— И ежели сегодня вечером у вас нету более важных дел, то Людмила Ильинична будет нас ждать.
— Ну вот и замечательно, — удовлетворенно кивнул Дубов. — А, добрый день, Егор Трофимович!
Последнее восклицание относилось к инспектору Столбовому, который как раз вошел в обеденный зал. Присев за столик с детективом и доктором и убедившись, что поблизости нет посторонних любопытных ушей, Егор Трофимович сообщил:
— Я навел справки, о которых вы просили. Хотя, увы — особо сенсационными результатами похвастаться не могу. Что касается самоубийства Вити Орлова, то тут все просто — провели необходимые замеры, опросили родных, подтвердили факт суицида и дело закрыли. Если хотите, Василий Николаич, то я свожу вас в архив, и вы сами ознакомитесь с заключением.
— Думаю, это вряд ли понадобится, — ответил Дубов, — но за предложение спасибо.
— А Матвеев? — не вытерпел Серапионыч.
— А вот здесь несколько сложнее, — пожал плечами инспектор. — Так как доктор Матвеев скончался ненасильственной смертью, то я и не думал, что в нашем ведомстве по нему что-то будет. Так оно, собственно, и оказалось. Однако я на всякий случай решил сделать запрос в Особое хранилище…
— Куда-куда, простите? — удивленно переспросил доктор.
Егору Трофимовичу пришлось разъяснить:
— Когда пала Советская власть, а Кислоярская Республика объявила о своем суверенитете, из труб здешнего отделения КГБ валом валил черный дым это чекисты сжигали те бумаги, которые не успели заблаговременно вывезти в Москву. Но все уничтожить они не успели, и когда здание переняли местные власти, то оставшиеся документы собственно и составили так называемое Особое хранилище.
— Я где-то слыхал, будто чекисты намеренно оставили некоторые бумаги, чтобы опорочить тех, кого им было нужно, — заметил Дубов.
— И это не голословное предположение, — кивнул Столбовой. — Например, среди "чекистских бумаг" осталась и специальная книга учета текущих дел. Думаю, никто не мешал им уничтожить ее полностью, однако оттуда были только вырваны некоторые листы, а в основном эта книга сохранилась. И вот на запрос мне ответили, что в 1969-70 годах "дело В.Ф. Матвеева" в книге зарегистрировано, хотя конкретными материалами Хранилище не располагает.
Вот, собственно, и все, что мне удалось выяснить. Едва ли это можно назвать даже информацией к размышлениям.
— Отсутствие информации — тоже информация, — не без некоторого удовлетворения сказал Дубов. — Во всяком случае, благодарю вас, Егор Трофимович, ваша помощь для меня всегда неоценима.
— Ну, будет вам подлизываться, Василий Николаич, — усмехнулся инспектор.
— Ваши факты еще раз подтвердили мои подозрения, — задумчиво произнес детектив. И, вздохнув, добавил: — Худшие подозрения.
— А мне кажется, Василий Николаич, что вы собираетесь ввязаться в опасное дело, — покачал головой инспектор.
— Уже ввязались, — подхватил Серапионыч.
— В разные годы погибли несколько человек, причастных к этому делу, подтвердил Дубов. — И двое — за последние дни.
— Ну и ради чего, позвольте полюбопытствовать? — усталым голосом спросил Столбовой.
— Я и сам спрашивал себя — ради чего? — вздохнул Дубов. — Но останавливаться я уже не имею права — и именно теперь.
— Хотя бы из уважения к памяти погибших, — добавил Серапионыч.
— Ну хорошо, я могу вам еще чем-то помочь? — задал практический вопрос инспектор, принимаясь за обед, уже начавший понемногу остывать.
— Можете, — тут же откликнулся Василий. — Неплохо бы присмотреть кое за кем, ведь любой, оказавшийся в орбите наших разысканий, автоматически может стать мишенью убийц.
— Имя? — Егор Трофимович раскрыл блокнот.
— Людмила Ильинична Голубева! — опередив Дубова, выпалил Серапионыч. Егор Трофимович вопросительно посмотрел на Василия, тот молча кивнул.
* * *
Людмила Ильинична с первого взгляда очень понравилась Василию Дубову простая славная женщина, как и описывал ее Серапионыч.
Представив ее и детектива друг другу и вкратце рассказав о причинах визита, Серапионыч протянул Людмиле Ильиничне нераспечатанное письмо.
— Не может быть, — прошептала вдова. Ее глаза заметно повлажнели. Неужели это от него… В разговор вступил Василий:
— Очень извиняюсь, Людмила Ильинична, но не могли бы вы вскрыть письмо в нашем присутствии?
— А что, там взрывчатка? — слабо улыбнулась Людмила Ильинична.
— Очень возможно, — совершенно серьезно ответил Дубов.
Людмила Ильинична взяла конверт, осторожно оторвала полоску сбоку и извлекла небольшой листок с несколькими рукописными строчками.
Пробежав написанное, хозяйка протянула листок Дубову. Тот прочел вслух:
— "Люсенька, если ты случайно окажешься в городе и получишь эту записку, то забери все бумаги из известного тебе места и спрячь где-нибудь вне дома. Надеюсь на скорую встречу, тогда все объясню. Твой Вл. Матвеев". Детектив возвратил письмо вдове. — Очевидно, Владимир Филиппович уже в Киеве почувствовал что-то неладное, может быть, даже угрозу жизни, и решил перепрятать нечто, чем очень дорожил… — Василий перевел взор на Людмилу Ильиничну: — Из известного вам места?
— Муж устроил дома что-то вроде тайничка, где держал какие-то бумаги по правде говоря, я особо не интересовалась, что он там прячет. Но однажды Володя показал мне, где тайничок находится и как его открыть.
— И где же он? — нетерпеливо спросил доктор.
— В нашей квартире, — вздохнула Людмила Ильинична, — то есть теперь в вашей, Владлен Серапионыч.
— Людмила Ильинична, я понимаю, что вам это очень тяжко, проникновенно заговорил Василий, — но я очень прошу вас…
— Показать "известное мне место"? — перебила Людмила Ильинична. — Что ж, хоть прошло уже столько лет, но думаю, что сумею его найти. Хотя и не хочу зря вас обнадеживать — едва ли мы там что-либо обнаружим.
— Может быть, прямо сейчас? — предложил Дубов. — У меня машина, много времени это не займет.
— Ну что же, раз надо — значит надо, — тут же согласилась хозяйка. — Ну так поедемте сразу же — чего откладывать.
Уже в «Москвиче» Людмила Ильинична пояснила:
— Тогда, в июне семидесятого года, Володя в очередной раз поехал на Украину — то ли навестить родных, то ли по каким-то делам, я так и не поняла. Он как-то очень быстро собрался и уехал. А я вместе с детьми, как и было задумано, отправилась на лето в деревню к своим родителям. Ну, вы знаете — село Заболотье, это недалеко от города, по Северному тракту. Дубов и Серапионыч, не сговариваясь, кивнули. — Но вот и пару недель не прошло, как меня срочной телеграммой вызвали в Кислоярск — дескать, Владимир Филиппович, едва вернувшись, скоропостижно скончался.
— Кто вас вызвал? — обернулся из-за руля Дубов.
— Подписи не было, — вздохнула вдова, — скорее всего, кто-то из соседей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Ну вот и замечательно, — удовлетворенно кивнул Дубов. — А, добрый день, Егор Трофимович!
Последнее восклицание относилось к инспектору Столбовому, который как раз вошел в обеденный зал. Присев за столик с детективом и доктором и убедившись, что поблизости нет посторонних любопытных ушей, Егор Трофимович сообщил:
— Я навел справки, о которых вы просили. Хотя, увы — особо сенсационными результатами похвастаться не могу. Что касается самоубийства Вити Орлова, то тут все просто — провели необходимые замеры, опросили родных, подтвердили факт суицида и дело закрыли. Если хотите, Василий Николаич, то я свожу вас в архив, и вы сами ознакомитесь с заключением.
— Думаю, это вряд ли понадобится, — ответил Дубов, — но за предложение спасибо.
— А Матвеев? — не вытерпел Серапионыч.
— А вот здесь несколько сложнее, — пожал плечами инспектор. — Так как доктор Матвеев скончался ненасильственной смертью, то я и не думал, что в нашем ведомстве по нему что-то будет. Так оно, собственно, и оказалось. Однако я на всякий случай решил сделать запрос в Особое хранилище…
— Куда-куда, простите? — удивленно переспросил доктор.
Егору Трофимовичу пришлось разъяснить:
— Когда пала Советская власть, а Кислоярская Республика объявила о своем суверенитете, из труб здешнего отделения КГБ валом валил черный дым это чекисты сжигали те бумаги, которые не успели заблаговременно вывезти в Москву. Но все уничтожить они не успели, и когда здание переняли местные власти, то оставшиеся документы собственно и составили так называемое Особое хранилище.
— Я где-то слыхал, будто чекисты намеренно оставили некоторые бумаги, чтобы опорочить тех, кого им было нужно, — заметил Дубов.
— И это не голословное предположение, — кивнул Столбовой. — Например, среди "чекистских бумаг" осталась и специальная книга учета текущих дел. Думаю, никто не мешал им уничтожить ее полностью, однако оттуда были только вырваны некоторые листы, а в основном эта книга сохранилась. И вот на запрос мне ответили, что в 1969-70 годах "дело В.Ф. Матвеева" в книге зарегистрировано, хотя конкретными материалами Хранилище не располагает.
Вот, собственно, и все, что мне удалось выяснить. Едва ли это можно назвать даже информацией к размышлениям.
— Отсутствие информации — тоже информация, — не без некоторого удовлетворения сказал Дубов. — Во всяком случае, благодарю вас, Егор Трофимович, ваша помощь для меня всегда неоценима.
— Ну, будет вам подлизываться, Василий Николаич, — усмехнулся инспектор.
— Ваши факты еще раз подтвердили мои подозрения, — задумчиво произнес детектив. И, вздохнув, добавил: — Худшие подозрения.
— А мне кажется, Василий Николаич, что вы собираетесь ввязаться в опасное дело, — покачал головой инспектор.
— Уже ввязались, — подхватил Серапионыч.
— В разные годы погибли несколько человек, причастных к этому делу, подтвердил Дубов. — И двое — за последние дни.
— Ну и ради чего, позвольте полюбопытствовать? — усталым голосом спросил Столбовой.
— Я и сам спрашивал себя — ради чего? — вздохнул Дубов. — Но останавливаться я уже не имею права — и именно теперь.
— Хотя бы из уважения к памяти погибших, — добавил Серапионыч.
— Ну хорошо, я могу вам еще чем-то помочь? — задал практический вопрос инспектор, принимаясь за обед, уже начавший понемногу остывать.
— Можете, — тут же откликнулся Василий. — Неплохо бы присмотреть кое за кем, ведь любой, оказавшийся в орбите наших разысканий, автоматически может стать мишенью убийц.
— Имя? — Егор Трофимович раскрыл блокнот.
— Людмила Ильинична Голубева! — опередив Дубова, выпалил Серапионыч. Егор Трофимович вопросительно посмотрел на Василия, тот молча кивнул.
* * *
Людмила Ильинична с первого взгляда очень понравилась Василию Дубову простая славная женщина, как и описывал ее Серапионыч.
Представив ее и детектива друг другу и вкратце рассказав о причинах визита, Серапионыч протянул Людмиле Ильиничне нераспечатанное письмо.
— Не может быть, — прошептала вдова. Ее глаза заметно повлажнели. Неужели это от него… В разговор вступил Василий:
— Очень извиняюсь, Людмила Ильинична, но не могли бы вы вскрыть письмо в нашем присутствии?
— А что, там взрывчатка? — слабо улыбнулась Людмила Ильинична.
— Очень возможно, — совершенно серьезно ответил Дубов.
Людмила Ильинична взяла конверт, осторожно оторвала полоску сбоку и извлекла небольшой листок с несколькими рукописными строчками.
Пробежав написанное, хозяйка протянула листок Дубову. Тот прочел вслух:
— "Люсенька, если ты случайно окажешься в городе и получишь эту записку, то забери все бумаги из известного тебе места и спрячь где-нибудь вне дома. Надеюсь на скорую встречу, тогда все объясню. Твой Вл. Матвеев". Детектив возвратил письмо вдове. — Очевидно, Владимир Филиппович уже в Киеве почувствовал что-то неладное, может быть, даже угрозу жизни, и решил перепрятать нечто, чем очень дорожил… — Василий перевел взор на Людмилу Ильиничну: — Из известного вам места?
— Муж устроил дома что-то вроде тайничка, где держал какие-то бумаги по правде говоря, я особо не интересовалась, что он там прячет. Но однажды Володя показал мне, где тайничок находится и как его открыть.
— И где же он? — нетерпеливо спросил доктор.
— В нашей квартире, — вздохнула Людмила Ильинична, — то есть теперь в вашей, Владлен Серапионыч.
— Людмила Ильинична, я понимаю, что вам это очень тяжко, проникновенно заговорил Василий, — но я очень прошу вас…
— Показать "известное мне место"? — перебила Людмила Ильинична. — Что ж, хоть прошло уже столько лет, но думаю, что сумею его найти. Хотя и не хочу зря вас обнадеживать — едва ли мы там что-либо обнаружим.
— Может быть, прямо сейчас? — предложил Дубов. — У меня машина, много времени это не займет.
— Ну что же, раз надо — значит надо, — тут же согласилась хозяйка. — Ну так поедемте сразу же — чего откладывать.
Уже в «Москвиче» Людмила Ильинична пояснила:
— Тогда, в июне семидесятого года, Володя в очередной раз поехал на Украину — то ли навестить родных, то ли по каким-то делам, я так и не поняла. Он как-то очень быстро собрался и уехал. А я вместе с детьми, как и было задумано, отправилась на лето в деревню к своим родителям. Ну, вы знаете — село Заболотье, это недалеко от города, по Северному тракту. Дубов и Серапионыч, не сговариваясь, кивнули. — Но вот и пару недель не прошло, как меня срочной телеграммой вызвали в Кислоярск — дескать, Владимир Филиппович, едва вернувшись, скоропостижно скончался.
— Кто вас вызвал? — обернулся из-за руля Дубов.
— Подписи не было, — вздохнула вдова, — скорее всего, кто-то из соседей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18