При помощи медикаментов. Разумеется, это довольно щекотливый вопрос, но главное, что сейчас есть возможности, которых раньше не было.
Морин встала, убрала тарелки, принесла доску с сыром и батон и плюхнула все это на стол. Затем села и уставилась неподвижным взглядом в дальний угол кухни.
Филип снова покраснел, начал говорить что-то, очень смахивавшее на вступительную речь или декларацию, но смешался и бросил на Кейт умоляющий взгляд. Однако она по-прежнему сидела опустив глаза.
Филип встал. Чувствовалось, что он еле сдерживается, чтобы не взорваться.
Но он все же справился с собой и спросил легким, шутливым тоном, каким, вероятно, говорил до своего недавнего перевоплощения в спасителя нации:
– Морин, ты не оставляешь мне никакой надежды? – Он подошел к девушке сзади и положил руки ей на плечи. Кейт видела, как Морин вся сжалась, затем расслабилась, но тут же снова напряглась: да, он не на шутку вскружил ей голову. – Я буду образцовым мужем, – объявил Филип, снова обретя самоуверенность и подтрунивая над девушкой и над самим собой. – Я люблю тебя. Не знаю за что, но люблю! Надо совсем из ума выжить, чтобы отказаться от такого парня, как я. Второго такого днем с огнем не сыщешь.
– Да, с тобой не соскучишься, – заметила Морин возмущенно и в то же время чуть ли не восторженно.
– Это уж точно. И потом – я при деле. И безработица мне вроде бы не грозит. Это все-таки кое-что, верно?
Он шутил, но в его словах звенела неподдельная гордость, и он нисколько этого не стыдился.
– Вот уж о чем всю жизнь мечтала, – фыркнула Морин.
И все же рассмеялась. Филип склонился над ней, заглядывая в накрашенное, цвета заката, лицо и скользя взглядом ниже.
Она не шелохнулась.
– Я уйду, если тебе неприятно мое присутствие, – сказал он, снова начиная хорохориться. А когда она никак не откликнулась и на это, заявил:– Ну что ж, так и запишем.
– Нет, – прервала молчание Морин. – Нет.
Она встала со стула, и молодая пара направилась в комнату девушки, пожелав Кейт на ходу спокойной ночи.
Была полночь. Кейт прошлась не спеша до Марбл-Арч и обратно, ловя оценивающие взгляды мужчин, предложения, произносимые приглушенным голосом комплименты, ненавидящие взгляды, которыми награждают слабый пол его пленники. Ее неотступно преследовала мысль, что, будь она в своем другом обличье, никто не удостоил бы ее и взглядом; она бы гуляла невидимкой, хотя ее внутреннее «я» оставалось бы прежним.
Когда Кейт вернулась, в квартире было темно. В комнате, днем полной света, птичьих трелей и запаха трав, доносящегося из соседних садиков, в объятиях Филипа лежала Морин. Лежала в коконе сладкой неги. Лежала в надежных любящих руках. Нежилась в объятиях, охраняющих ее от всякого зла.
На следующее утро Кейт проснулась поздно. На кухонном столе ее ждала записка от Морин: «Уехали на пару дней к морю. До встречи. Привет. Морин».
Кейт отметила про себя, что этот «привет», традиционное словечко в конце записки, всколыхнуло в ней волну теплых чувств. Она разорвала записку и выругалась: «Дерьмо!» Это было слово из лексикона ее отпрысков и Морин, но сама Кейт никогда его не употребляла. Однако сейчас она сочла, что имеет право им воспользоваться.
В старом платье, непричесанная, она пошла за продуктами и бродила невидимкой по рядам открытого рынка.
Она вернулась в пустую квартиру. Время от времени заглядывали какие-то молодые люди справиться о Морин. Однажды на подушках в холле ночевала угрюмая девица, прямо с порога заявившая о своих правах: она-де «всегда» спала здесь; а наутро, не поздоровавшись с Кейт и не попрощавшись, исчезла.
Кейт отметила про себя, что такое проявление неприязни ничуть не задело ее, хотя всего неделю тому назад она способна была заплакать из-за этого.
У нее появился аппетит; приступы рвоты, казалось, ушли в прошлое. Ей захотелось что-то делать. Тогда она принялась наводить чистоту в квартире, отмывать раковину, раскладывать вещи в шкафу. Поймав себя на этом занятии, она все же довела начатое до конца – давняя, глубоко укоренившаяся привычка не позволяла ей бросить дело на полдороге; она еле удержалась, чтобы не пройтись пылесосом по комнатам. Если уж ей пришла охота заниматься всем этим, значит, пора возвращаться домой.
Кто это собирается домой, уж не она ли? Однако время принимать решения еще не настало. Впереди еще целый месяц – до конца сентября.
От Морин пришло письмо. Кейт прочла его с фаталистическим презрением: «Ну, к чему вся эта комедия? Чего тут можно ждать?» В письме чувствовалась покорность судьбе, хотя оно и было пересыпано шуточками.
Морин сообщала, что «более или менее твердо» решила выйти замуж за Филипа.
Кейт бросила письмо в мусорное ведро, вышла на улицу, забыв зафиксировать в своем сознании, в роли какой Кейт она сегодня выступает (на сей раз она была почтенной дамой), села в автобус, доехала до Всемирной продовольственной организации и обнаружила там письма на имя миссис Браун.
Не вскрывая их, она вернулась в свою клетушку.
Муж очень соскучился по ней, но это не мешало ему чудесно проводить время. Он уже подумывает о том, чтобы повторить поездку на следующий год. Ей бы тоже не мешало поразмяться – «как ты на это смотришь, старушка?». Вернется он примерно на неделю раньше намеченного срока. Если дом еще занят жильцами – забыл, когда они должны съехать, – он может ночевать у себя в клинике.
Кейт же помнила с точностью до минуты, когда дом снова станет домом Браунов.
Стивен. Алжир – чудо. Вернется домой, когда и предполагал.
Эйлин. Штаты – просто потрясающая страна. Все здесь вверх тормашками, но ведь и в других местах не лучше!
Джеймс. Судан – нечто фантастическое. В Англии понятия не имеют, что творится в других частях мира, не информировать об этом публику могут лишь узколобые изоляционисты; скоро будет дома.
Тим. Укусило какое-то насекомое – неизвестно какое. Тяжело болел, но не сообщил об этом, чтобы не портить отдых другим; теперь же вынужден вернуться домой на три недели раньше, чем предполагалось, и ввиду того, что ему рекомендовали после болезни не переутомляться, ему кажется, что лучше всего…
Миссис Браун восстала из пепла и протянула к телефону руку. Она набрала свой домашний номер; трубку сняла миссис Эндерс и сказала, что это удивительное совпадение: миссис Браун позвонила как раз в ту минуту, когда она подумала, что было бы хорошо вернуться в Штаты пораньше.
Итак, Кейт может стать хозяйкой своего дома уже через три дня.
Мысль ее привычно заработала. Прежде всего нужно послать несколько телеграмм, потом позвонить в бакалейный магазин – или нет, сначала лучше вызвать людей из конторы бытовых услуг, чтобы прибрали в доме. Эндерсы наверняка оставят после себя дикий беспорядок, – а уж потом заказывать продукты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Морин встала, убрала тарелки, принесла доску с сыром и батон и плюхнула все это на стол. Затем села и уставилась неподвижным взглядом в дальний угол кухни.
Филип снова покраснел, начал говорить что-то, очень смахивавшее на вступительную речь или декларацию, но смешался и бросил на Кейт умоляющий взгляд. Однако она по-прежнему сидела опустив глаза.
Филип встал. Чувствовалось, что он еле сдерживается, чтобы не взорваться.
Но он все же справился с собой и спросил легким, шутливым тоном, каким, вероятно, говорил до своего недавнего перевоплощения в спасителя нации:
– Морин, ты не оставляешь мне никакой надежды? – Он подошел к девушке сзади и положил руки ей на плечи. Кейт видела, как Морин вся сжалась, затем расслабилась, но тут же снова напряглась: да, он не на шутку вскружил ей голову. – Я буду образцовым мужем, – объявил Филип, снова обретя самоуверенность и подтрунивая над девушкой и над самим собой. – Я люблю тебя. Не знаю за что, но люблю! Надо совсем из ума выжить, чтобы отказаться от такого парня, как я. Второго такого днем с огнем не сыщешь.
– Да, с тобой не соскучишься, – заметила Морин возмущенно и в то же время чуть ли не восторженно.
– Это уж точно. И потом – я при деле. И безработица мне вроде бы не грозит. Это все-таки кое-что, верно?
Он шутил, но в его словах звенела неподдельная гордость, и он нисколько этого не стыдился.
– Вот уж о чем всю жизнь мечтала, – фыркнула Морин.
И все же рассмеялась. Филип склонился над ней, заглядывая в накрашенное, цвета заката, лицо и скользя взглядом ниже.
Она не шелохнулась.
– Я уйду, если тебе неприятно мое присутствие, – сказал он, снова начиная хорохориться. А когда она никак не откликнулась и на это, заявил:– Ну что ж, так и запишем.
– Нет, – прервала молчание Морин. – Нет.
Она встала со стула, и молодая пара направилась в комнату девушки, пожелав Кейт на ходу спокойной ночи.
Была полночь. Кейт прошлась не спеша до Марбл-Арч и обратно, ловя оценивающие взгляды мужчин, предложения, произносимые приглушенным голосом комплименты, ненавидящие взгляды, которыми награждают слабый пол его пленники. Ее неотступно преследовала мысль, что, будь она в своем другом обличье, никто не удостоил бы ее и взглядом; она бы гуляла невидимкой, хотя ее внутреннее «я» оставалось бы прежним.
Когда Кейт вернулась, в квартире было темно. В комнате, днем полной света, птичьих трелей и запаха трав, доносящегося из соседних садиков, в объятиях Филипа лежала Морин. Лежала в коконе сладкой неги. Лежала в надежных любящих руках. Нежилась в объятиях, охраняющих ее от всякого зла.
На следующее утро Кейт проснулась поздно. На кухонном столе ее ждала записка от Морин: «Уехали на пару дней к морю. До встречи. Привет. Морин».
Кейт отметила про себя, что этот «привет», традиционное словечко в конце записки, всколыхнуло в ней волну теплых чувств. Она разорвала записку и выругалась: «Дерьмо!» Это было слово из лексикона ее отпрысков и Морин, но сама Кейт никогда его не употребляла. Однако сейчас она сочла, что имеет право им воспользоваться.
В старом платье, непричесанная, она пошла за продуктами и бродила невидимкой по рядам открытого рынка.
Она вернулась в пустую квартиру. Время от времени заглядывали какие-то молодые люди справиться о Морин. Однажды на подушках в холле ночевала угрюмая девица, прямо с порога заявившая о своих правах: она-де «всегда» спала здесь; а наутро, не поздоровавшись с Кейт и не попрощавшись, исчезла.
Кейт отметила про себя, что такое проявление неприязни ничуть не задело ее, хотя всего неделю тому назад она способна была заплакать из-за этого.
У нее появился аппетит; приступы рвоты, казалось, ушли в прошлое. Ей захотелось что-то делать. Тогда она принялась наводить чистоту в квартире, отмывать раковину, раскладывать вещи в шкафу. Поймав себя на этом занятии, она все же довела начатое до конца – давняя, глубоко укоренившаяся привычка не позволяла ей бросить дело на полдороге; она еле удержалась, чтобы не пройтись пылесосом по комнатам. Если уж ей пришла охота заниматься всем этим, значит, пора возвращаться домой.
Кто это собирается домой, уж не она ли? Однако время принимать решения еще не настало. Впереди еще целый месяц – до конца сентября.
От Морин пришло письмо. Кейт прочла его с фаталистическим презрением: «Ну, к чему вся эта комедия? Чего тут можно ждать?» В письме чувствовалась покорность судьбе, хотя оно и было пересыпано шуточками.
Морин сообщала, что «более или менее твердо» решила выйти замуж за Филипа.
Кейт бросила письмо в мусорное ведро, вышла на улицу, забыв зафиксировать в своем сознании, в роли какой Кейт она сегодня выступает (на сей раз она была почтенной дамой), села в автобус, доехала до Всемирной продовольственной организации и обнаружила там письма на имя миссис Браун.
Не вскрывая их, она вернулась в свою клетушку.
Муж очень соскучился по ней, но это не мешало ему чудесно проводить время. Он уже подумывает о том, чтобы повторить поездку на следующий год. Ей бы тоже не мешало поразмяться – «как ты на это смотришь, старушка?». Вернется он примерно на неделю раньше намеченного срока. Если дом еще занят жильцами – забыл, когда они должны съехать, – он может ночевать у себя в клинике.
Кейт же помнила с точностью до минуты, когда дом снова станет домом Браунов.
Стивен. Алжир – чудо. Вернется домой, когда и предполагал.
Эйлин. Штаты – просто потрясающая страна. Все здесь вверх тормашками, но ведь и в других местах не лучше!
Джеймс. Судан – нечто фантастическое. В Англии понятия не имеют, что творится в других частях мира, не информировать об этом публику могут лишь узколобые изоляционисты; скоро будет дома.
Тим. Укусило какое-то насекомое – неизвестно какое. Тяжело болел, но не сообщил об этом, чтобы не портить отдых другим; теперь же вынужден вернуться домой на три недели раньше, чем предполагалось, и ввиду того, что ему рекомендовали после болезни не переутомляться, ему кажется, что лучше всего…
Миссис Браун восстала из пепла и протянула к телефону руку. Она набрала свой домашний номер; трубку сняла миссис Эндерс и сказала, что это удивительное совпадение: миссис Браун позвонила как раз в ту минуту, когда она подумала, что было бы хорошо вернуться в Штаты пораньше.
Итак, Кейт может стать хозяйкой своего дома уже через три дня.
Мысль ее привычно заработала. Прежде всего нужно послать несколько телеграмм, потом позвонить в бакалейный магазин – или нет, сначала лучше вызвать людей из конторы бытовых услуг, чтобы прибрали в доме. Эндерсы наверняка оставят после себя дикий беспорядок, – а уж потом заказывать продукты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61