ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Я просил «Кейп» и «Скрибнерс» (амер. издательства. — В. П.) не распространяться о моей военной службе — мне это неприятно и портит все, чем я горжусь. Я хочу, чтобы меня знали как писателя, а не как охотника, бузотера или выпивоху. Я хотел бы быть честным писателем и пусть меня судят как такового.
Всегда с наилучшими ЭРНЕСТ
11 сентября 1950 года
Генералу Чарлзу Лэнхэму
Финка Вихия
Дорогой Бак,
…воскресное книжное обозрение «Таймс», так же как и «Геральд трибюн», поместило рецензию на книгу («За рекой, в тени деревьев». — В. П.) на первой полосе. Рецензию в «Таймс» написал Джон 0'Хара. Он начал с того, что назвал меня лучшим писателем со времен Шекспира, и это, конечно, принесет мне немало «друзей». Ну и заявление. Все хорошие писатели хороши по-своему. После Шекспира была по крайней мере дюжина очень хороших писателей. Кроме того, он не смог понять моей книги, поскольку не знал людей, о которых я обычно пишу… А я знаю всевозможных солдат, художников, дипломатов, воров, гангстеров, политиков, жокеев, тренеров, матадоров, много красивых женщин, аристократок, бомонд, спортсменов, профессиональных убийц, всяческих игроков, оголтелых анархистов, социалистов, демократов и монархистов, так что, если можно быть обвиненным за связи, то в этом я признаю себя виновным. Еще среди моих знакомых наберется целый батальон барменов и попов — и те и другие ссужали меня деньгами, которые я сполна отдавал. Я также знавал рыбаков, охотников, бейсболистов, футболистов, Жоржа Клемансо, Муссолини (последнего слишком хорошо), экс-королей… Так что моя биография существенно отличается от биографии тех, кто судит обо мне с такой легкостью. Они всегда изображают меня простеньким, застенчивым сыном сельского врача, а с легкой руки Каули (амер. критик. — В. П.) я стал еще и увальнем с плохим зрением…
Впрочем, все это чепуха. Да еще всякая ерунда, вроде той, что таких женщин, как в моих книгах, в жизни не бывает. Ты этому веришь? Они хотят сказать, что никогда не встречали таких женщин. Да где им!
Они не поверили бы, что Марлей Дитрих не так давно написала мне на фотографии: «Папа! Я пишу на фотографии, чтобы тебе не удалось быстро потерять ее. Я безоговорочно люблю тебя. Это значит, я не могу на тебя рассердиться, обидеться и т. д. и т. п. Это значит Plein Pourvoir (полное расположение. — фр.) с моей стороны по отношению к тебе». Что скажете теперь, джентльмены!
Un abrazo de tu amigo (обнимающий тебя друг. — исп.)
ЭРНЕСТО
13 сентября 1952 года
Бернарду Беренсону
Финка Вихия
Дорогой мистер Беренсон,
большое спасибо за письмо и за то, что книга вам понравилась… («Старик и море». — В. П.)
В ней нет никакой символики. Море — это море. Старик — это старик. Мальчик — это мальчик. Акулы — это акулы, не больше и не меньше. Символика, которую приписывают мне, — сплошная чепуха. Между строк можно прочесть только то, что знаешь сам. Писатель обязан знать очень многое.
Когда я впервые увидел картины, я попытался учиться по ним. Художники, как вам известно, много лучше писателей. Что тут поделаешь? Но это так. Правда, они продают содержимое своих мусорных корзин. Но ведь и мы не без греха…
Должно быть, мне не следует спрашивать вас, не хотите ли вы, или не согласились ли бы черкнуть одну, две или три строчки об этой книге, чтобы «Скрибнерс» могло их процитировать? Вы единственный из критиков, кого я уважаю, и если книга вам действительно понравилась, то это могло бы встряхнуть тех, кого я не уважаю. Но если просьба моя кажется вам наглой, то, пожалуйста, выбросьте ее из головы… Как бы там ни было, я послал вам книгу не для этого.
Здесь всю неделю стояла штормовая погода. Мэри, наверное, отправится на следующей неделе в Нью-Йорк — кто-то же должен наслаждаться триумфом, когда мы побеждаем, или нам так кажется. Но меня пока не тянет в город.
Несмотря на частую смену погоды, течение в заливе отличное, и мы поймали двадцать девять крупных рыбин… Момент, когда огромная рыба выпрыгивает из воды и вновь исчезает в ней, волнует меня как и прежде. Я всегда говорил Мэри, что в тот день, когда прыжок летучей рыбы не доставит мне счастливого возбуждения, я брошу рыбную ловлю…
Пожалуйста, простите за столь длинное письмо и забудьте о всех просьбах…
Всегда Ваш, Эрнест ХЕМИНГУЭЙ
14 октября 1952 года
Бернарду Беренсону
Финка Вихия
Дорогой мистер Б.,
посылаю вам еще одну вырезку из газеты. Эта рецензия мне понравилась…
Мэри загорает на крыше башни, а черный пес лежит у моих ног и видит страшный сон. Ему, как и мне, снятся сны, и, просыпаясь ночью, я часто слышу, как он вздыхает от очередного кошмара. У нас прокатилась волна вооруженных ограблений, а он боится вооруженных грабителей больше всего на свете. Ночью, когда раздается какой-то шум, и я вынужден взять револьвер и встать, он обычно притворяется крепко спящим. Днем он очень храбрый и ненавидит полицейских, членов «Армии спасения» и всякого, кто носит форму. Ночью он очень осторожен и благоразумен. Иногда он встает и вместе со мной совершает ночной обход. Но я знаю, чего это ему стоит, и не браню, когда он предпочитает оставаться спящим…
Надеюсь, Марта здорова и счастлива. Насколько я понимаю, она отзывается обо мне не очень лестно. Но это вполне естественно… По-моему, не следует доверять рассказам любой из сторон разрушенного брака… Я, конечно, предпочитаю молчать. Всякий, кто принимает хорошенькую и честолюбивую женщину за богиню-царицу ночи, должен быть наказан, если не как еретик, то как дурак.
Всегда вспоминаю слова Джойса (Джеймс Джойс. — В. П.):
«Хемингуэй, богохульство не грех. Ересь — это грех».
Вы знали Джойса? Он ужасно обращался со своими почитателями… А с обожателями — еще хуже. Но он был моим лучшим собеседником и другом. Помню, как-то раз, будучи в мрачном расположении духа, он спросил меня, не кажется ли мне, что его книги отдают «провинциальщиной». Он сказал, что это его иногда угнетает. «Ах, Джим, — сказала миссис Джойс, — тебе бы написать об охоте на львов». Джойс ответил: «Должен признаться, мне даже взглянуть на них страшно». Тогда миссис Джойс сказала: «Хемингуэй опишет тебе льва, и тогда ты сможешь подойти, дотронуться до него и почувствовать его запах. Вот и все, что тебе нужно».
Пожалуйста, берегите здоровье и пишите книги. Стоит только начать, слово за слово, и все получится… Писатели-беллетристы всего лишь супер-врали, которые, если, конечно, они много знают и достаточно дисциплинированны, пишут так, что вымысел становится достовернее правды…
Вашу книгу я наконец получил, и на английском языке она мне нравится даже больше, чем на итальянском. Вы молодец, что смогли написать ее во время войны. Сам я во время войны не могу писать ничего, кроме стихов. Однажды в Мадриде я написал пьесу («Пятая колонна».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19