Наконец Блер прекращает смеяться и, предложив нам попробовать пунш, летит к двери.
– Я схожу за пуншем, – предлагает Дэниел, – Ты будешь, Трент?
– Нет, спасибо. – Трент смотрит на меня: – Ты что-то бледный.
Я тоже это замечаю в сравнении с ровным, темным загаром Трента и цветом лиц большинства собравшихся.
– Я четыре месяца был в Нью-Гэмпшире. Трент лезет в карман.
– Вот, – говорит он, вручая мне визитку, – адрес солярия в Санта-Монике. Нет, это не искусственное освещение или типа того, и не надо втирать витамин Е по всему телу. Это называется «Ува-термы», просто красят кожу.
Я перестаю слушать Трента и смотрю на троих ребят, друзей Блер, которые мне не знакомы, все загорелые, светлые, один из них подпевает мелодии, звучащей из колонок.
– Действует, – говорит Трент.
– Что действует? – рассеянно спрашиваю я.
– М-м, «Ува-термы». «Ува-термы». Посмотри на визитку, чувак.
– А-а, да. – Я смотрю на визитку. – Тебе покрасили кожу, так?
– Так.
– Хорошо. Пауза.
– Чем ты занимался? – спрашивает Трент.
– Распаковывался, – отвечаю я. – А ты?
– Ну. – Он горделиво улыбается. – Меня приняли в модельное бюро, действительно хорошее, – уверяет он. – И угадай, кто будет не только на обложке «Международного мужчины» через два месяца, но и в июне в мужском календаре «Ю-си-эл-эй»?
– Кто? – спрашиваю я.
– Я, чувак, – отвечает Трент.
– «Международный мужчина»?
– Да-а. Мне не нравится журнал. Мой агент сказал им, никаких обнаженных съемок, только «Спидо» и прочая подобная херня. Я не занимаюсь обнаженкой.
Я верю ему, сам не знаю почему, и оглядываю комнату, ищу глазами Рипа, моего дилера. Не увидев его, поворачиваюсь обратно к Тренту:
– Да? А еще что ты делал?
– Ой, как обычно. Ходил в «Наутилус», нажирался, ходил в эти «Ува»… Да, э-э. Только ты никому не говори, что я там был, хорошо?
– Что?
– Я сказал, никому не говори об этом месте, хорошо?
Трент выглядит взволнованным, почти озабоченным, для убедительности я кладу ему руку нг плечо и легонько пожимаю его:
– Да не волнуйся.
– Эй, – говорит он. – Надо обтяпать небольшое дельце. Позже. Ланч, – шутит он, уходя.
Возвращается Дэниел с пуншем, очень красным и крепким, я закашливаюсь, сделав глоток. С моего места мне видно отца Блер, кинопродюсера, сидящего в углу кабинета и разговаривающего с молодой актрисой, с которой я, кажется, ходил в школу. На вечере присутствует и его любовник Джаред, он молодой, светлый, загорелый, с голубыми глазами и невероятно ровными белыми зубами, разговаривает с тремя мальчиками из «Ю-эс-си». Мне видно и мать Блер, которая сидит возле бара, пьет водку, ее руки дрожат, поднося рюмку ко рту, В кабинет входит подружка Блер Алана, обнимает меня, и я представляю ее Дэниелу.
– Ты точь-в-точь похож на Дэвида Боуи, – говорит Дэниелу Алана, очевидно укокошенная по самые гланды. – Ты левша?
– Нет, боюсь, что нет, – отвечает Дэниел.
– Алане нравятся мальчики-левши, – объясняю я Дэниелу.
– И похожие на Дэвида Боуи, – напоминает она мне.
– И проживающие в Колонии, – завершаю я.
– О, Клей, ты такая скотина, – хихикает она. – Клей – полная скотина, – говорит она Дэниелу.
– Да, я знаю, – говорит Дэниел. – Скотина. Полная.
– Ты пробовала пунш? Тебе надо попробовать, – предлагаю я.
– Дорогой. – Она театрально растягивает слова. – Я делала пунш. – Алана смеется, замечает Джареда и внезапно останавливается. – О господи, неужели отец Блер не может не приглашать Джареда на такие сходки. Ее мать от этого так нервничает. Она все равно нагрузится, но с ним будет только хуже. – Она поворачивается к Дэниелу и говорит: – У матери Блер агорафобия, – Потом опять смотрит на Джареда. – То есть на следующей неделе они едут на съемки в Долину смерти, я не могу понять, почему нельзя подождать. А вы? – Алана поворачивается к Дэниелу, затем ко мне.
– Нет, – мрачно говорит Дэниел.
– И я не могу, – поддакиваю я, качая головой. Алана опускает голову, вновь смотрит на меня и произносит:
– Ты что-то бледный. Клей. Тебе надо сходить на пляж.
– Может, и схожу. – Я нащупываю визитку, которую дал мне Трент, и спрашиваю, не придет ли Джулиан. – Он звонил и оставил сообщение, но я не могу до него дозвониться, – говорю я.
– О господи, нет, – стонет Алана. – Я слышала, он в полной жопе.
– Что ты имеешь в виду?
Внезапно трое ребят из «Ю-эс-си» и Джаред громко в унисон смеются.
Алана закатывает глаза, ее лицо выражает страдание.
– Джаред услышал идиотскую шутку от своего любовника, работающего в «Мортонз». «Что такое две самые большие неправды?» – «Я верну долг» и «Я не стану кончать тебе в рот». Я даже не поняла. О боже, лучше пойду помогу Блер. Мамочка идет за стойку. Приятно было познакомиться, Дэниел.
– Aгa, мне тоже, – отвечает Дэниел. Алана идет к Блер и к ее матери в бар.
– Может, надо было промычать пару тактов из «Let's Dance» , – говорит Дэниел.
– Может, надо было. Дэниел улыбается:
– О, Клей, ты полная скотина.
Мы уходим после того, как Трент и один из ребят из «Ю-эс-си» падают на рождественскую елку в столовой. Позже мы сидим в конце темного бара в «Поло-лаунж», сказано не так много.
– Я хочу уехать обратно, – говорит Дэниел тихо, через силу.
– Куда? – неуверенно спрашиваю я.
Долгая пауза, убивающая меня. Дэниел допивает свой бокал, трогает темные очки, которые все еще на нем, и говорит:
– Я не знаю. Просто обратно.

* * *
Мы с матерью сидим в ресторане на Мелроуз, она пьет белое вино, как всегда в темных очках, все время дотрагивается до своих волос, а я смотрю на свои руки, не сомневаясь в том, что они дрожат. Она пытается улыбнуться, спрашивая меня, что я хочу на Рождество. Я поражен тем, сколько усилий требуется, чтобы поднять голову и взглянуть на нее.
– Ничего, – отвечаю я. – А ты что хочешь? Она долго молчит, я снова смотрю на свои руки, она потягивает вино.
– Я не знаю. Мне просто хочется, чтобы было хорошее Рождество.
Я молчу.
– Ты выглядишь несчастливым, – неожиданно произносит она.
– Но это не так, – возражаю я.
– Ты выглядишь несчастливым, – повторяет она, на этот раз тише.
Она еще раз касается своих обесцвеченных волос.
– Ты тоже, – говорю я, надеясь, что она больше ничего не скажет.
Она ничего не говорит, пока не допивает третий бокал вина и наливает четвертый.
– Как вечер?
– Ничего.
– Сколько человек там было?
– Сорок. Пятьдесят. – Я пожимаю плечами. Она делает глоток вина.
– Когда ты ушел?
– Я не помню.
– В час? В два?
– Наверное, в час.
– У-у-у.
Она вновь замолкает, делает еще глоток.
– Было не очень хорошо, – говорю я, глядя на нее.
– Почему? – спрашивает она с любопытством.
– Так уж, – отвечаю я и снова смотрю на свои руки.

* * *
Я вместе с Трентом в желтом трамвайном вагончике, стоящем на Сансете. Трент курит и пьет пепси, я смотрю в окно на огни проезжающих машин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37