Кому он ненароком перешел дорогу?
Странное. Очень странное убийство.
- Я вас попрошу, Петр Петрович, забрать у Омельченко это дело, - сказал Косачевский Борину.
- Вы его хотите кому-либо передать?
- Да, хочу. Этим делом займемся мы с вами, Петр Петрович. Не возражаете?
Борин развел руками.
- Как прикажете, Леонид Борисович. Только Омельченко квалифицированный работник.
- Не сомневаюсь, - сказал Косачевский. - Но Бонэ был мне очень дорог. Я хочу сам найти его убийцу. Этим я отдам ему последний долг.
- Я вас понимаю, Леонид Борисович, - наклонил голову Борин.
Косачевский усмехнулся.
- Что ж, понимать друг друга - это не так уж мало.
В тот же день Косачевский посетил вдову Бонэ и попросил ее продиктовать ему список людей, с которыми у Александра Яковлевича были какие-либо отношения - деловые или личные.
- Зачем вам это?
- Мы ищем убийц.
- Вы думаете, что его убили не уголовники? - догадалась она. - Чушь! Полнейшая чушь! Вы же знали Александра Яковлевича. У него никогда не было и не могло быть врагов. У него были только друзья.
- Не смею с вами спорить, - сказал Косачевский и, обмакнув перо в чернильницу, склонился над листком бумаги. - Давайте все-таки составим с вами список... друзей.
Варвара Михайловна вздохнула и стала диктовать:
- Елпатов, Мансфельд, Белов, Бурлак-Стрельцов... Бонэ вел довольно замкнутый образ жизни, но, к удивлению Косачевского, список его знакомых вскоре достиг ста человек. Чтобы их всех проверить, Борину нужно будет основательно потрудиться.
- Если еще кого-либо вспомните, обязательно телефонируйте мне, - попросил Косачевский.
- Хорошо, - безразлично согласилась она.
- Александр Яковлевич хранил письма?
- Нет, у нас в семье это не было принято.
- Понятно. И еще. Я у вас хочу забрать бумаги мужа. На время, разумеется. Потом я их вам верну.
- Бумаги? Их не так уж много. Записи по истории ковроделия вам тоже потребуются?
- Обязательно.
Вяло усмехнувшись бескровными растрескавшимися губами, Варвара Михайловна достала из письменного стола мужа черную кожаную папку с замочком.
- Вот, пожалуйста. Здесь, насколько мне известно, все его заметки и выписки. Александр Яковлевич был очень аккуратным и педантичным человеком. Этому у него можно было поучиться. Так что здесь все по истории ковроделия. Изучайте. Будем надеяться, что вам хоть что-нибудь из всего этого пригодится.
- Будем надеяться, - эхом отозвался Косачевский и, помолчав, сказал: - Я бы хотел задать вам несколько вопросов.
- Да?
Косачевский достал из кармана пиджака и протянул ей записку, полученную им от Бонэ накануне убийства.
- Как видите, здесь Александр Яковлевич писал о каких-то "крайне важных" новостях, которыми он хотел поделиться со мной. Причем он был уверен, что эти новости меня заинтересуют.
Прочитав записку, Варвара Михайловна вернула ее Косачевскому.
- Так что вы, собственно, хотите меня спросить?
- О каких новостях шла речь? Что он имел в виду?
- Боюсь, что тут я ничем не могу быть вам полезна, Леонид Борисович. Я абсолютно ничего не знаю.
- Разве он вам не рассказывал о своих делах?
- Почти нет. Он считал, что его дела - профессиональные, разумеется, - мне не интересны и из деликатности почти никогда не говорил о них.
- А в поведении его вы не замечали ничего особенного?
- Вы имеете в виду дни, предшествующие убийству?
- Именно.
Она задумалась.
- Пожалуй, последнее время он был в каком-то приподнятом настроении, неуверенно сказала она. - Чаще, чем обычно, шутил, смеялся.
- А с чем это могло быть связано?
- Не знаю. У меня как раз заболела сестра, и все остальное как-то отошло на второй план.
* * *
Косачевский читал записи Бонэ из черной кожаной папки, переданной ему Варварой Михайловной, у себя в номере Первого Дома Советов обычно по ночам, когда его сосед Артюхин уже сладко спал. Косачевский любил работать по ночам. Эта привычка появилась у него еще в годы ссылки.
В бледном анемичном свете керосиновой лампы мчались по бумаге стремительные фиолетовые строчки:
"Прелесть ковра заключается в рисунке, в качестве шерсти, из которой он сделан, в искусстве мастера, его терпении, но главное - краски. Без многообразия и высокого качества красителей ковроделие никогда не смогло бы достичь тех вершин, которых оно достигло к XV - XVI векам.
Краски всегда привлекали к себе внимание людей и постепенно стали необходимым атрибутом любой цивилизации.
Вспомним хотя бы Древний Рим. Здесь краски были не только предметами первой необходимости, но и своеобразными символами могущества, красоты и богатства.
Сотни рабов-ныряльщиков вылавливали улиток-багрянок. Для получения одного грамма бесценной краски, в которую окрашивались тоги римских императоров, требовалось чуть ли не 60 тысяч этих улиток.
Из Египта в Рим доставляли растение сафлор. Его лепестки шли на изготовление желтой и розовой краски.
Из Африки прибывало красное индиго - орсейль, из Индии темное и светлое кашу - сок акаций и пальм.
Не меньший интерес к краскам был и в древней Руси. Здесь почти не пользовались заморским сырьем, а изготавливали краски из собственного сырья, преимущественно из различных растений. Зеленую краску делали из крапивы и перьев лука, желтую - из шафрана, коры ольхи, щавеля, коричневую - из коры молодого дуба и желудей, алую - из барбариса, а малиновую - из молодых листьев яблони. Багровый же цвет давала червлень, краска, которую получали из маленьких червячков, водившихся в корнях растения, именуемого по-латыни "полигонум минус".
Но первенство тут всегда принадлежало Востоку, который славился многообразием, красотой и стойкостью своих натуральных красок для шерсти, шелка и хлопка. Именно здесь поражали своим многоцветьем ковры и ткани. Именно здесь были созданы первые в мире ковры, которые являлись образцами красоты для многих поколений.
Когда я оказался в Индии, уже многие натуральные красители древности были забыты. Многие, но не все, и даже не большая их часть. По-прежнему мастера касты красильщиков получают светло-красную краску из картамина, добавляя в чан настой кожуры плодов манго, красную - из проваренной смеси лодхры с лесным лаком (густой, как воск, налет на ветвях деревьев, оставляемый насекомыми); желтую - из турмерика, смешанного с соком лимона; оранжевую - из цветов дерева сингхор (белые лепестки обрываются, а оранжевая сердцевина вываривается в воде); серую - из сока плодов черного миробалана, смешанного с купоросом.
И тем не менее общепризнанно, что современные индусские ковры и ткани по своим краскам значительно уступают старым. То же самое можно сказать и о коврах Персии и Турции, изготовленных с применением натуральных красок (об анилиновых говорить не будем).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Странное. Очень странное убийство.
- Я вас попрошу, Петр Петрович, забрать у Омельченко это дело, - сказал Косачевский Борину.
- Вы его хотите кому-либо передать?
- Да, хочу. Этим делом займемся мы с вами, Петр Петрович. Не возражаете?
Борин развел руками.
- Как прикажете, Леонид Борисович. Только Омельченко квалифицированный работник.
- Не сомневаюсь, - сказал Косачевский. - Но Бонэ был мне очень дорог. Я хочу сам найти его убийцу. Этим я отдам ему последний долг.
- Я вас понимаю, Леонид Борисович, - наклонил голову Борин.
Косачевский усмехнулся.
- Что ж, понимать друг друга - это не так уж мало.
В тот же день Косачевский посетил вдову Бонэ и попросил ее продиктовать ему список людей, с которыми у Александра Яковлевича были какие-либо отношения - деловые или личные.
- Зачем вам это?
- Мы ищем убийц.
- Вы думаете, что его убили не уголовники? - догадалась она. - Чушь! Полнейшая чушь! Вы же знали Александра Яковлевича. У него никогда не было и не могло быть врагов. У него были только друзья.
- Не смею с вами спорить, - сказал Косачевский и, обмакнув перо в чернильницу, склонился над листком бумаги. - Давайте все-таки составим с вами список... друзей.
Варвара Михайловна вздохнула и стала диктовать:
- Елпатов, Мансфельд, Белов, Бурлак-Стрельцов... Бонэ вел довольно замкнутый образ жизни, но, к удивлению Косачевского, список его знакомых вскоре достиг ста человек. Чтобы их всех проверить, Борину нужно будет основательно потрудиться.
- Если еще кого-либо вспомните, обязательно телефонируйте мне, - попросил Косачевский.
- Хорошо, - безразлично согласилась она.
- Александр Яковлевич хранил письма?
- Нет, у нас в семье это не было принято.
- Понятно. И еще. Я у вас хочу забрать бумаги мужа. На время, разумеется. Потом я их вам верну.
- Бумаги? Их не так уж много. Записи по истории ковроделия вам тоже потребуются?
- Обязательно.
Вяло усмехнувшись бескровными растрескавшимися губами, Варвара Михайловна достала из письменного стола мужа черную кожаную папку с замочком.
- Вот, пожалуйста. Здесь, насколько мне известно, все его заметки и выписки. Александр Яковлевич был очень аккуратным и педантичным человеком. Этому у него можно было поучиться. Так что здесь все по истории ковроделия. Изучайте. Будем надеяться, что вам хоть что-нибудь из всего этого пригодится.
- Будем надеяться, - эхом отозвался Косачевский и, помолчав, сказал: - Я бы хотел задать вам несколько вопросов.
- Да?
Косачевский достал из кармана пиджака и протянул ей записку, полученную им от Бонэ накануне убийства.
- Как видите, здесь Александр Яковлевич писал о каких-то "крайне важных" новостях, которыми он хотел поделиться со мной. Причем он был уверен, что эти новости меня заинтересуют.
Прочитав записку, Варвара Михайловна вернула ее Косачевскому.
- Так что вы, собственно, хотите меня спросить?
- О каких новостях шла речь? Что он имел в виду?
- Боюсь, что тут я ничем не могу быть вам полезна, Леонид Борисович. Я абсолютно ничего не знаю.
- Разве он вам не рассказывал о своих делах?
- Почти нет. Он считал, что его дела - профессиональные, разумеется, - мне не интересны и из деликатности почти никогда не говорил о них.
- А в поведении его вы не замечали ничего особенного?
- Вы имеете в виду дни, предшествующие убийству?
- Именно.
Она задумалась.
- Пожалуй, последнее время он был в каком-то приподнятом настроении, неуверенно сказала она. - Чаще, чем обычно, шутил, смеялся.
- А с чем это могло быть связано?
- Не знаю. У меня как раз заболела сестра, и все остальное как-то отошло на второй план.
* * *
Косачевский читал записи Бонэ из черной кожаной папки, переданной ему Варварой Михайловной, у себя в номере Первого Дома Советов обычно по ночам, когда его сосед Артюхин уже сладко спал. Косачевский любил работать по ночам. Эта привычка появилась у него еще в годы ссылки.
В бледном анемичном свете керосиновой лампы мчались по бумаге стремительные фиолетовые строчки:
"Прелесть ковра заключается в рисунке, в качестве шерсти, из которой он сделан, в искусстве мастера, его терпении, но главное - краски. Без многообразия и высокого качества красителей ковроделие никогда не смогло бы достичь тех вершин, которых оно достигло к XV - XVI векам.
Краски всегда привлекали к себе внимание людей и постепенно стали необходимым атрибутом любой цивилизации.
Вспомним хотя бы Древний Рим. Здесь краски были не только предметами первой необходимости, но и своеобразными символами могущества, красоты и богатства.
Сотни рабов-ныряльщиков вылавливали улиток-багрянок. Для получения одного грамма бесценной краски, в которую окрашивались тоги римских императоров, требовалось чуть ли не 60 тысяч этих улиток.
Из Египта в Рим доставляли растение сафлор. Его лепестки шли на изготовление желтой и розовой краски.
Из Африки прибывало красное индиго - орсейль, из Индии темное и светлое кашу - сок акаций и пальм.
Не меньший интерес к краскам был и в древней Руси. Здесь почти не пользовались заморским сырьем, а изготавливали краски из собственного сырья, преимущественно из различных растений. Зеленую краску делали из крапивы и перьев лука, желтую - из шафрана, коры ольхи, щавеля, коричневую - из коры молодого дуба и желудей, алую - из барбариса, а малиновую - из молодых листьев яблони. Багровый же цвет давала червлень, краска, которую получали из маленьких червячков, водившихся в корнях растения, именуемого по-латыни "полигонум минус".
Но первенство тут всегда принадлежало Востоку, который славился многообразием, красотой и стойкостью своих натуральных красок для шерсти, шелка и хлопка. Именно здесь поражали своим многоцветьем ковры и ткани. Именно здесь были созданы первые в мире ковры, которые являлись образцами красоты для многих поколений.
Когда я оказался в Индии, уже многие натуральные красители древности были забыты. Многие, но не все, и даже не большая их часть. По-прежнему мастера касты красильщиков получают светло-красную краску из картамина, добавляя в чан настой кожуры плодов манго, красную - из проваренной смеси лодхры с лесным лаком (густой, как воск, налет на ветвях деревьев, оставляемый насекомыми); желтую - из турмерика, смешанного с соком лимона; оранжевую - из цветов дерева сингхор (белые лепестки обрываются, а оранжевая сердцевина вываривается в воде); серую - из сока плодов черного миробалана, смешанного с купоросом.
И тем не менее общепризнанно, что современные индусские ковры и ткани по своим краскам значительно уступают старым. То же самое можно сказать и о коврах Персии и Турции, изготовленных с применением натуральных красок (об анилиновых говорить не будем).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17