Присутствовали, кроме членов бюро, все начальники отделов во главе с Глебовским. Заседание открыл секретарь парткома Саблин, человек хлипкий, юркий, все на заводе знающий и всюду поспешающий, как и положено старательному секретарю, хорошо ладившему и с горкомом и с обкомом.
– У нас, товарищи, один вопрос: о сплавщиках, работающих посезонно и не состоящих в штате. Вопрос поставлен главным инженером Глебовским, – начал он и умолк.
– А на черта лысого нам эти сплавщики, – воспользовался паузой плановик Косых, грузный, лысый и в противоположность Саблину медлительный и неторопливый. – Сплавляют они лес с обеих лесосек? Сплавляют. Справляется с ними Фролов? Справляется. Так чего же нам в эту кутью влезать?
– Тебе слово, Глебовский, – сказал секретарь.
Глебовский, не подымаясь, задумчиво заговорил с места:
– Сплавщики нам нужны. Река в этих местах бурная, порожистая, быстрая. Только в заводях тихо. Но промышленный лес не может накапливаться в заводях, а катером его по реке не спустишь. Значит, без сплавщиков мы обойтись не можем. В штаты, однако, их не зачислишь: зимой им делать нечего, зимой грузовиками обходимся, отчего производительность на три-четыре месяца в году неизбежно падает. Железнодорожную ветку нам пока строить не разрешают: сплавные сезоны выручают с избытком. Вот вам и предыстория сплавки и сплавконторы. Завконторой набирает рабочих сам, ищет умельцев с других рек, шарит по деревням, ему известным, да и расплачивается сам, сдельно конечно.
– А чем плохо это? – перебил кто-то. – Всюду так, где реки порожистые.
– Не всюду. Плохо то, что коллектива у нас нет. Единого. Сплавщики на отлете. Живут в общежитии летней постройки, зимой пустующем, отдельно обедают, отдельно гуляют. Ни по фамилиям, ни в лицо на комбинате их никто, кроме Фролова и поварихи, знать не знает, даже трактористы с лесосеки.
– Что верно, то верно, – сказал бригадир трактористов Фомин, – отмежевались они от вас, да и мы на дружбу не лезем. Из комсомольского возраста они давно вышли, люди пожилые, солидные. Да и промеж себя не дружат, на каждом плоту свои, обособленно и живут. Где ты их только набираешь, Фролов?
Фролов откликнулся неохотно и зло:
– Главный инженер ведь сказал где. По деревням у сплавных рек ищу. Это новых. А старые сами весной приходят. Да и не так уж много их у нас, чтобы вопрос на партком выносить.
– Потому и выношу, что отдел кадров не вмешивается, – возразил Глебовский. – Без контроля отдела кадров набираете рабочих, Фролов. Мне скажут, что так издавна повелось, ну, а я скажу, что плохо ведется, тем более, если издавна. «Мертвые души» могут появиться в платежных ведомостях, по которым расплачивается Фролов с плотовщиками. Я не обвиняю Фролова, он старый работник комбината, а такими обвинениями с ходу без проверки бросаться нельзя, но предлагаю отделу кадров вызвать, а если это помешает сплаву, то проверить на месте наличие всех работающих у нас плотовщиков и сверить их фамилии с платежными ведомостями сплавконторы. Одновременно я лично считаю нужным сообщить в городской ОБХСС о необходимости такой же проверки и за несколько прошлых сезонов. Если возможно хищение государственных средств, а при таком порядке найма и расплаты оно вполне возможно, то вмешательство городской прокуратуры необходимо. Пусть Фролов не обижается. Никакой тени на него я не бросаю, но интересы государства – это интересы государства, и мы оба с ним обязаны их блюсти.
Все сидели молча, не глядя друг на друга, ничего не добавив к сказанному.
Саблин лаконично изложил резолюцию:
«Поручить завсплавконторой тов. Фролову передать отделу кадров все анкеты и трудовые книжки работающих в нынешнем сезоне сплавщиков, а главному бухгалтеру тов. Микошиной сверить их фамилии с фамилиями, проставленными в платежных ведомостях сплавконторы. В случае расхождений главному инженеру тов. Глебовскому связаться с городскими органами Министерства внутренних дел».
Расходились по-прежнему молча. Репликами не обменивались.
14
Фролов приехал из города на грузовике. Сам правил. Было уже поздно, и Солод мирно похрапывал на койке. Фролов зажег лампу, вынул из шкафа неначатую бутылку водки и соленый огурец. Выпил стакан и крякнул:
– Кха!
Солод проснулся:
– Откуда так поздно? И сразу за водку. Налей и мне. Рыба жареная осталась?
– Осталась, если ты не сожрал.
Солод присел к столу, как и был, в подштанниках. Сочувственно взглянул на чем-то расстроенного приятеля.
– Где был, корешок? Случилось что?
– Случилось. Докопался Глебовский. Сегодня на парткоме потребовал проверить по трудовым книжкам плотовщиков платежные ведомости. Нет ли приписанных «мертвых душ». Тоже мне Чичиков, сволочь!
– Чичиков это ты, корешок. «Мертвые души»-то у тебя. И много ли будет?
– Никого не будет. Порядок.
– Спроворил?
– В двух деревнях по реке пятерых нанял. Тыщу рублей за спектакль выложил. Трудовые книжки раздал с фамилиями, под которыми они, мол, у меня плотовщиками работали. Ну, да поварихе еще сотенную, чтоб своими признала. А трудовые книжки на всю сплавную братию придется завтра в отдел кадров свезти: партком требует. А там сверят с ведомостями, и все чистенько, как из прачечной.
– А плоты кто вместо них гонять будет?
– Никто. Я их за пьянку в общежитии с мужиками уволю. И к мордам их привыкнут, когда менты выспрашивать начнут, кто лишний зарплату получал.
– Так у тебя норма сплавки понизится, – сообразил Солод.
Фролов уже с улыбочкой еще водки выпил.
– Не снизятся. Занижены они у меня, потому люди и работают с превышением на сто и больше процентов. Нажму, и еще превысят.
– И с каждого сдерешь?
– Ну, там уж по грошику.
Солод, давно уже все понявший, а видимо, и присмотревшийся, как Фролов маневрирует, захихикал для вида, а может быть, и с расчетцем:
– Знаю я твои грошики. За семь лет у тебя, наверное, полмиллиона накоплено.
– Не считал.
– А прячешь где?
Фролов промолчал, а Солод добавил хитренько:
– Все равно узнаю. И поделимся, говорю. Честно, по-каторжному. Все равно смываться придется.
– Рано об этом. Глебовский у меня в голове. Как бы избавиться от него, заразы. Закопает в конце концов.
– А мы его к ногтю, – сказал Солод. – Тыщ десять дашь, причешу. Раз хлоп, два в гроб. И на твоих плотовщиков все свалим. Сначала, конечно, алиби себе обеспечим.
Вздохнул Фролов:
– Не поможет алиби: мотив у меня.
– Не будут искать мотив у старого партизана. Вон ты на карточке красуешься с усами, как у Буденного. Партизан Фролов в отряде капитана Глебовского.
Солод поднес лампу со стола к стенке, где красовалась в рамке увеличенная фотокарточка партизанской группы в лесу у брошенной сторожки лесничего.
– Когда это вас снимали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– У нас, товарищи, один вопрос: о сплавщиках, работающих посезонно и не состоящих в штате. Вопрос поставлен главным инженером Глебовским, – начал он и умолк.
– А на черта лысого нам эти сплавщики, – воспользовался паузой плановик Косых, грузный, лысый и в противоположность Саблину медлительный и неторопливый. – Сплавляют они лес с обеих лесосек? Сплавляют. Справляется с ними Фролов? Справляется. Так чего же нам в эту кутью влезать?
– Тебе слово, Глебовский, – сказал секретарь.
Глебовский, не подымаясь, задумчиво заговорил с места:
– Сплавщики нам нужны. Река в этих местах бурная, порожистая, быстрая. Только в заводях тихо. Но промышленный лес не может накапливаться в заводях, а катером его по реке не спустишь. Значит, без сплавщиков мы обойтись не можем. В штаты, однако, их не зачислишь: зимой им делать нечего, зимой грузовиками обходимся, отчего производительность на три-четыре месяца в году неизбежно падает. Железнодорожную ветку нам пока строить не разрешают: сплавные сезоны выручают с избытком. Вот вам и предыстория сплавки и сплавконторы. Завконторой набирает рабочих сам, ищет умельцев с других рек, шарит по деревням, ему известным, да и расплачивается сам, сдельно конечно.
– А чем плохо это? – перебил кто-то. – Всюду так, где реки порожистые.
– Не всюду. Плохо то, что коллектива у нас нет. Единого. Сплавщики на отлете. Живут в общежитии летней постройки, зимой пустующем, отдельно обедают, отдельно гуляют. Ни по фамилиям, ни в лицо на комбинате их никто, кроме Фролова и поварихи, знать не знает, даже трактористы с лесосеки.
– Что верно, то верно, – сказал бригадир трактористов Фомин, – отмежевались они от вас, да и мы на дружбу не лезем. Из комсомольского возраста они давно вышли, люди пожилые, солидные. Да и промеж себя не дружат, на каждом плоту свои, обособленно и живут. Где ты их только набираешь, Фролов?
Фролов откликнулся неохотно и зло:
– Главный инженер ведь сказал где. По деревням у сплавных рек ищу. Это новых. А старые сами весной приходят. Да и не так уж много их у нас, чтобы вопрос на партком выносить.
– Потому и выношу, что отдел кадров не вмешивается, – возразил Глебовский. – Без контроля отдела кадров набираете рабочих, Фролов. Мне скажут, что так издавна повелось, ну, а я скажу, что плохо ведется, тем более, если издавна. «Мертвые души» могут появиться в платежных ведомостях, по которым расплачивается Фролов с плотовщиками. Я не обвиняю Фролова, он старый работник комбината, а такими обвинениями с ходу без проверки бросаться нельзя, но предлагаю отделу кадров вызвать, а если это помешает сплаву, то проверить на месте наличие всех работающих у нас плотовщиков и сверить их фамилии с платежными ведомостями сплавконторы. Одновременно я лично считаю нужным сообщить в городской ОБХСС о необходимости такой же проверки и за несколько прошлых сезонов. Если возможно хищение государственных средств, а при таком порядке найма и расплаты оно вполне возможно, то вмешательство городской прокуратуры необходимо. Пусть Фролов не обижается. Никакой тени на него я не бросаю, но интересы государства – это интересы государства, и мы оба с ним обязаны их блюсти.
Все сидели молча, не глядя друг на друга, ничего не добавив к сказанному.
Саблин лаконично изложил резолюцию:
«Поручить завсплавконторой тов. Фролову передать отделу кадров все анкеты и трудовые книжки работающих в нынешнем сезоне сплавщиков, а главному бухгалтеру тов. Микошиной сверить их фамилии с фамилиями, проставленными в платежных ведомостях сплавконторы. В случае расхождений главному инженеру тов. Глебовскому связаться с городскими органами Министерства внутренних дел».
Расходились по-прежнему молча. Репликами не обменивались.
14
Фролов приехал из города на грузовике. Сам правил. Было уже поздно, и Солод мирно похрапывал на койке. Фролов зажег лампу, вынул из шкафа неначатую бутылку водки и соленый огурец. Выпил стакан и крякнул:
– Кха!
Солод проснулся:
– Откуда так поздно? И сразу за водку. Налей и мне. Рыба жареная осталась?
– Осталась, если ты не сожрал.
Солод присел к столу, как и был, в подштанниках. Сочувственно взглянул на чем-то расстроенного приятеля.
– Где был, корешок? Случилось что?
– Случилось. Докопался Глебовский. Сегодня на парткоме потребовал проверить по трудовым книжкам плотовщиков платежные ведомости. Нет ли приписанных «мертвых душ». Тоже мне Чичиков, сволочь!
– Чичиков это ты, корешок. «Мертвые души»-то у тебя. И много ли будет?
– Никого не будет. Порядок.
– Спроворил?
– В двух деревнях по реке пятерых нанял. Тыщу рублей за спектакль выложил. Трудовые книжки раздал с фамилиями, под которыми они, мол, у меня плотовщиками работали. Ну, да поварихе еще сотенную, чтоб своими признала. А трудовые книжки на всю сплавную братию придется завтра в отдел кадров свезти: партком требует. А там сверят с ведомостями, и все чистенько, как из прачечной.
– А плоты кто вместо них гонять будет?
– Никто. Я их за пьянку в общежитии с мужиками уволю. И к мордам их привыкнут, когда менты выспрашивать начнут, кто лишний зарплату получал.
– Так у тебя норма сплавки понизится, – сообразил Солод.
Фролов уже с улыбочкой еще водки выпил.
– Не снизятся. Занижены они у меня, потому люди и работают с превышением на сто и больше процентов. Нажму, и еще превысят.
– И с каждого сдерешь?
– Ну, там уж по грошику.
Солод, давно уже все понявший, а видимо, и присмотревшийся, как Фролов маневрирует, захихикал для вида, а может быть, и с расчетцем:
– Знаю я твои грошики. За семь лет у тебя, наверное, полмиллиона накоплено.
– Не считал.
– А прячешь где?
Фролов промолчал, а Солод добавил хитренько:
– Все равно узнаю. И поделимся, говорю. Честно, по-каторжному. Все равно смываться придется.
– Рано об этом. Глебовский у меня в голове. Как бы избавиться от него, заразы. Закопает в конце концов.
– А мы его к ногтю, – сказал Солод. – Тыщ десять дашь, причешу. Раз хлоп, два в гроб. И на твоих плотовщиков все свалим. Сначала, конечно, алиби себе обеспечим.
Вздохнул Фролов:
– Не поможет алиби: мотив у меня.
– Не будут искать мотив у старого партизана. Вон ты на карточке красуешься с усами, как у Буденного. Партизан Фролов в отряде капитана Глебовского.
Солод поднес лампу со стола к стенке, где красовалась в рамке увеличенная фотокарточка партизанской группы в лесу у брошенной сторожки лесничего.
– Когда это вас снимали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21