполеты и шпагу… Богу известно, виновен ли он. Что ж из этого? Жизнь отца ее детей стоила нескольких строчек благодарности… И ни одного слова, ни одного воспоминания от имени жены и матери, по крайней мере, если сестра не захотела признать брата… Нет, она не пишет! Фридерик де Монмор де Монморен не существует больше, есть только авантюрист, которого англичане повесят в первый удобный момент…
Таковы были размышления, волновавшие Сердара, в то время как другие два товарища его пили, смеялись и забавлялись с Тота-Ведда, как с животным, которого дрессируют. Последний, не бывавший никогда на таком празднестве, пожирал со страшною жадностью все, что ему давали, повторяя за всяким куском тот членораздельный крик, который он издавал раньше на шлюпке: Ури! ури! ури! Так как слово это следовало за питьем, предложенным ему Сердаром, а теперь за каждым куском, который ему давали, то Барбассон решил, что восклицание это служит дикарю для выражения удовольствия и должно соответствовать тем словам в других языках, которые выражают понятие о доброте, превосходстве и применяются ко всем вещам, употребляющимся в пищу и доставляющим наслаждение.
— Я не знал еще, что вы такой лингвист, Барбассон, — сказал Сердар, который поборол мало-помалу свои мрачные мысли и с любопытством следил за упражнениями своего питомца, забывшего, по-видимому, о своей ране.
— Тс! — воскликнул провансалец с комическим увлечением. — Это явилось у меня по вдохновению.
— Он, быть может, останется с нами, ему здесь нравится, — продолжал Сердар. — Я того мнения, что его следует назвать Ури, первым словом, которое он произнес.
Услышав знакомое слово, произнесенное тем, который нравился ему больше других, Тота взял его руки и несколько раз приложил их себе ко лбу.
— Это знак привета у этих несчастных, — сказал Рама-Модели. — Он хочет дать тебе понять, Сердар, что он любит тебя и будет предан тебе до смерти.
— И ты думаешь, Рама, что у него могут быть такие высокие мысли?
— Все же у него мозг человеческий, Сердар, но только, живя среди листвы деревьев, как обезьяна, он не имел сношения с другими людьми и не научился думать.
— И не имеет понятия о цивилизации, Рама, которая представляет собрание всех человеческих традиций. В этом отношении ему не много досталось на долю. Ты сам говорил, что у людей его племени всего тридцать-сорок слов для изображения тех физических потребностей, которые они вынуждены удовлетворять. Если же предположить, что привезенный нами бедный Тота, как это видно по отсутствию у него членораздельной речи, был брошен в детстве своими родителями, то в мозгу его не могли возникнуть понятия о привязанности, благодарности и т.д., и мы имеем перед собой существо, способное поддаться некоторой культуре, но не превосходящее в данный момент своим духовным развитием тех обезьян, с которыми он жил. Я думаю даже, что он никогда не научится говорить, потому что мозговые центры, управляющие членораздельной речью, атрофируются при отсутствии упражнения. Когда человек в таком виде достигает зрелого возраста, зло уже непоправимо и орган мышления не поддается развитию.
— Вы говорите как по книге, Сердар, — вмешался Барбассон. — Вы думаете, следовательно, что это выродившееся существо не способно усвоить себе никакого языка?
— Нам удастся, конечно, внушить ему кое-какие понятия, он будет даже понимать смысл наших выражений, я думаю только, что теперь слишком поздно развивать его мозговой центр речи, т.е. научить его говорить. Это своего рода опыт; за ним будет очень интересно следить, и он даст нам некоторое развлечение в нашей уединенной жизни, если только Богу угодно, чтобы она была такой же мирной, как раньше, и если дикарь этот, дитя леса, согласится остаться с нами, потому что воля его должна быть в той же мере подвижна, в какой мозг его мало развит.
Время прошло быстро среди этого разговора, и наступил час отдыха. Каждый из обитателей Нухурмура удалился в ту часть пещеры, которая ему была предназначена; Сердар, уходя, поручил Сами непременно разбудить его, как только вернется Нариндра.
Когда Тота-Ведда, которого мы впредь будем называть данным ему именем Ури, увидел, что все готовятся ко сну, он стал выказывать явные признаки беспокойства, и Рама-Модели догадался, что он по привычке своей проводит ночи на деревьях, ищет также, где бы ему примоститься для сна. Сердар приказал открыть дверь, сообщавшуюся с долиной, где находилось несколько вековых банианов, на широких внутренних разветвлениях которых туземец мог удобно устроиться сообразно своим привычкам. Увидя их, Ури вскрикнул от радости и бросился на первое из деревьев поближе к нему; скоро послышался треск ломаемых веток и шум срываемых листьев. Тота готовил себе постель на ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182