Санитары подхватили носилки с Грымзиным и понесли их к дверям. Рядом семенил Серапионыч и на ходу пытался поставить диагноз.
— Все свободны, — распорядился инспектор Столбовой. Публика с явным облегчением потянулась к выходу. — А вас, господа, я попрошу остаться, строго добавил Егор Трофимович, обращаясь уже к Щербине и Святославскому. Первый по-прежнему "терзал расстроенный рояль", а второй подбоченясь стоял между двух милиционеров, и весь вид его словно говорил: "Вяжите меня, больше ничего не скажу!"
— Ну и что вы теперь скажете? — не без некоторой подколки спросила баронесса.
— Неужели яд оказался просроченным? — растерянно проговорил Дубов. Знаете, поначалу я больше всего грешил на доктора — он ведь в силу профессии и в ядах лучше других разбирается, да и разговор на Сальери навел. Но теперь главным подозреваемым становитесь вы, уважаемая госпожа Хелена!
— Почему именно я? — возмутилась госпожа историк.
— Вы очень уж ярко расписывали яды эпохи Борджиев и Медичей, усмехнулся детектив. — А теперь решили воспользоваться их рецептами.
— Если бы я ими воспользовалась, то яд бы не дал осечки, — с едкой учтивостью возразила баронесса.
— Не скажите, баронесса, не скажите, — покачал головой детектив. — Да, для своего времени эти яды действовали безотказно. Но тогда человечество еще не знало всяких там гербицидов, пестицидов и выхлопных газов. А в наше время люди настолько пропитаны этой гадостью, что ядом каких-то Медичей их уже не возьмешь.
— Ну и шуточки у вас, Василий Николаевич, — пробурчала баронесса.
— В каждой шутке есть доля шутки, — афористично заметил Дубов.
Вялую пикировку детектива и историка прервало появление Серапионыча. Вопрошающие взоры немногочисленных оставшихся в обеденном зале устремились к доктору.
— Все, кризис миновал, — сообщил Серапионыч. — Жить будет.
— Сорвались ваши гнусные замыслы, — ехидно бросил Егор Трофимович в сторону Щербины и Святославского. — Господин Грымзин остался в живых.
Щербина на миг прервал игру:
— Ну и пускай себе живет на здоровье. Главное — Моцарт мертв. Ха-ха-ха! — И Щербина взял бравурный аккорд.
— Ничего не сорвались! — возмутился Святославский. — Наконец-то дан ответ на вопрос, занимавший человечество два века, и теперь потомки Сальери могут не подавать в суд на Пушкина — ничего не выйдет!
— Слава богу, с Грымзиным все обошлось, — приземлился доктор за столик рядом с Дубовым и баронессой. — А вот со Щербиной, чувствую, придется повозиться…
— Владлен Серапионыч, так что это все-таки было — отравление или что-то другое? — окликнул доктора инспектор Столбовой.
— Самое что ни на есть отравление, — подтвердил доктор. — Комплексным обедом. Его же здесь готовят из таких отходов, которые и свиньи не едят! Ну ничего, промывание желудка дало положительный результат.
— Не гонялся б ты, банкир, за дешевизной, — негромко проговорил один из милиционеров.
— Ну, коли так, то арест отменяется, — распорядился инспектор. — А вот руководством ресторана займемся всерьез…
— А лично я всерьез займусь историко-драматургическим экспериментированием, — вдруг заявил Святославский. — Завтра же реконструирую ситуацию с Борисом Годуновым. Надо бы заранее наметить, кто будет Борисом, а кто — царевичем Димитрием…
— Да-да, это же очень интересно! — с жаром подхватила баронесса. — Тем более что эпоху Бориса я знаю гораздо лучше, чем времена Моцарта и Сальери.
— С точки зрения криминалистики это весьма занимательно, — поддержал Дубов. — Как зарезать царевича таким образом, чтобы все подумали, что он закололся сам, по неосторожности? И как потом выяснить, что же в действительности было — несчастный случай или замаскированное убийство?
— Вот вы и будете царевичем Димитрием, — неожиданно предложил Святославский. — Да не беспокойтесь, Василий Николаевич, здесь все ножи тупые, так что до смертоубийства дело не дойдет. — И, подумав, режиссер глубокомысленно добавил: — Я так надеюсь.
— А, делайте что хотите, — пробурчал инспектор Столбовой. — Только без меня.

1 2 3 4 5 6 7 8