— Ну, я вернулся туда сегодня, но бросающих в дрожь граффити больше не нашел. Вообще ничего не нашел. Моргана переехала по крайней мере семь месяцев назад. Не такой уж свежий след.
— Кэл, для архива восемь месяцев все равно что один миг. Чтобы выяснить, куда Моргана перебралась, возможно, следует узнать, откуда она появилась.
— Что вы имеете в виду?
— История этого домовладения оказалась очень интересной. — Она посмотрела на парня из архива и махнула бледной рукой.
— Когда интересующие нас домовладельцы заполняли первичные формы договоров арендной платы, — начал он, — на седьмом этаже было четверо жильцов. — Его голос слегка дрожал, и раз или два взгляд метнулся к жутким куклам, в офисе Шринк ему явно было не по себе. Не охотник, просто обычный служащий, работающий на город. Свое кресло он отодвинул от красной черты, насколько возможно. Ни одна тифозная бактерия не доберется до него. — Мы проверили имена жильцов по городской базе данных и наткнулись на отчет за март этого года о пропавших людях.
— Только один отчет? — спросил я. — Мне показалось, они все пропали.
Он покачал головой.
— Нет, отнюдь не один человек пропал по одному и тому же адресу, и мы уже получили форму эм-пэ двадцать шестьдесят три по данному поводу. Но убийство зафиксировано только одно. У полиции нет никаких догадок насчет того, что там произошло, в настоящий момент расследование зашло в тупик.
— Попробую угадать: погиб парень, который жил в квартире семьсот один.
«Как мило, что придется съесть его». Человек из архива кивнул.
— Правильно, семьсот один, Иисус Деланзо, фотограф двадцати семи лет. — Он взглянул на меня. Я промолчал, и он продолжил: — Квартиру семьсот два занимала Анжела Дрейфус, тридцать четыре года. Брокер.
— Где она живет сейчас?
Он нахмурился.
— Ее точного адреса у нас нет, только абонентский ящик в Бруклине и номер сотового телефона, который не отвечает.
— Что за анонимность? — спросила Шринк.
— И ее друзьям и родным не кажется странным, что она живет в абонентском ящике? — ехидно спросил я.
— Неизвестно, — ответил парень из архива. — Если они и тревожатся, то в полицию не обращались.
Я нахмурился. Сотрудник архива, однако, еще не закончил.
— В квартире семьсот три жила пара — Патриция и Джозеф Мур, обоим по двадцать восемь лет. И представьте себе: их почту пересылают на тот же абонентский ящик, что и у Анжелы Дрейфус, и номер мобильника у них и у нее тоже совпадает.
Он откинулся в кресле, скрестил ноги и улыбнулся, явно довольный тем, что выложил на мою тарелку такое сочное совпадение. Однако его последние слова пока не в полной мере дошли до меня, что-то еще было не так.
— Это лишь три квартиры. А что насчет семьсот четвертой?
Он вскинул брови, проглядел свои распечатки и пожал плечами.
— Свободна.
— Свободна? — Я перевел взгляд на Шринк. — Но ведь именно там жила Моргана. Согласно хотя бы рекламной почте, которая все еще поступает.
Парень из архива кивнул.
— Почта никогда не переадресует рекламу.
— Но почему у вас нет записей на Моргану? Он покачал головой, роясь в своей папке.
— Потому что домовладелец не заполнял форму аренды на эту квартиру. Может, они позволили ей жить там бесплатно.
— Бесплатно? Ни малейшего шанса. Это квартира за три тысячи в месяц.
— На самом деле скорее за три с половиной тысячи, — поправил меня работник архива.
— Тем более.
— Арендная плата в этом доме не главное, Кэл, — сказала Шринк. — Обнаружилось и еще кое-что, упущенное архивом, пока ты не навел их на мысль, что следует копнуть глубже.
Парень снова зарылся в свои бумаги.
— Вроде бы ничего такого, что обычно подталкивает нас начать расследование!.. Но это… странно. — Он развернул на коленях большую светокопию. — Согласно плану, у здания слишком глубокий фундамент, гораздо более глубокий и разветвленный, чем можно было ожидать.
— Фундамент? — переспросил я. — Вы имеете в виду ту часть, которая под землей?
Он кивнул.
— У них нет прав на постройку высокого здания, потому что оно загородило вид на реку. Поэтому они решили использовать кое-какое добавочное пространство внизу. Там имеются несколько подвальных помещений, уходящих в скальное основание и более широких, чем само здание. Предположительно, это двухэтажный фитнес-центр.
— Фитнес в подвале. — Я пожал плечами. — Ничего удивительного — в таком-то дорогом доме.
Шринк выпрямилась в кресле.
— К несчастью, для оздоровления подвал не самое подходящее место. Они копали чересчур близко к туннелю метро, а там почва слишком пористая. Туннель был закончен всего лишь в тысяча девятьсот восьмом году. Не все, что расшевелило это вторжение, успокоилось даже сейчас.
— Не успокоилось? Спустя сто лет? — удивился я.
Шринк сложила пальцы домиком.
— Крупные создания внизу пробуждаются медленно, Малыш. И медленно успокаиваются.
Я сглотнул ком в горле. Во всех старых городах мира существует свой вариант Ночного Дозора, и все они нервничают, когда граждане ведут земляные работы. Асфальт существует по очень веской причине — чтобы проложить что-то твердое между нами и созданиями, обитающими в подземном мире.
— Не исключено, что новое рытье вскрыло нижние слои, — продолжала Шринк, — и нечто очень древнее полезло наверх.
— Думаете, они вскрыли крупное скопление крыс?
Ни тот ни другая не ответили.
Помните, что я рассказывал о крысах — разносчиках нашего заболевания? Как «семья», потерявшая инферна, сохраняет паразита в своей крови? Такие «семьи» могут долгое время после смерти своих инфернов передавать заболевание от поколения к поколению. Старые города носят паразита в собственных «костях», вроде того как ветряная оспа живет в вашем позвоночном столбе на протяжении десятилетий, дожидаясь, пока вы состаритесь и она сможет вырваться наружу ужасными волдырями.
— Центр здоровья, да? — Я покачал головой. — Вот, оказывается, из-за чего все неприятности.
— Возможно, это нечто большее, чем скопление крыс, Кэл. Возможно, нам придется столкнуться с созданиями крупнее крыс и инфернов. — Шринк помолчала. — И потом… есть же владельцы.
— Владельцы? — спросил я.
Человек из архива бросил взгляд на Шринк, а она посмотрела на меня.
— Первые поселенцы, — сказала она.
— Вот дерьмо!
Кое- что о носителях Ночного Дозора: они особо неравнодушны к семьям, именами которых названы старейшие улицы города. В 1600-х Новый Амстердам был маленьким городком, на несколько тысяч человек, и все приходились друг другу кузенами, или дядями, или работниками по контракту. Преданность уходит корнями далеко в прошлое, она в крови.
— Кто это? Бурамы? Стайсы?
Глаза Шринк превратились в щелочки, рука сделала неопределенный жест в сторону полузабытого мира за стенами дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66