об этом позаботились Сузи и Вэл, терпеливо ожидавшие меня с благословения Розалии Соммерфилд.
– Дай ему виски, – сказал Вэл Сузи, – скорее встряхнется.
Я выпил.
– Говорить можешь?
– Пусть поест сначала.
Я молча проглотил остывшие сосиски с горчицей и запил пивом. В голове зашумело, но вакуум исчез, вернее, наполнился радостным сознанием того, что я – это я и действую по собственному разумению и помыслам. Желание говорить переполняло меня и выплеснулось сразу, без допроса. Я рассказал все: о перелистанных газетах, словаре, Британской энциклопедии и ядерной физике.
– Листал, не читая? – переспросил Вэл.
– Читал Орля. Я был выключен.
– Зачем, понятно. Изучал язык, постигая смысл выражаемых им понятий, и наконец выбрал заинтересовавший его объект информации. Значит, наш невидимка проходит по ведомству Сузи.
– Если его мысль, – задумалась Сузи, – находится на уровне человеческой…
– Или выше, – подсказал Вэл.
– …или выше, то он несомненно знает, что мышление происходит на уровне элементарных частиц. Для контакта с человеком…
– А ты уверена, что он ищет контакта?
– Судя по его действиям – безусловно. Все его чудеса – это стремление познать наш мир.
– Разве обязателен для этого прямой контакт с человеком? Мозг Монти он уже изучил, во всяком случае, может диктовать ему что угодно. Датчиками его он воспользовался, узнал, что его интересует. Изучение же окружающего нас материального мира, по-видимому, возможно для него и без участия человека: удольфские чудеса это подтверждают. Так почему же думать, что он ищет контактов? В принципе могут быть цивилизации, так называемые замкнутые, которых не интересуют никакие контакты.
– Не верю, не могу верить, – решительно возразила Сузи. – Зачем изучать наш язык, если можно проникнуть в мозг и запросто снять весь накопленный им запас информации? И обрати внимание: Орля оставил Монти, когда тот выдохся, когда дальнейшая перекачка информации уже грозила необратимыми изменениями мозговых клеток. Значит, у Орля цель. Или Монти и в дальнейшем будет служить только проводником информации, или с ним потом вступят в прямой контакт.
– Может быть, ты и права, – неуверенно согласился Вэл, – поживем – увидим.
– Что увидим? – рассердился я. – Как переворачиваются страницы без участия пальцев, как превращают в робота бакалавра литературы, как закипает молоко без огня и как замерзает вода в комнате летом? Так объясните же роботу, почему это чудовище при его интересе к ядерной физике избрало для своих экспериментов меня, а не Сузи?
– Так ведь не в нее, а в тебя ударила зеленая молния. Тогда у Доуни…
– Молния не живое существо.
– А ты видел, как выглядят живые существа в других звездных системах и других галактиках? Может быть, это форма газообразной или энергетической жизни. Другой путь эволюции – другие формы разума.
Сузи закрыла лицо руками.
– Мне страшно, мальчики, – повторила она. – А вдруг это враждебный нам разум?
Все замолчали.
– А что мы можем предпринять? – вздохнул Вэл. – Какие у человека средства против чужого разума, ощутимого, но невидимого, властного над материей, но нематериального? Поджечь дом, как в рассказе у Мопассана? Но это поступок сумасшедшего, да и наш Орля или потушит огонь, или восстановит дом. Рассказать о нем людям – военным, ученым, газетчикам? Нас сочтут больными или мистификаторами.
Забегу вперед, если сообщу, что я все же попытался рассказать Доуни, когда передавал ему трубку. Что из этого получилось, вы уже знаете: я едва ускользнул от психиатрического надзора.
– И все же я оптимист, – закончил Вэл. – Это высший разум, допускаю. Но не разум-завоеватель, а разум-разведчик.
– С какими целями?
– События не заставят себя долго ждать.
Вэл оказался пророком.
Глава 5
«МЕНЕ, ТЕКЕЛ, ФАРЕС»
По древнему сказанию, на пиру у вавилонского царя Валтасара, этак лет за пятьсот с лишним до нашей эры, чудесно возникшая кисть руки начертала на стене три непонятных слова: «мене, текел, фарес». Как были расшифрованы эти слова, я уже не помню, но чувство страха, потрясшее очевидцев, я испытал тоже почти в аналогичной ситуации. Правда, не на шумном «пиру» у ректора по поводу окончания экзаменационной сессии, а в тихом уединении меблированных комнат Розалии Соммерфилд, когда сессия еще не кончилась. Но уверяю вас, страх был не менее леденящим.
Со времени моего последнего разговора с Вэлом и Сузи прошло несколько дней – сессионные дела разлучили нас, да и мы с Доуни задерживались на кафедре дольше обычного, так что я возвращался домой, даже не заглянув в паб за очередной кружкой пива: его доставляла мне на дом Розалия. Несмотря на прогноз Вэла, «события» все еще ждали. Орля или покинул мой тихий очаг, или затаился для новых фокусов. Ничто не нарушало нормальной жизни: вещи не исчезали, часы шли, как полагается, книги не срывались с полок и никто не заставлял меня заглядывать в словари.
Но когда я однажды, вернувшись домой усталый и умиротворенный, устроил себе импровизированный пир из подогретой грудинки, чая и рюмки бренди с куском восточной тянучки из магазина «Персидские сладости», включил телевизор на середине какого-то вестерна и уже приготовился наслаждаться, небесное предупреждение не заставило себя долго ждать. Только вместо письма на стене застучала открытая пишущая машинка с бумажным рулоном, какие в ходу на телетайпах и какие вообще удобнее: не нужно то и дело вставлять и вынимать лист бумаги для перепечатки. Я не случайно упомянул о телетайпе. Машинка задвигалась и застучала именно как управляемый извне механизм – рычаги букв щелкали, подымаясь и опускаясь, лента ползла, накручиваясь и раскручиваясь в катушках, каретка судорожно металась взад и вперед, методически выталкивая наверх оттиснутые строки. На моих глазах происходило новое удольфское чудо, настолько поразительное, что у меня не возникло даже любопытства прочитать эти строки. Я замер от ужаса, как мопассановский герой, заставший «невидимку» врасплох, и пребывал в столбняке до тех пор, пока стук не прекратился и над остановившимся валиком не появился отпечатанный текст. Он был написан грамматически правильно, без единой помарки, с прописными буквами и знаками препинания, как продиктованный машинистке самого высокого класса.
«Мы впервые пробуем ваш язык как средство коммуникации – средство, конечно, примитивное, но другие для тебя не годятся. Телепатический обмен мыслями привел бы к торможению твоих церебральных процессов, так как, включая нашу мысль, мы бы выключали твою. Отвечать можешь устно или мысленно – нам безразлично. Хотя ты и скрываешь иногда свои мысли, не рассчитывай, что обманешь нас, – мы читаем их, как принято называть у вас такой способ накопления информации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18