Даже если он говорил с премьерами. А здесь какой-то прыщ, в разговоре с которым приходится сдерживаться. Кто он такой в сравнении с ним?..
— Кто ты такой?! — не удержался, вскричал главный телохранитель страны. Как пацан вскричал, у которого в словесной перепалке исчерпались все аргументы, а переходить на кулачное выяснение отношений было еще рано. Или еще страшно.
Как тот пацан вскричал, каким был в детстве он сам и которым в своем детстве был его хозяин. И которыми, если соскрести с них не такой уж толстый слой наносной значимости, они и оставались. Разбитные парни с расквашенными в очередной драке мордами, гармошкой через плечо, семечками, недопитой поллитровкой в кармане, дурными мыслями и разящим похмельным духом изо рта. Не лорды. И не пэры. Но управители России. Из сословия кухарок, которыми небезосновательно угрожал миру их первый вождь Ленин.
— Не, ну кто ты такой?!
— Я? Тот же, кто и ты. Только не такой дурной, как ты, — спокойно ответил задержанный. И презрительно усмехнулся: — Но если тебе этого мало, я могу более подробно рассмотреть твою фигуру и твою не самую лучшую роль в современной истории страны.
И вспомнить, например, о потерянных в процессе перекачки по одному из трубопроводов четырехстах тысячах тонн сырой нефти, выделенной одному скромному акционерному обществу по протекции одного из высокопоставленных чиновников правительства. О последующем самороспуске того акционерного общества. И о потере государством в результате данной операции очень приличных сумм и о приобретении этих сумм неизвестным государству частным лицом.
Впрочем, это лишь безобидная разминка в сравнении с последующими злоупотреблениями известного нам лица.
Например, в сравнении с одним не вполне законным постановлением, которое, не особо разбираясь, подмахнул Президент, после чего одна иностранная посредническая фирма отхватила лакомый кусок государственной собственности, а у одного из приближенных к нему чиновников объявился участок земли в неколлективном саду на берегу немосковского моря, купленный за нероссийские деньги.
Или с идущими по дипломатическим и по прочим недоступным пограничному и таможенному контролю каналам посылками с содержимым, которое впоследствии всплывает на коммерческом и черном рынках.
Или с нескромными вкладами получающего скромный генеральский оклад известного нам лица в швейцарские и прочие иностранные банки, сопоставимыми с годовыми бюджетами целых регионов.
Можно также напомнить о неоднократных личных встречах одного из высокопоставленных чиновников охраны с авторитетами преступного мира и задать справедливый вопрос — зачем человеку, представляющему силовое министерство и защищающему интересы Президента, иметь контакты с преступниками. Причем иметь в бане, под водку и девочек. Не иначе как для дентального обсуждения мер, направленных на повышение безопасности первых лиц государства?
Начальник охраны наливался злобой. И удивлением. Одновременно. Как тот бультерьер, у которого отобрала любимую кость проходившая мимо бездомная кошка и еще, уходя, потрепала зубами за отвисшую от удивления брылу.
— Могу также напомнить о микрофонах, установленных в резиденции Президента и по случайности систематически не замечаемых службой охраны того Президента, призванной исключить возможность утечки из высоких кабинетов информации. Или...
— Откуда ты все это знаешь?!. То есть я хотел сказать, откуда ты все это выдумал?
— Земля слухом полнится. А у меня с детства память хорошая. В отличие от всех прочих, которым надо бы о подобных фактах знать, да они все время обо всем забывают. Могу еще несколько эпизодов напомнить...
— Разговор не о том! — резко оборвал начальник охраны собеседника. — Совсем не о том! Разговор о другом. Разговор о тебе...
— А обо мне разговора не будет, — сказал, как обрезал, задержанный. — Ты и так узнал слишком много того, что лучше было бы тебе не знать.
— А вот тут ты ошибаешься! — широко, но недружелюбно улыбнулся начальник охраны. — Я узнал очень немного. По крайней мере много меньше, чем желал бы. И намерен узнать все остальное. От тебя узнать! И узнаю! Чего бы тебе это ни стоило.
— Ты тратишь время, — тихо сказал задержанный. — И рискуешь должностью. Если не большим. Ты лезешь в сферы, знакомство с которыми еще никому не приносило пользы. Одумайся. Отцепись. И живи себе дальше. Как тебе подсказывает твоя бессовестность. Живи...
— Ну нет! После того, что ты тут наговорил, уж точно не отцеплюсь! Теперь ты мне на бескровное урегулирование вопроса шансов не оставил. Теперь я должен знать о вас не меньше, чем знаете, вернее, делаете вид, что знаете обо мне, вы. Чтобы выравнять наши шансы.
— Ты ничего не узнаешь. Ты только поднимешь никому не нужный скандал. Ни тебе не нужный. Ни мне не нужный. Ты поднимешь скандал и тем лишишься возможности решить это дело хоть и худым, но миром, который лучше доброй ссоры. Я предлагаю разойтись. Тихо разойтись. Сделав вид, что ничего не произошло. Что я просто прохожий, а ты обыкновенный полковник милиции, который благодаря своему опыту быстро разобрался в ситуации и отпустил невиновных. За что ему честь и хвала.
— Миром, говоришь? Миром не выйдет. Потому что я не могу допустить того, что кто-то подозревает обо мне больше, чем я о нем. И что я не знаю, из каких источников он это... выдумал. И кто ему помог это... выдумать. И пока не узнаю — не успокоюсь.
— Значит, все-таки война?
— Не война, а капитуляция перед превосходящими силами противника. С последующей дачей признательных показаний. Неизбежных, как завтрашний восход солнца. А уж по каким мотивам — добровольного раскаяния или получения внутривенно сыворотки правды — не суть важно. Кроме единственно того, что в первом случае возможно наше совместное сотрудничество. Вплоть, до назначения моим консультантом с предоставлением званий, квартир, окладов, премий и всего того прочего, на чем мы сойдемся. Во Втором — прогрессирующего слабоумия и пожизненного лечения в психоневрологических диспансерах. Итог один! Но цена разная.
— Цена действительно разная. И итог действительно один...
— Можно считать, что мы договорились?
— Считать можно. Договориться — нет.
— Дурак. Через полчаса я буду иметь всю интересующую меня информацию. Но уже не буду иметь тебя. И ты не будешь иметь себя.
— Все равно — нет.
Начальник президентской охраны приоткрыл дверь и крикнул своей враз замеревшей по стойке «смирно» челяди:
— Шумова ко мне. Быстро!
Шумов раздвинул толпу и протиснулся в кабинет. В руке у него был светлый, с красным крестом посредине чемоданчик, который не имел никакого отношения к медицине. Но самое прямое к работе спецслужб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
— Кто ты такой?! — не удержался, вскричал главный телохранитель страны. Как пацан вскричал, у которого в словесной перепалке исчерпались все аргументы, а переходить на кулачное выяснение отношений было еще рано. Или еще страшно.
Как тот пацан вскричал, каким был в детстве он сам и которым в своем детстве был его хозяин. И которыми, если соскрести с них не такой уж толстый слой наносной значимости, они и оставались. Разбитные парни с расквашенными в очередной драке мордами, гармошкой через плечо, семечками, недопитой поллитровкой в кармане, дурными мыслями и разящим похмельным духом изо рта. Не лорды. И не пэры. Но управители России. Из сословия кухарок, которыми небезосновательно угрожал миру их первый вождь Ленин.
— Не, ну кто ты такой?!
— Я? Тот же, кто и ты. Только не такой дурной, как ты, — спокойно ответил задержанный. И презрительно усмехнулся: — Но если тебе этого мало, я могу более подробно рассмотреть твою фигуру и твою не самую лучшую роль в современной истории страны.
И вспомнить, например, о потерянных в процессе перекачки по одному из трубопроводов четырехстах тысячах тонн сырой нефти, выделенной одному скромному акционерному обществу по протекции одного из высокопоставленных чиновников правительства. О последующем самороспуске того акционерного общества. И о потере государством в результате данной операции очень приличных сумм и о приобретении этих сумм неизвестным государству частным лицом.
Впрочем, это лишь безобидная разминка в сравнении с последующими злоупотреблениями известного нам лица.
Например, в сравнении с одним не вполне законным постановлением, которое, не особо разбираясь, подмахнул Президент, после чего одна иностранная посредническая фирма отхватила лакомый кусок государственной собственности, а у одного из приближенных к нему чиновников объявился участок земли в неколлективном саду на берегу немосковского моря, купленный за нероссийские деньги.
Или с идущими по дипломатическим и по прочим недоступным пограничному и таможенному контролю каналам посылками с содержимым, которое впоследствии всплывает на коммерческом и черном рынках.
Или с нескромными вкладами получающего скромный генеральский оклад известного нам лица в швейцарские и прочие иностранные банки, сопоставимыми с годовыми бюджетами целых регионов.
Можно также напомнить о неоднократных личных встречах одного из высокопоставленных чиновников охраны с авторитетами преступного мира и задать справедливый вопрос — зачем человеку, представляющему силовое министерство и защищающему интересы Президента, иметь контакты с преступниками. Причем иметь в бане, под водку и девочек. Не иначе как для дентального обсуждения мер, направленных на повышение безопасности первых лиц государства?
Начальник охраны наливался злобой. И удивлением. Одновременно. Как тот бультерьер, у которого отобрала любимую кость проходившая мимо бездомная кошка и еще, уходя, потрепала зубами за отвисшую от удивления брылу.
— Могу также напомнить о микрофонах, установленных в резиденции Президента и по случайности систематически не замечаемых службой охраны того Президента, призванной исключить возможность утечки из высоких кабинетов информации. Или...
— Откуда ты все это знаешь?!. То есть я хотел сказать, откуда ты все это выдумал?
— Земля слухом полнится. А у меня с детства память хорошая. В отличие от всех прочих, которым надо бы о подобных фактах знать, да они все время обо всем забывают. Могу еще несколько эпизодов напомнить...
— Разговор не о том! — резко оборвал начальник охраны собеседника. — Совсем не о том! Разговор о другом. Разговор о тебе...
— А обо мне разговора не будет, — сказал, как обрезал, задержанный. — Ты и так узнал слишком много того, что лучше было бы тебе не знать.
— А вот тут ты ошибаешься! — широко, но недружелюбно улыбнулся начальник охраны. — Я узнал очень немного. По крайней мере много меньше, чем желал бы. И намерен узнать все остальное. От тебя узнать! И узнаю! Чего бы тебе это ни стоило.
— Ты тратишь время, — тихо сказал задержанный. — И рискуешь должностью. Если не большим. Ты лезешь в сферы, знакомство с которыми еще никому не приносило пользы. Одумайся. Отцепись. И живи себе дальше. Как тебе подсказывает твоя бессовестность. Живи...
— Ну нет! После того, что ты тут наговорил, уж точно не отцеплюсь! Теперь ты мне на бескровное урегулирование вопроса шансов не оставил. Теперь я должен знать о вас не меньше, чем знаете, вернее, делаете вид, что знаете обо мне, вы. Чтобы выравнять наши шансы.
— Ты ничего не узнаешь. Ты только поднимешь никому не нужный скандал. Ни тебе не нужный. Ни мне не нужный. Ты поднимешь скандал и тем лишишься возможности решить это дело хоть и худым, но миром, который лучше доброй ссоры. Я предлагаю разойтись. Тихо разойтись. Сделав вид, что ничего не произошло. Что я просто прохожий, а ты обыкновенный полковник милиции, который благодаря своему опыту быстро разобрался в ситуации и отпустил невиновных. За что ему честь и хвала.
— Миром, говоришь? Миром не выйдет. Потому что я не могу допустить того, что кто-то подозревает обо мне больше, чем я о нем. И что я не знаю, из каких источников он это... выдумал. И кто ему помог это... выдумать. И пока не узнаю — не успокоюсь.
— Значит, все-таки война?
— Не война, а капитуляция перед превосходящими силами противника. С последующей дачей признательных показаний. Неизбежных, как завтрашний восход солнца. А уж по каким мотивам — добровольного раскаяния или получения внутривенно сыворотки правды — не суть важно. Кроме единственно того, что в первом случае возможно наше совместное сотрудничество. Вплоть, до назначения моим консультантом с предоставлением званий, квартир, окладов, премий и всего того прочего, на чем мы сойдемся. Во Втором — прогрессирующего слабоумия и пожизненного лечения в психоневрологических диспансерах. Итог один! Но цена разная.
— Цена действительно разная. И итог действительно один...
— Можно считать, что мы договорились?
— Считать можно. Договориться — нет.
— Дурак. Через полчаса я буду иметь всю интересующую меня информацию. Но уже не буду иметь тебя. И ты не будешь иметь себя.
— Все равно — нет.
Начальник президентской охраны приоткрыл дверь и крикнул своей враз замеревшей по стойке «смирно» челяди:
— Шумова ко мне. Быстро!
Шумов раздвинул толпу и протиснулся в кабинет. В руке у него был светлый, с красным крестом посредине чемоданчик, который не имел никакого отношения к медицине. Но самое прямое к работе спецслужб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104