— еще больше забеспокоился Петрович. — И побыстрее, если можно. У меня там навоз неубранный…
— Скажите, уважаемый, где мы могли бы поговорить с вами наедине? — еще шире расплылся в улыбке незнакомец.
— Где? — призадумался Петрович. — Ну, хоть у меня.
— Да уж, неважное жилище для столь достойного лиходея и душегуба, покачал головой гость, окинув взором скудную обстановку петровичевой коморки. — Я, пожалуй, попрошу князя Григория, чтобы он предоставил вам другое помещение.
— Да кто ж вы наконец такой? — не выдержал Петрович. — Прекратите заговаривать мне зубы!
— A разве я еще не представился? Князь Длиннорукий.
— Градоначальник, что ли?
— Бывший, — со вздохом уточнил гость. — Теперь я такой же изгнанник, как и вы, уважаемый Соловей Петрович.
— Такой же, да не такой же, — проворчал Петрович. — Вы и вам подобные наживались на страданиях простого люда, а я у вас отбирал награбленное и возвращал взад беднякам! — И Петрович вновь пригорюнился, вспомнив былые лихие денечки.
— Ну, это не совсем так… — заметил Длиннорукий, но тут коморку сотряс крик конюшенного:
— Эй, Петрович, да где ж ты там?!!
— Бегу! — Петрович вновь вскочил с чурки и кинулся на зов. A его гость, цепким взглядом окинув закуток, подошел к стенке, завешанной старой попоной. Откинув ее, Длиннорукий увидел запыленную дверцу примерно с половину человеческого роста. Поддев щепкой замочную скважину, он попытался потянуть дверь на себя, но та не поддавалась.
— Ну, это дело поправимое, — пробормотал князь и, поспешно вернув попону на прежнее место, вышел из закутка.
* * *
Грендель, в отличие от Беовульфа, был не очень высокого роста, стройный. Хотя вернее было бы сказать — он был его полной противоположностью. Когда Василий вошел в убогую хижину, Грендель сидел за скромным столом, устремив затуманенный взор куда-то вдаль и жуя кончик гусиного пера. И уж никак он не укладывался в образ коварного оборотня. Хотя, конечно, что-то в облике Гренделя могло показаться странным — его лицо было вытянуто и обрамлено бакенбардами с пробивающейся в ней сединой, похожей на волчью шерсть.
Дубов как-то невнимательно слушал Гренделя, машинально кивал, а про себя размышлял о том, что дело закончилось, собственно, так и не начавшись. Было немного грустно, но что уж тут поделаешь — с такой публикой каши не сваришь. Ну не судьба.
— Едва я увидел ее, как в моей душе мгновенно поднялась невиданная доселе буря. Я посвятил этой женщине свои лучшие стихи, — задумчиво вещал тем временем Грендель, даже не обращая внимания, слушает ли его гость или нет. — Я видел чудное виденье… Прекрасно, не правда ли?
Дубов, погруженный в свои невеселые мысли, сказал то, что подумал:
— Боюсь, что это уже устарело, господин Грендель.
Господин Грендель надулся, нахохлился. Вскочил со стула и заметался по хижине, бормоча себе под нос:
— Вот и она говорит — устарело… Все говорят — устарело… А какое было вдохновение!
Василий не имел никакого желания утешать влюбленного оборотня с душой возвышенной и тонкой. А потому он поднялся с табуретки, вежливо откланялся и удалился из его хижины. Хотя, похоже, хозяин этого даже и не заметил.
* * *
После обеда король Александр и Надежда Чаликова уединились в королевских покоях, чтобы обсудить дальнейший ход следствия, или, как высокопарно выражался ново-ютландский монарх, установления истины.
— Мне показалось весьма подозрительным поведение Диогена, — заметила Чаликова, с интересом оглядывая некогда роскошное, а теперь неотвратимо ветшающее убранство — ковры, портреты и пейзажи на стенах, медные канделябры в углах широкого, заваленного всякими ненужными вещами стола. Прямо на бумагах спал Уильям, подергивая во сне хвостом.
— Да, таким я его никогда не видел, — как-то неопределенно заметил король. — Но хладнокровный убийца, да еще людоед, не стал бы себя так выдавать.
— В том-то и дело, что Диоген отнюдь не хладнокровный убийца, — возразила Надя. — Он, столько раз «евший» поэтов в переносном смысле, решил попробовать это дело на практике. И вот теперь страдает угрызениями совести. Или несварением желудка.
— Ну, Наденька, тут уж вы малость хватили, — вздохнул король.
— Это же только предположение, Ваше Величество, — напомнила Чаликова, и чем больше версий мы выдвинем, тем вероятнее, что одна из них окажется близкой к истине. A поскольку других зацепок у нас пока нет, то я намереваюсь проследить за господином Диогеном. Кажется, он проживает в бочке?
— Все так говорят, — осторожно заметил король, — но сам я этой бочки ни разу не видел. — Тут в дверь постучали. — Заходите! — крикнул Александр, и на пороге возник пожилой слуга в выцветшей протертой ливрее:
— Ваше Величество, Его Высочество Виктор просит принять его.
— Да, Теофил, скажите ему, пускай заходит, — небрежно махнул рукой Александр и, когда слуга вышел, вздохнул: — Ох уж эти государственные мне вопросы, нет от них покоя. — При этом Его Величество выудил из своей коробочки леденец и быстро отправил себе в рот. — Честное королевское, ушел бы в монастырь, кабы там можно было предаваться не молитвам, а высокому искусству. Хорошо, хоть племянничек согласился хозяйственными делами заняться.
В комнату вошел молодой человек в самой что ни на есть цивильной одежде, резко отличающейся от пестрых одеяний, столь любимых творческими приспешниками Александра. Украдкой взглянув на портрет, Надя отметила некоторое сходство между Виктором и его отдаленным пращуром. Уильям немедленно проснулся и стал исподлобья наблюдать за Виктором.
— Здравствуйте, дядюшка, — поприветствовал короля Виктор. И, бросив выразительный взор в сторону Перси, добавил: — У меня к вам личный разговор.
— Это мой новый слуга, — ответил король, — можешь говорить при нем. Если, конечно, речь не пойдет о государственных тайнах.
— Какие уж там тайны, — энергично махнул рукой Виктор. — A если по большому счету, то какое там государство!
— Какое уж ни есть, — вздохнул Александр. — A не нравится, так поищи себе другое.
— Нужно благоустраивать то, что есть, — возразил Виктор. — A у нас просто жабам на смех: дождик закапал, и королевский дворец на три дня отрезан от мира!
— Ну и что ты предлагаешь?
— Для начала выкопать вокруг замка болотоосушительные канавки, а потом…
— A средства где возьмешь? — перебил дядюшка.
— Лопаты у нас есть, — деловито заявил племянник, — вот пускай ваши бездельники за них и берутся. Чем всякой дурью маяться и людей лопать!.. Да хоть бы съели какого-нибудь лодыря вроде вашего любимца, этого, как его…
— Диогена? — подсказал Александр.
— Вот именно. A съели простого работящего парня, хоть и с поэтической придурью. Нет чтобы съесть кого-то из ваших дармоедов, у которых за душой кроме этой самой придури ни черта нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Скажите, уважаемый, где мы могли бы поговорить с вами наедине? — еще шире расплылся в улыбке незнакомец.
— Где? — призадумался Петрович. — Ну, хоть у меня.
— Да уж, неважное жилище для столь достойного лиходея и душегуба, покачал головой гость, окинув взором скудную обстановку петровичевой коморки. — Я, пожалуй, попрошу князя Григория, чтобы он предоставил вам другое помещение.
— Да кто ж вы наконец такой? — не выдержал Петрович. — Прекратите заговаривать мне зубы!
— A разве я еще не представился? Князь Длиннорукий.
— Градоначальник, что ли?
— Бывший, — со вздохом уточнил гость. — Теперь я такой же изгнанник, как и вы, уважаемый Соловей Петрович.
— Такой же, да не такой же, — проворчал Петрович. — Вы и вам подобные наживались на страданиях простого люда, а я у вас отбирал награбленное и возвращал взад беднякам! — И Петрович вновь пригорюнился, вспомнив былые лихие денечки.
— Ну, это не совсем так… — заметил Длиннорукий, но тут коморку сотряс крик конюшенного:
— Эй, Петрович, да где ж ты там?!!
— Бегу! — Петрович вновь вскочил с чурки и кинулся на зов. A его гость, цепким взглядом окинув закуток, подошел к стенке, завешанной старой попоной. Откинув ее, Длиннорукий увидел запыленную дверцу примерно с половину человеческого роста. Поддев щепкой замочную скважину, он попытался потянуть дверь на себя, но та не поддавалась.
— Ну, это дело поправимое, — пробормотал князь и, поспешно вернув попону на прежнее место, вышел из закутка.
* * *
Грендель, в отличие от Беовульфа, был не очень высокого роста, стройный. Хотя вернее было бы сказать — он был его полной противоположностью. Когда Василий вошел в убогую хижину, Грендель сидел за скромным столом, устремив затуманенный взор куда-то вдаль и жуя кончик гусиного пера. И уж никак он не укладывался в образ коварного оборотня. Хотя, конечно, что-то в облике Гренделя могло показаться странным — его лицо было вытянуто и обрамлено бакенбардами с пробивающейся в ней сединой, похожей на волчью шерсть.
Дубов как-то невнимательно слушал Гренделя, машинально кивал, а про себя размышлял о том, что дело закончилось, собственно, так и не начавшись. Было немного грустно, но что уж тут поделаешь — с такой публикой каши не сваришь. Ну не судьба.
— Едва я увидел ее, как в моей душе мгновенно поднялась невиданная доселе буря. Я посвятил этой женщине свои лучшие стихи, — задумчиво вещал тем временем Грендель, даже не обращая внимания, слушает ли его гость или нет. — Я видел чудное виденье… Прекрасно, не правда ли?
Дубов, погруженный в свои невеселые мысли, сказал то, что подумал:
— Боюсь, что это уже устарело, господин Грендель.
Господин Грендель надулся, нахохлился. Вскочил со стула и заметался по хижине, бормоча себе под нос:
— Вот и она говорит — устарело… Все говорят — устарело… А какое было вдохновение!
Василий не имел никакого желания утешать влюбленного оборотня с душой возвышенной и тонкой. А потому он поднялся с табуретки, вежливо откланялся и удалился из его хижины. Хотя, похоже, хозяин этого даже и не заметил.
* * *
После обеда король Александр и Надежда Чаликова уединились в королевских покоях, чтобы обсудить дальнейший ход следствия, или, как высокопарно выражался ново-ютландский монарх, установления истины.
— Мне показалось весьма подозрительным поведение Диогена, — заметила Чаликова, с интересом оглядывая некогда роскошное, а теперь неотвратимо ветшающее убранство — ковры, портреты и пейзажи на стенах, медные канделябры в углах широкого, заваленного всякими ненужными вещами стола. Прямо на бумагах спал Уильям, подергивая во сне хвостом.
— Да, таким я его никогда не видел, — как-то неопределенно заметил король. — Но хладнокровный убийца, да еще людоед, не стал бы себя так выдавать.
— В том-то и дело, что Диоген отнюдь не хладнокровный убийца, — возразила Надя. — Он, столько раз «евший» поэтов в переносном смысле, решил попробовать это дело на практике. И вот теперь страдает угрызениями совести. Или несварением желудка.
— Ну, Наденька, тут уж вы малость хватили, — вздохнул король.
— Это же только предположение, Ваше Величество, — напомнила Чаликова, и чем больше версий мы выдвинем, тем вероятнее, что одна из них окажется близкой к истине. A поскольку других зацепок у нас пока нет, то я намереваюсь проследить за господином Диогеном. Кажется, он проживает в бочке?
— Все так говорят, — осторожно заметил король, — но сам я этой бочки ни разу не видел. — Тут в дверь постучали. — Заходите! — крикнул Александр, и на пороге возник пожилой слуга в выцветшей протертой ливрее:
— Ваше Величество, Его Высочество Виктор просит принять его.
— Да, Теофил, скажите ему, пускай заходит, — небрежно махнул рукой Александр и, когда слуга вышел, вздохнул: — Ох уж эти государственные мне вопросы, нет от них покоя. — При этом Его Величество выудил из своей коробочки леденец и быстро отправил себе в рот. — Честное королевское, ушел бы в монастырь, кабы там можно было предаваться не молитвам, а высокому искусству. Хорошо, хоть племянничек согласился хозяйственными делами заняться.
В комнату вошел молодой человек в самой что ни на есть цивильной одежде, резко отличающейся от пестрых одеяний, столь любимых творческими приспешниками Александра. Украдкой взглянув на портрет, Надя отметила некоторое сходство между Виктором и его отдаленным пращуром. Уильям немедленно проснулся и стал исподлобья наблюдать за Виктором.
— Здравствуйте, дядюшка, — поприветствовал короля Виктор. И, бросив выразительный взор в сторону Перси, добавил: — У меня к вам личный разговор.
— Это мой новый слуга, — ответил король, — можешь говорить при нем. Если, конечно, речь не пойдет о государственных тайнах.
— Какие уж там тайны, — энергично махнул рукой Виктор. — A если по большому счету, то какое там государство!
— Какое уж ни есть, — вздохнул Александр. — A не нравится, так поищи себе другое.
— Нужно благоустраивать то, что есть, — возразил Виктор. — A у нас просто жабам на смех: дождик закапал, и королевский дворец на три дня отрезан от мира!
— Ну и что ты предлагаешь?
— Для начала выкопать вокруг замка болотоосушительные канавки, а потом…
— A средства где возьмешь? — перебил дядюшка.
— Лопаты у нас есть, — деловито заявил племянник, — вот пускай ваши бездельники за них и берутся. Чем всякой дурью маяться и людей лопать!.. Да хоть бы съели какого-нибудь лодыря вроде вашего любимца, этого, как его…
— Диогена? — подсказал Александр.
— Вот именно. A съели простого работящего парня, хоть и с поэтической придурью. Нет чтобы съесть кого-то из ваших дармоедов, у которых за душой кроме этой самой придури ни черта нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45