Люс был моложе его на 5 — 6 лет (де Марсэ едва исполнилось тридцать два года). По прибытии в Париж, он поспешил к своему покровителю, чтобы ходатайствовать о судьбе бывшего полицейского надзирателя, но с первых же слов старик расхохотался ему прямо в лицо, и так как судья настаивал, говоря о благодарности, о перенесенных вместе опасностях, то герцог ему сказал:
— Дорогой мой, вы наивны, и я извиняю вас потому, что вы явились прямо из провинции. Иначе бы вы знали, что кредит председателя Законодательного Корпуса, как и всякая биржевая ценность, исчерпывается с оплатой последнего счета… В общественной жизни, мой дорогой де Марсэ, запомните это хорошенько, все имеет относительную цену и приобретается либо упорным трудом, работой, либо протекцией. Когда вы прибегаете к этому последнему способу и просите о том, что не приобретено вами первым, то было бы справедливо, если бы вы заплатили за сравнительную легкость этого способа, я просто плачу моим кредиторам, а не оказываю услуг… Вы — другое дело, так как вы — муж моей прелестной крестнице! , которую злые языки называют даже моей дочерью, и потому мое влияние, протекция всецело распространяются и на вас, но только на вас, для других же никогда ничего не просите у меня…
Судебный следователь, находя этот разговор немножко циничным, не стал разубеждать старика и кончил тем, что перестал заниматься Люсом, который, со своей стороны, охладел к нему за его молчание и прекратил всякую переписку… Им пришлось встретиться лишь тридцать лет спустя у де Вер жена. Люс был уже помощником начальника полиции безопасности, зрелым мужчиной, полным еще сил, несмотря на свои пятьдесят два года, а де Марсэ уже стоящим на пороге старости, хотя и бодрым еще. Если бы между этими двумя людьми не стояло больше ничего, кроме долгого забвения друг о друге, они могли бы, несмотря на разницу общественного положения, обменяться рукопожатием и с удовольствием поговорить о своем прошедшем, за которое ни тому, ни другому нечего было краснеть, хотя пылкие мечты молодости и заставили их когда-то играть, не подозревая того, честью и покоем двух могущественных фамилий… Но со стороны де Марсэ было кое-что большее, чем простое забвение: обладая черствым сердцем и ненасытным честолюбием, он согласился при обстоятельствах, о которых мы узнаем несколько позже, на такие преступные комбинации, которые облекли семейство Люса в траур и повергли его в отчаяние и нищету…
Помощник начальника полиции до сих пор не мог собрать никаких доказательств против де Марсэ и упорно отказывался верить в виновность последнего, но преднамеренное молчание, которое хранил де Марсэ с редким упорством в гостиной префекта полиции, внезапно открыло ему глаза, и Л юс уже почти более не сомневался, что перед ним стоит негодяй, которому он обязан разорением и бесчестием своей семьи, тем более, что случай с бриллиантом возбудил в нем сильное подозрение в причастности судьи к гнусному убийству начальника полиции.
Назначенный, наконец, на пост, которого так долго жаждало его честолюбие, Люс был особенно счастлив в тот день потому, что эта должность давала ему возможность добраться до первоисточника того гнусного заговора, который был составлен против его брата и виновникам которого удалось, благодаря чьему-то могучему влиянию, несмотря на все розыски, все-таки замести следы. Затем, он так долго верил в беспристрастное решение суда, что только необъяснимое поведение его старого друга де Марсэ могло вызвать подозрение, что уважения к решению правосудия у него уже давно нет.
Странное дело, его враги решили отклонить его кандидатуру на пост начальника полиции, когда эта должность была вакантной, и в то же время прежде, нежели они узнали об этом, неосторожность злейшего из них и порыв великодушия де Вержена сделали то, что Люс получил власть тем более опасную, что она соединялась почти с бесконтрольной свободой действий. Де Марсэ прекрасно понимал опасность подобного назначения, но решение его зятя было принято и исполнено так быстро, что у него не было времени воспротивиться этому. Однако, он дал себе слово после ухода Люса употребить все свое влияние на де Вержена, чтобы заставить его отменить свое решение. Со своей стороны, Люс, читавший мысли своего противника, поспешил откланяться, чтобы скорее пойти, бросив все дела, и поместить приказ о своем назначении в официальной газете, печатавшейся каждую ночь и сделать таким образом отмену приказа уже невозможной. Это странное положение двух людей, тридцать лет тому назад расставшихся самыми искренними друзьями и затем встретившихся врагами, послужило началом той таинственной и мрачной драмы, которая описывается на этих страницах.
Расставшись, оба врага уже не сомневались в своих взаимных чувствах: оба были убеждены, что борьба начнется немедленно, борьба безжалостная, беспощадная, и оба спешили нанести первые удары.
Возвращаемся к рассказу.
Назначение Люса прекратило всякие споры, и новый начальник полиции безопасности получил от префекта приказ пустить в дело лучших сыщиков, не жалеть ни их, ни самого себя, лишь бы напасть на след убийцы Фроле.
Обыск в здании префектуры и объяснения, происходившие в гостиной префекта, заняли гораздо меньше времени, чем это можно бы подумать сначала. В тот момент, как новый начальник полиции безопасности уходил от де Вержена, последний сделал ему знак следовать за собой в кабинет. Там, предварительно уверившись, что никто не может их слышать, префект указал ему кресло и начал взволнованным голосом:
— Ну вот, Люс, ваше заветное желание исполнилось, но я боюсь, как бы ваше назначение на так давно желаемый пост не означало опалу для меня!
— О, господин префект!.. За справедливость, которой я жду более пятнадцати лет?..
— Вы меня не поняли, Люс, дайте мне объяснить это. Мне нечего бояться за ваше назначение, хотя этот пост крайне завидный, и к тому же против вас многие влиятельные лица, назову только одного из ваших врагов, герцога де Жерси…
— Председателя Законодательного Корпуса?
— Его самого. Хотя и очень сильное влияние, я говорю, было пущено в ход уже заранее с целью вас обойти, я уверен в поддержке министра. Не далее, как дней восемь тому, после нашего последнего дела, в котором вы имели такой блестящий успех, тогда как полиция всей Европы не могла ничего поделать, он сказал мне, что, во избежание всякого соперничества, решение, которое я принял бы для увольнения в надлежащий момент Фроле в отставку, должно быть одновременно и решением на ваше назначение, которое он назвал актом восстановления справедливости… Вы видите, мой дорогой Люс, что мне нечего бояться факта вашего назначения. Только вот вы не знаете, что мое положение и даже положение моей семьи сильно поколеблено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Дорогой мой, вы наивны, и я извиняю вас потому, что вы явились прямо из провинции. Иначе бы вы знали, что кредит председателя Законодательного Корпуса, как и всякая биржевая ценность, исчерпывается с оплатой последнего счета… В общественной жизни, мой дорогой де Марсэ, запомните это хорошенько, все имеет относительную цену и приобретается либо упорным трудом, работой, либо протекцией. Когда вы прибегаете к этому последнему способу и просите о том, что не приобретено вами первым, то было бы справедливо, если бы вы заплатили за сравнительную легкость этого способа, я просто плачу моим кредиторам, а не оказываю услуг… Вы — другое дело, так как вы — муж моей прелестной крестнице! , которую злые языки называют даже моей дочерью, и потому мое влияние, протекция всецело распространяются и на вас, но только на вас, для других же никогда ничего не просите у меня…
Судебный следователь, находя этот разговор немножко циничным, не стал разубеждать старика и кончил тем, что перестал заниматься Люсом, который, со своей стороны, охладел к нему за его молчание и прекратил всякую переписку… Им пришлось встретиться лишь тридцать лет спустя у де Вер жена. Люс был уже помощником начальника полиции безопасности, зрелым мужчиной, полным еще сил, несмотря на свои пятьдесят два года, а де Марсэ уже стоящим на пороге старости, хотя и бодрым еще. Если бы между этими двумя людьми не стояло больше ничего, кроме долгого забвения друг о друге, они могли бы, несмотря на разницу общественного положения, обменяться рукопожатием и с удовольствием поговорить о своем прошедшем, за которое ни тому, ни другому нечего было краснеть, хотя пылкие мечты молодости и заставили их когда-то играть, не подозревая того, честью и покоем двух могущественных фамилий… Но со стороны де Марсэ было кое-что большее, чем простое забвение: обладая черствым сердцем и ненасытным честолюбием, он согласился при обстоятельствах, о которых мы узнаем несколько позже, на такие преступные комбинации, которые облекли семейство Люса в траур и повергли его в отчаяние и нищету…
Помощник начальника полиции до сих пор не мог собрать никаких доказательств против де Марсэ и упорно отказывался верить в виновность последнего, но преднамеренное молчание, которое хранил де Марсэ с редким упорством в гостиной префекта полиции, внезапно открыло ему глаза, и Л юс уже почти более не сомневался, что перед ним стоит негодяй, которому он обязан разорением и бесчестием своей семьи, тем более, что случай с бриллиантом возбудил в нем сильное подозрение в причастности судьи к гнусному убийству начальника полиции.
Назначенный, наконец, на пост, которого так долго жаждало его честолюбие, Люс был особенно счастлив в тот день потому, что эта должность давала ему возможность добраться до первоисточника того гнусного заговора, который был составлен против его брата и виновникам которого удалось, благодаря чьему-то могучему влиянию, несмотря на все розыски, все-таки замести следы. Затем, он так долго верил в беспристрастное решение суда, что только необъяснимое поведение его старого друга де Марсэ могло вызвать подозрение, что уважения к решению правосудия у него уже давно нет.
Странное дело, его враги решили отклонить его кандидатуру на пост начальника полиции, когда эта должность была вакантной, и в то же время прежде, нежели они узнали об этом, неосторожность злейшего из них и порыв великодушия де Вержена сделали то, что Люс получил власть тем более опасную, что она соединялась почти с бесконтрольной свободой действий. Де Марсэ прекрасно понимал опасность подобного назначения, но решение его зятя было принято и исполнено так быстро, что у него не было времени воспротивиться этому. Однако, он дал себе слово после ухода Люса употребить все свое влияние на де Вержена, чтобы заставить его отменить свое решение. Со своей стороны, Люс, читавший мысли своего противника, поспешил откланяться, чтобы скорее пойти, бросив все дела, и поместить приказ о своем назначении в официальной газете, печатавшейся каждую ночь и сделать таким образом отмену приказа уже невозможной. Это странное положение двух людей, тридцать лет тому назад расставшихся самыми искренними друзьями и затем встретившихся врагами, послужило началом той таинственной и мрачной драмы, которая описывается на этих страницах.
Расставшись, оба врага уже не сомневались в своих взаимных чувствах: оба были убеждены, что борьба начнется немедленно, борьба безжалостная, беспощадная, и оба спешили нанести первые удары.
Возвращаемся к рассказу.
Назначение Люса прекратило всякие споры, и новый начальник полиции безопасности получил от префекта приказ пустить в дело лучших сыщиков, не жалеть ни их, ни самого себя, лишь бы напасть на след убийцы Фроле.
Обыск в здании префектуры и объяснения, происходившие в гостиной префекта, заняли гораздо меньше времени, чем это можно бы подумать сначала. В тот момент, как новый начальник полиции безопасности уходил от де Вержена, последний сделал ему знак следовать за собой в кабинет. Там, предварительно уверившись, что никто не может их слышать, префект указал ему кресло и начал взволнованным голосом:
— Ну вот, Люс, ваше заветное желание исполнилось, но я боюсь, как бы ваше назначение на так давно желаемый пост не означало опалу для меня!
— О, господин префект!.. За справедливость, которой я жду более пятнадцати лет?..
— Вы меня не поняли, Люс, дайте мне объяснить это. Мне нечего бояться за ваше назначение, хотя этот пост крайне завидный, и к тому же против вас многие влиятельные лица, назову только одного из ваших врагов, герцога де Жерси…
— Председателя Законодательного Корпуса?
— Его самого. Хотя и очень сильное влияние, я говорю, было пущено в ход уже заранее с целью вас обойти, я уверен в поддержке министра. Не далее, как дней восемь тому, после нашего последнего дела, в котором вы имели такой блестящий успех, тогда как полиция всей Европы не могла ничего поделать, он сказал мне, что, во избежание всякого соперничества, решение, которое я принял бы для увольнения в надлежащий момент Фроле в отставку, должно быть одновременно и решением на ваше назначение, которое он назвал актом восстановления справедливости… Вы видите, мой дорогой Люс, что мне нечего бояться факта вашего назначения. Только вот вы не знаете, что мое положение и даже положение моей семьи сильно поколеблено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32