Со скукой в глазах он доказывал это ссылками на работы видных ученых.
Габунию начальник работ считал способным, но слишком мечтательным инженером. Он называл его "романтиком инженерии" и сердился, когда находил в комнате Габунии книгу стихов Маяковского или Блока.
- Самая классическая литература,- говорил Кахиани,- это математика. Все остальное - тарарам!
Единственным человеком, который сочувствовал Вано, был старый инженер Пахомов, автор грандиозных проектов осушения колхидских болот. Сидя над синими чертежами, он изредка вздыхал:
- Я рад, что не доживу до конца работ. Искренне рад! Все-таки, знаете, жалко уничтожать природу.
И тут же прокладывал на кальке сеть каналов через только что оплаканные девственные леса и стучал карандашом по столу:
- Еще две тысячи гектаров выкроим под цитрусы! Недурно!
Старик был чудаковат. Это он подговорил Бечо пририсовать к пейзажу в духане фигуру Леонардо.
- Как же ты, друг, рисуешь будущую Колхиду и без такого мелиоратора, как Леонардо да Винчи? - упрекнул он Бечо.
Бечо с недоверием посмотрел на Пахомова:
- Так он же был художник!
- Художник - дело десятое. Художник он замечательный, но и мелиоратор не худший.
После этого Бечо выпросил у Габунии портрет гениального итальянца.
С именем Пахомова было связано таинственное слово "кольматаж". О нем, об этом способе осушки болот, говорили, как о полете на Марс или превращении Сахары в море. Он был действительно почти фантастичен. Но о нем речь будет позже.
Габуния, приехавший на два дня в город из чаладидских лесов, где он руководил постройкой главного канала, бродил по порту в поисках капитана Чопа, смотрителя порта. С ним надо было сговориться о матросах для землечерпалки, работавшей на канале.
Габуния часто приезжал в Поти, но каждый раз город и порт производили на него впечатление необыкновенности. Так было и теперь.
В порту Габунию застал вечер.
Пристани пахли сухими крабами и тиной. Сигнальные огни лежали низко над взволнованной водой. Заунывно и тяжело пел у массивов прибой. Так поют сонные матери, укачивая детей.
В стороне города опять сгрудились тучи, освещенные мрачным отблеском уличных огней. Лягушки надрывались в болотах.
Габуния обошел железный пакгауз, вышел на широкую пристань и остановился. В порт входил теплоход "Абхазия". Он шел из Батума. Синеватые звезды сжимались и разжимались в воде около его бортов и переплетались с отражениями белых пароходных огней. Теплоход походил на хрусталь, освещенный изнутри.
Он дал мягкий и гневный гудок. Гудок ударил в низкое облачное небо и разошелся вдаль, как медленные круги по воде. В чаладидских лесах печально откликнулось эхо, потом вернулось повторное, едва слышное эхо из Гурийских гор.
Теплоход грузно поворачивался черной матовой тушей, заполняя порт криками, шумом льющейся воды, детским смехом и грохотом лебедок.
Старые рыболовы с сердцем сматывали удочки, плевались и кричали, что чертовы теплоходы не дают им жить.
"БЕЛЫЕ ВОЛОСЫ"
Молодая женщина с девочкой лет семи сошла с парохода поздней ночью. Пароход был товаро-пассажирский. За сотню шагов от него несло застарелым запахом кожи и нефти. Он привалился к пристани, погасил огни и затих.
Женщина остановилась около своих чемоданов и, наморщив лоб, оглянулась. Никого не было. Редкие пассажиры - мингрелы - легкой, танцующей походкой ушли в темноту, где, очевидно, находился город.
Со всех сторон плескалась вода и гудело равнодушное море.
- Как попасть в город? - спросила женщина наугад в темноту, но ей никто не ответил.
Девочка сидела на чемодане и испуганно смотрела на мать.
Десятилетний чистильщик сапог Христофор Христофориди шел по темному порту. Он нес бамбуковые удочки и тащил заодно ящик с ваксой.
Христофориди был отчаянным рыболовом. Он выходил на ловлю ночью, чтобы захватить место у мигалки, где лучше всего ловилась ставрида. Он дрожал от сырости, губы сводило от холода - к утру Христофориди терял дар речи,- но все эти страдания он переносил с великолепным мужеством.
Христофориди торопился. К восьми часам утра надо было кончать ловлю и обходить квартиры портовых служащих - капитана Чопа, кассира, лоцмана - и начищать всем ботинки. Для ловли оставалось каких-нибудь три часа. После чистки ботинок на дому Христофориди садился в порту у остановки автобуса и начищал за день рубля на два. Место было пустынное и невыгодное. Христофориди выбрал его из непреодолимой склонности к морю и рыбной ловле.
Христофориди спешил, но все же, проходя мимо маленького дома, где жил Чоп, остановился и заглянул в освещенное открытое окно. Дом стоял в начале мола, в самой пустынной части порта. Во время штормов брызги залетали в капитанские комнаты.
Христофориди увидел за окном трех людей. Они густо дымили папиросами и, несмотря на позднее время, собирались пить чай. Христофориди узнал Чопа, инженера Габунию и английского долговязого матроса, по прозвищу "Сема".
Сема отстал от своего парохода и болтался без дела в Поти. На вопрос, кто он, Сема отвечал по-английски "симэн", что значит "моряк". Чоп прозвал его Семеном, а мальчишки перекрестили в Сему.
- Кто там шлендает под окнами? - крикнул Чоп ужасающим голосом.
Христофориди шарахнулся в сторону и, когда отбежал от окна на безопасное расстояние, показал дому кулак. Чопа он не боялся, но все же ожидал неприятностей: Чоп не любил, когда рыболовы шлялись по ночам в порту. Потом Христофориди услышал детский плач и голос женщины.
- Не плачь, Елочка,- говорил голос,- мы сейчас кого-нибудь найдем.
Христофориди подошел ближе. Как человек шустрый, он сразу сообразил, что женщина нездешняя, что она приехала с ночным пароходом, что автобус в город начнет ходить только через четыре часа, а извозчиков ночью нет.
Христофориди решил заговорить с женщиной. Ему было жалко девочку. Не зная, с чего начать разговор, Христофориди сказал:
- Давай почистим!
- Что ты, мальчик! - засмеялась женщина.- Кто же чистит ночью?
Так завязался разговор. Женщина обрадовалась. Что могло быть лучше, чем встретить ночью в чужом, безлюдном порту чистильщика сапог и к тому же рыболова! Рыбная ловля развивает добродушие и болтливость, а чистка сапог дает мастерам этого ремесла множество практических знаний. В городах, богатых чистильщиками сапог, справочным бюро нечего делать.
Ко всем ценным свойствам рыболова и чистильщика сапог Христофориди присоединял энтузиазм. Безвыходное положение женщины вызвало в его голове поток вдохновенных идей. Как помочь? До города, где есть гостиница "Черное море", три километра. Вещи все равно не дотащишь.
Но раздумье продолжалось недолго: уже накрапывал обычный в Поти предрассветный дождь.
- Подождите здесь, я сейчас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29