Перед входом в нее на
расстеленной парусине быстро вырастала золотая груда. Статую Будды пришлось
извлекать с помощью веревок, как пробку из бутылки.
Бандиты так увлеклись, что не заметили людей, подбиравшихся к ним под
прикрытием валунов. Незнаком цы двигались бесшумно, короткими перебежками,
сжимая в руках бластеры.
Их увидели, когда Будда был уже извлечен из пещеры и красовался на
вершине золотой груды. Появление незнакомцев застало гангстеров врасплох.
Тишину пустыни разорвали истошные вопли, заметались бластерные лучи, кося
нападавших и обороняющихся. Две конкурирующие хрономобильне банды сошлись в
яростном единоборстве, и перевес был явно на стороне нападавших.
Пфаффер, который к тому времени уже пришел в себя, подполз к золотой
груде и скрючился, пытаясь в нее зарыться. Рядом рухнул, как подкошенный.
Боб. Затем на Пфаффера, страшно исхлестанный огнем, пал главарь. Чиновника
всего залило кровью... Он лежал, задыхаясь от приступов дурноты, и не смел
пошевелиться: все-таки лучше изображать труп, чем быть им на самом деле...
Когда схватка утихла, какие-то люди принялись хладнокровно добивать
раненых. На Пфаффера они не обратили внимания.
Едва победители успели извлечь из пещеры последнюю горсть золота, как
небо над оазисом прочертили сразу три дискообразных аппарата. А вскоре
показались другие хрономобили...
В небе зависли купола парашютов. Со стороны скал подходила цепочка
вооруженных до зубов верзил; два хрономобиля опустились за пальмами, оттуда
тоже приближались люди... Гангстеры заняли вокруг золота круговую оборону,
но сдержать натиск трех отрядов они были не в состоянии.
Нападавшие пустили в ход мощные гранатометы, и грохот взрывов превратил
мирный оазис в ад. Золотая груда оказалась в эпицентре схватки. За пять
минут на Пфаффера свалилось еще двое подстреленных, закрыв ему обзор;
теперь он мог видеть лишь самый краешек бледно-синего ночного неба. Но и
то, что творилось даже на этом краешке, заставляло его цепенеть и ждать
смерти каждую минуту. С мемуарами Керкийона, оказывается, познакомились не
две хрономобильные банды, и даже не пять! Судя по битве, разгоревшейся в
небе, сюда, в это злосчастное 8 августа 1786 года, слетелись все банды,
орудующие на машинах времени!...
Дисколеты выплевывали пучки света и изрыгали мощные лучи, которые били по
аппаратам противника или перехватывали такие же лучи, направленные, против
них. Машины, застигнутые смертоносным излучением, начинали дымиться, иные
взрывались.
Обломки подбитых хрономобилей падали подчас совсем близко от Пфаффера.
Они перепахивали землю и косили дерущихся не хуже разрывных гранат. Золото
совершенно скрылось под трупами, К нему со всех сторон ползли раненые и
умирающие, из последних сил протягивали к нему руки, зачерпывали
драгоценности, дрались друг с другом за каждую монету, за каждый бриллиант,
в своей ненасытной алчности не сознавая, что жить им осталось считанные
часы, даже - минуты...
Тело Пфаффера затекло, гудела шея, трещали все кости; он задыхался, в
голову словно лили свинец... Он попытался приподнять плечо и хотя бы
немйого сдвинуть навалившийся на него труп... Мертвец сполз, и его бледная,
перекошенная от ярости и боли физиономия с вытаращенными глазами уткнулась
прямо в лицо Пфафферу. Чиновник потерял сознание.
Его привело в чувство оглушительное завывание полицейской сирены. Район
побоища окружило несколько десятков больших сигарообразных хрономобилей
полиции времени. Оазис накрыло мощное парализующее излучение.
Бандиты, которые дрались на земле, оцепенели. Их летательные аппараты,
сражавшиеся в воздухе, замерли. Боевые лучи разом погасли. Бандитские
хрономобили не в состоянии были не то что нырнуть в другое время, но даже
сдвинуться на сантиметр...
Полицейские машины снизились. Появившиеся блюстители порядка действовали
быстро и четко. Они надевали наручники на оглушенных гипноволнами
гангстеров и уводили их к хрономобилям-фургонам с зарешеченными
иллюминаторами; раненых и убитых укладывали на носилки.
Пфаффер приободрился. Уж теперь-то он не погибнет в пасти динозавра и не
останется навсегда в дикой пустыне XVIII века! Конечно, предстоят
неприятности, конфискуют хрономобиль, наложат штраф, но зато он вернется в
свое время...
И тут только до него дошло, что перед самым его носом - целая груда
драгоценностей и золотых монет, что он лежит на. сокровищах, может щупать
их руками, лицом, чуть ли не глотать их... Глотать! Да, именно это ему
иортается!...
Несмотря на то, что парализующее излучение к тому времени уже сняли,
Пфаффер не мог пошевелить ни рукой, ни ногой: на них невыносимым грузом
лежали трупы. А между тем полицейские, оттаскивавшие мертвецов,
приближались... Еще четверть часа - и его тоже положат на носилки, оторвут
от этой изумительной груды, которая так и не досталась ему...
Глотать, скорее глотать, благо хоть челюсти еще могут двигаться! Он ртом
добрался до золотой цепочки и начал, давясь, затягивать ее в горло. Когда
он окажется в своем времени, он найдет способ вытащить ее из желудка.
Медицина в XXIII веке все-таки кое-чего достигла! Проглоченные вещи
извлекают без разрезания тела. Правда, сама процедура довольно болезненная;
один знакомый доктор рассказывал Пфафферу, что особенно неприятные ощущения
испытывают пациенты как раз в момент вытягивания предмета через задний
проход...
Но ради золота Пфаффер готов был на все. И пока есть возможность, надо
глотать, как можно больше глотать... Острая, как зубная боль, пронзила
мысль: если он обратится в клинику, то об извлеченных из него золотых вещах
сразу поставят в известность полицию!... Видно, придется пойти на поклон к
Брауэру, этому гнусному мошеннику и шарлатану от медицины. А он наверняка
потребует для себя половину всего добытого Пфаффером... А то и две трети...
Осилив цепочку, Пфаффер принялся загребать ртом монеты и, содрогаясь от
спазм, глотать их одну за другой.
До него долетел разговор двух полицейских, остановившихся возле золотой
груды.
- Поздравляю вас, комиссар. Это самая грандиозная операция за всю историю
существования полиции времени!
- Честь ее разработки принадлежит профессору Хайгету, - отозвался тот,
кого назвали комиссаром. - Признаться, поначалу я скептически отнесся к его
плану. Но в борьбе с хрономобильными бандитами приходится использовать все
средства, даже такие экзотические, как сочинение фальшивых мемуаров...
- Я тоже не ожидал, что на эту удочку кто-то клюнет, - сказал его
собеседник.
- А между тем, дорогой лейтенант, на нее клюнуло, по предварительным
подсчетам, двадцать две крупные хрономобильные банды, не считая мелких
объединений и одиночек, орудующих на свой страх и риск.
1 2 3 4 5
расстеленной парусине быстро вырастала золотая груда. Статую Будды пришлось
извлекать с помощью веревок, как пробку из бутылки.
Бандиты так увлеклись, что не заметили людей, подбиравшихся к ним под
прикрытием валунов. Незнаком цы двигались бесшумно, короткими перебежками,
сжимая в руках бластеры.
Их увидели, когда Будда был уже извлечен из пещеры и красовался на
вершине золотой груды. Появление незнакомцев застало гангстеров врасплох.
Тишину пустыни разорвали истошные вопли, заметались бластерные лучи, кося
нападавших и обороняющихся. Две конкурирующие хрономобильне банды сошлись в
яростном единоборстве, и перевес был явно на стороне нападавших.
Пфаффер, который к тому времени уже пришел в себя, подполз к золотой
груде и скрючился, пытаясь в нее зарыться. Рядом рухнул, как подкошенный.
Боб. Затем на Пфаффера, страшно исхлестанный огнем, пал главарь. Чиновника
всего залило кровью... Он лежал, задыхаясь от приступов дурноты, и не смел
пошевелиться: все-таки лучше изображать труп, чем быть им на самом деле...
Когда схватка утихла, какие-то люди принялись хладнокровно добивать
раненых. На Пфаффера они не обратили внимания.
Едва победители успели извлечь из пещеры последнюю горсть золота, как
небо над оазисом прочертили сразу три дискообразных аппарата. А вскоре
показались другие хрономобили...
В небе зависли купола парашютов. Со стороны скал подходила цепочка
вооруженных до зубов верзил; два хрономобиля опустились за пальмами, оттуда
тоже приближались люди... Гангстеры заняли вокруг золота круговую оборону,
но сдержать натиск трех отрядов они были не в состоянии.
Нападавшие пустили в ход мощные гранатометы, и грохот взрывов превратил
мирный оазис в ад. Золотая груда оказалась в эпицентре схватки. За пять
минут на Пфаффера свалилось еще двое подстреленных, закрыв ему обзор;
теперь он мог видеть лишь самый краешек бледно-синего ночного неба. Но и
то, что творилось даже на этом краешке, заставляло его цепенеть и ждать
смерти каждую минуту. С мемуарами Керкийона, оказывается, познакомились не
две хрономобильные банды, и даже не пять! Судя по битве, разгоревшейся в
небе, сюда, в это злосчастное 8 августа 1786 года, слетелись все банды,
орудующие на машинах времени!...
Дисколеты выплевывали пучки света и изрыгали мощные лучи, которые били по
аппаратам противника или перехватывали такие же лучи, направленные, против
них. Машины, застигнутые смертоносным излучением, начинали дымиться, иные
взрывались.
Обломки подбитых хрономобилей падали подчас совсем близко от Пфаффера.
Они перепахивали землю и косили дерущихся не хуже разрывных гранат. Золото
совершенно скрылось под трупами, К нему со всех сторон ползли раненые и
умирающие, из последних сил протягивали к нему руки, зачерпывали
драгоценности, дрались друг с другом за каждую монету, за каждый бриллиант,
в своей ненасытной алчности не сознавая, что жить им осталось считанные
часы, даже - минуты...
Тело Пфаффера затекло, гудела шея, трещали все кости; он задыхался, в
голову словно лили свинец... Он попытался приподнять плечо и хотя бы
немйого сдвинуть навалившийся на него труп... Мертвец сполз, и его бледная,
перекошенная от ярости и боли физиономия с вытаращенными глазами уткнулась
прямо в лицо Пфафферу. Чиновник потерял сознание.
Его привело в чувство оглушительное завывание полицейской сирены. Район
побоища окружило несколько десятков больших сигарообразных хрономобилей
полиции времени. Оазис накрыло мощное парализующее излучение.
Бандиты, которые дрались на земле, оцепенели. Их летательные аппараты,
сражавшиеся в воздухе, замерли. Боевые лучи разом погасли. Бандитские
хрономобили не в состоянии были не то что нырнуть в другое время, но даже
сдвинуться на сантиметр...
Полицейские машины снизились. Появившиеся блюстители порядка действовали
быстро и четко. Они надевали наручники на оглушенных гипноволнами
гангстеров и уводили их к хрономобилям-фургонам с зарешеченными
иллюминаторами; раненых и убитых укладывали на носилки.
Пфаффер приободрился. Уж теперь-то он не погибнет в пасти динозавра и не
останется навсегда в дикой пустыне XVIII века! Конечно, предстоят
неприятности, конфискуют хрономобиль, наложат штраф, но зато он вернется в
свое время...
И тут только до него дошло, что перед самым его носом - целая груда
драгоценностей и золотых монет, что он лежит на. сокровищах, может щупать
их руками, лицом, чуть ли не глотать их... Глотать! Да, именно это ему
иортается!...
Несмотря на то, что парализующее излучение к тому времени уже сняли,
Пфаффер не мог пошевелить ни рукой, ни ногой: на них невыносимым грузом
лежали трупы. А между тем полицейские, оттаскивавшие мертвецов,
приближались... Еще четверть часа - и его тоже положат на носилки, оторвут
от этой изумительной груды, которая так и не досталась ему...
Глотать, скорее глотать, благо хоть челюсти еще могут двигаться! Он ртом
добрался до золотой цепочки и начал, давясь, затягивать ее в горло. Когда
он окажется в своем времени, он найдет способ вытащить ее из желудка.
Медицина в XXIII веке все-таки кое-чего достигла! Проглоченные вещи
извлекают без разрезания тела. Правда, сама процедура довольно болезненная;
один знакомый доктор рассказывал Пфафферу, что особенно неприятные ощущения
испытывают пациенты как раз в момент вытягивания предмета через задний
проход...
Но ради золота Пфаффер готов был на все. И пока есть возможность, надо
глотать, как можно больше глотать... Острая, как зубная боль, пронзила
мысль: если он обратится в клинику, то об извлеченных из него золотых вещах
сразу поставят в известность полицию!... Видно, придется пойти на поклон к
Брауэру, этому гнусному мошеннику и шарлатану от медицины. А он наверняка
потребует для себя половину всего добытого Пфаффером... А то и две трети...
Осилив цепочку, Пфаффер принялся загребать ртом монеты и, содрогаясь от
спазм, глотать их одну за другой.
До него долетел разговор двух полицейских, остановившихся возле золотой
груды.
- Поздравляю вас, комиссар. Это самая грандиозная операция за всю историю
существования полиции времени!
- Честь ее разработки принадлежит профессору Хайгету, - отозвался тот,
кого назвали комиссаром. - Признаться, поначалу я скептически отнесся к его
плану. Но в борьбе с хрономобильными бандитами приходится использовать все
средства, даже такие экзотические, как сочинение фальшивых мемуаров...
- Я тоже не ожидал, что на эту удочку кто-то клюнет, - сказал его
собеседник.
- А между тем, дорогой лейтенант, на нее клюнуло, по предварительным
подсчетам, двадцать две крупные хрономобильные банды, не считая мелких
объединений и одиночек, орудующих на свой страх и риск.
1 2 3 4 5