Приветом с родины, — сказал «дядя», в двигая ногой канистру.
Через полчаса беседа приобрела более доверительный характер.
— Ну и как служба?
— ... службу такую.
— Офицеры не обижают?
— ... офицеров этих.
— А зачем вы на полигоне?
— ... полигон этот.
— Что, большой полигон?
— У-у-у-ё! ... этот.
— А вы бы сопротивлялись. Этим. Взяли бы и слали на них телегу. Вышестоящему командованию.
— Ха-ха!
— А вы бы не просто написали, а с фактами. Ну не ангелы же ваши командиры, в самом деле.
— Не.
— Ведь что-нибудь такое противозаконное наверняка творят. Вещевое довольствие тянут.
— Ну.
— И продукты из солдатской столовой.
— Ну.
— И запчасти с автопарка.
— Ну.
— Что — ну? Вспомнили всё, написали куда следует, и расформировали часть к чертовой бабушке!
— А то! — сказал один из сержантов. — Я помощнику командира мотор на его «жигуле» перебирал. Все запчасти со склада.
— Ха! Мотор, — усмехнулся другой. — Я братану начштаба «КамАЗ» в деревню перегонял. Новый. Списанный.
— "КамАЗ"! Подумаешь, «КамАЗ». А когда на юге БТРы налево спихнули? Во дело!
— Ну?! — удивился «дядя». — Врешь, поди? Чтоб целый БТР! Ну ни в жисть не поверю!
— Я вру?! Да ты у мужиков спроси! Да вот этими собственными руками. И не один...
А вот это уже была тема для долгого, задушевного разговора. Под вторую канистру прихваченного с собой поощрения.
Утром приехавший к родственнику «дядя» показал свое истинное полковничье лицо. Перед лицом выстроенного на плацу личного состава.
— В общем, так, товарищи солдаты и сержанты. Я полковник военной разведки. Фамилия моя Трофимов. Я веду дело о разбазаривании военного имущества. В том числе и в вашей части. То, что оно разбазаривается, — установленный лично мною факт. С вашей помощью установленный. Теперь мне надо запротоколировать ваши, уже произнесенные вчера, показания...
Мучимый похмельем строй мрачно молчал. И не изъявлял желания протоколировать вчерашние задушевные признания.
— Значит, желаем молчать? Чтобы защитить честь заляпанного дерьмом чужого мундира. Значит, вызываем огонь на себя?
Тогда так: по вчерашней в расположении части массовой с неустановленным гражданским лицом пьянке возбуждаем дело. По рассказанным мне фактам самоволок, пьянок, дебоширства и мелкого воровства — начинаем следствие. По части хищения материальных ценностей — шьем соучастие. Итого: еще по полтора-а года службы в дисбате каждому. Кто по совокупности не сядет на больший срок, но уже в тюрьму. Или — — чистосердечное признание и амнистия по Фактам дисциплинарных нарушений.
Кто предпочитает дисбат и тюрьму вместо чистосердечного раскаяния — два шага вперед!
Из строя, естественно, никто не вышел. Потому что российские солдаты отрываться от коллектива не научены. Им в массе спокойней.
Прикажи полковник, чтобы строй покинули желающие дать показания, и он бы никогда не достиг желаемого результата. Но он знал, как приказывать. И потому к вечеру имел полновесную пачку свидетельских показаний.
Из которых узнал, что да, действительно, закончив оговоренный договором высоких сторон срок пребывания в бывшей республике, а ныне суверенном государстве, часть должна была выехать к местам постоянной дислокации. И подвижной состав ей подали. В требуемом объеме. И в полном объеме загнали технику на платформы. Оставалось только подогнать локомотив.
Но тут в штабе объявился некий полный, ниже среднего, с залысинами, европеоидного типа, 40-45 лет гражданин, который имел несколько с глазу на глаз бесед с высшими командирами. После чего несколько платформ отцепили, подогнали к ним тепловоз и увезли в неизвестном направлении.
Вследствие чего у командира части, начштаба и еще нескольких старших офицеров значительно улучшилось материальное положение.
Которое теперь более всего другого интересовало полковника Трофимова. Об уровне жизни старших офицеров с удовольствием рассказали средние офицеры. И младшие офицеры. Они еще только готовились стать старшими офицерами и были заинтересованы в возможно более быстром освобождении командных кресел.
Собрав эту и всю предыдущую информацию воедино, полковник Трофимов отправился к командиру части.
— Мне нужно задать вам несколько вопросов, — сказал он.
— А на потом перенести нельзя? Мне нужно срочно идти в подразделения.
— Можно. Но только если очень на потом.
— Хорошо. Спрашивайте. Полковник раскрыл папку.
— В общем и целом я все уже знаю. Надо лишь уточнить некоторые второстепенные моменты. Например: почему при погрузке эшелонов в известной вам и тогда еще дружественной стране часть платформ с принадлежащей Российской Армии бронетанковой техникой была отцеплена, после чего из них был сформирован отдельный, отбывший в неизвестном направлении состав?
Кто распорядился перецепить платформы?
Почему в тот состав была включена наиболее новая и боеспособная техника?
И переданы комплекты боеприпасов?
Куда ушел состав?
Кто надоумил вас составить акт о передаче военного имущества на ответственное хранение, на основании которого она в дальнейшем была списана?
И кто был этот «кто-то» — низкий, с залысинами, 40-45 лет гражданин, после которого случилась вся эта катавасия?
При ответе на последний вопрос я снимаю все предыдущие. При отказе — раскручиваю дело о хищении военной техники в особо крупных размерах. С неизбежными в дальнейшем отставками, разжалованиями, конфискациями и длительными работами в исправительно-трудовых лагерях в звании рядового зека.
— Я ничего не знаю.
— Хорошо. Тогда ответьте мне на вопрос, ответ на который вы не можете не знать. А если не знаете, то я помогу заглянуть вам в конец задачника, где приведены все ответы.
Итак: сколько лет непорочной службы потребуется офицеру-бюджетнику с семьей, состоящей из неработающей жены и дочери-иждивенки, если известно, что он имеет джип иностранного производства, двухкомнатную квартиру в Москве, четырехкомнатную в областном центре, гараж, двухэтажную дачу, купил «Жигули» последней модели дочери и ей же оплачивает Учебу в престижном вузе, в отпуск ездил на Канарские острова и прочее. Список чего в свое время сможет уточнить судебный исполнитель. И если известно, что его среднемесячная зарплата составляет...
— Он не назвал своего имени.
— Как же вы могли загнать бронетехнику человеку у которого не спросили даже имени? Это просто даже как-то неприлично.
— Он оставил свой телефон. На случай, если я надумаю предложить ему что-то еще.
— Это уже лучше.
— Он велел позвонить и сказать, что я от Степана Михайловича. По поводу сложного металлопроката.
— Всю эту комбинацию предложил вам он?
— Он.
— Что он еще сказал?
— Больше ничего.
— Ничего?
— Ну точно ничего!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Через полчаса беседа приобрела более доверительный характер.
— Ну и как служба?
— ... службу такую.
— Офицеры не обижают?
— ... офицеров этих.
— А зачем вы на полигоне?
— ... полигон этот.
— Что, большой полигон?
— У-у-у-ё! ... этот.
— А вы бы сопротивлялись. Этим. Взяли бы и слали на них телегу. Вышестоящему командованию.
— Ха-ха!
— А вы бы не просто написали, а с фактами. Ну не ангелы же ваши командиры, в самом деле.
— Не.
— Ведь что-нибудь такое противозаконное наверняка творят. Вещевое довольствие тянут.
— Ну.
— И продукты из солдатской столовой.
— Ну.
— И запчасти с автопарка.
— Ну.
— Что — ну? Вспомнили всё, написали куда следует, и расформировали часть к чертовой бабушке!
— А то! — сказал один из сержантов. — Я помощнику командира мотор на его «жигуле» перебирал. Все запчасти со склада.
— Ха! Мотор, — усмехнулся другой. — Я братану начштаба «КамАЗ» в деревню перегонял. Новый. Списанный.
— "КамАЗ"! Подумаешь, «КамАЗ». А когда на юге БТРы налево спихнули? Во дело!
— Ну?! — удивился «дядя». — Врешь, поди? Чтоб целый БТР! Ну ни в жисть не поверю!
— Я вру?! Да ты у мужиков спроси! Да вот этими собственными руками. И не один...
А вот это уже была тема для долгого, задушевного разговора. Под вторую канистру прихваченного с собой поощрения.
Утром приехавший к родственнику «дядя» показал свое истинное полковничье лицо. Перед лицом выстроенного на плацу личного состава.
— В общем, так, товарищи солдаты и сержанты. Я полковник военной разведки. Фамилия моя Трофимов. Я веду дело о разбазаривании военного имущества. В том числе и в вашей части. То, что оно разбазаривается, — установленный лично мною факт. С вашей помощью установленный. Теперь мне надо запротоколировать ваши, уже произнесенные вчера, показания...
Мучимый похмельем строй мрачно молчал. И не изъявлял желания протоколировать вчерашние задушевные признания.
— Значит, желаем молчать? Чтобы защитить честь заляпанного дерьмом чужого мундира. Значит, вызываем огонь на себя?
Тогда так: по вчерашней в расположении части массовой с неустановленным гражданским лицом пьянке возбуждаем дело. По рассказанным мне фактам самоволок, пьянок, дебоширства и мелкого воровства — начинаем следствие. По части хищения материальных ценностей — шьем соучастие. Итого: еще по полтора-а года службы в дисбате каждому. Кто по совокупности не сядет на больший срок, но уже в тюрьму. Или — — чистосердечное признание и амнистия по Фактам дисциплинарных нарушений.
Кто предпочитает дисбат и тюрьму вместо чистосердечного раскаяния — два шага вперед!
Из строя, естественно, никто не вышел. Потому что российские солдаты отрываться от коллектива не научены. Им в массе спокойней.
Прикажи полковник, чтобы строй покинули желающие дать показания, и он бы никогда не достиг желаемого результата. Но он знал, как приказывать. И потому к вечеру имел полновесную пачку свидетельских показаний.
Из которых узнал, что да, действительно, закончив оговоренный договором высоких сторон срок пребывания в бывшей республике, а ныне суверенном государстве, часть должна была выехать к местам постоянной дислокации. И подвижной состав ей подали. В требуемом объеме. И в полном объеме загнали технику на платформы. Оставалось только подогнать локомотив.
Но тут в штабе объявился некий полный, ниже среднего, с залысинами, европеоидного типа, 40-45 лет гражданин, который имел несколько с глазу на глаз бесед с высшими командирами. После чего несколько платформ отцепили, подогнали к ним тепловоз и увезли в неизвестном направлении.
Вследствие чего у командира части, начштаба и еще нескольких старших офицеров значительно улучшилось материальное положение.
Которое теперь более всего другого интересовало полковника Трофимова. Об уровне жизни старших офицеров с удовольствием рассказали средние офицеры. И младшие офицеры. Они еще только готовились стать старшими офицерами и были заинтересованы в возможно более быстром освобождении командных кресел.
Собрав эту и всю предыдущую информацию воедино, полковник Трофимов отправился к командиру части.
— Мне нужно задать вам несколько вопросов, — сказал он.
— А на потом перенести нельзя? Мне нужно срочно идти в подразделения.
— Можно. Но только если очень на потом.
— Хорошо. Спрашивайте. Полковник раскрыл папку.
— В общем и целом я все уже знаю. Надо лишь уточнить некоторые второстепенные моменты. Например: почему при погрузке эшелонов в известной вам и тогда еще дружественной стране часть платформ с принадлежащей Российской Армии бронетанковой техникой была отцеплена, после чего из них был сформирован отдельный, отбывший в неизвестном направлении состав?
Кто распорядился перецепить платформы?
Почему в тот состав была включена наиболее новая и боеспособная техника?
И переданы комплекты боеприпасов?
Куда ушел состав?
Кто надоумил вас составить акт о передаче военного имущества на ответственное хранение, на основании которого она в дальнейшем была списана?
И кто был этот «кто-то» — низкий, с залысинами, 40-45 лет гражданин, после которого случилась вся эта катавасия?
При ответе на последний вопрос я снимаю все предыдущие. При отказе — раскручиваю дело о хищении военной техники в особо крупных размерах. С неизбежными в дальнейшем отставками, разжалованиями, конфискациями и длительными работами в исправительно-трудовых лагерях в звании рядового зека.
— Я ничего не знаю.
— Хорошо. Тогда ответьте мне на вопрос, ответ на который вы не можете не знать. А если не знаете, то я помогу заглянуть вам в конец задачника, где приведены все ответы.
Итак: сколько лет непорочной службы потребуется офицеру-бюджетнику с семьей, состоящей из неработающей жены и дочери-иждивенки, если известно, что он имеет джип иностранного производства, двухкомнатную квартиру в Москве, четырехкомнатную в областном центре, гараж, двухэтажную дачу, купил «Жигули» последней модели дочери и ей же оплачивает Учебу в престижном вузе, в отпуск ездил на Канарские острова и прочее. Список чего в свое время сможет уточнить судебный исполнитель. И если известно, что его среднемесячная зарплата составляет...
— Он не назвал своего имени.
— Как же вы могли загнать бронетехнику человеку у которого не спросили даже имени? Это просто даже как-то неприлично.
— Он оставил свой телефон. На случай, если я надумаю предложить ему что-то еще.
— Это уже лучше.
— Он велел позвонить и сказать, что я от Степана Михайловича. По поводу сложного металлопроката.
— Всю эту комбинацию предложил вам он?
— Он.
— Что он еще сказал?
— Больше ничего.
— Ничего?
— Ну точно ничего!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104