Вас не оскорбят ни единым словом, ни единым вздохом. Лишь не казните меня своим недоверием. Лишь не сомневайтесь ни мгновения в своей неограниченной власти надо мной, пусть вам никогда не приходит в голову, что вы нуждаетесь в чьей-то защите против меня. А теперь идемте, идемте, милая Эмилия, идемте туда, где вас ожидают радости, которых вы куда более достойны. (Уводит Эмилию не без сопротивления с ее стороны.) Следуйте за нами, Маринелли.
Маринелли. Следуйте за нами—это, я полагаю, значит «не следуйте за нами». Да и к чему мне за ними? Он должен убедиться сам, много ли сможет добиться от нее с глазу на глаз... Все, что мне остается,— это устроить так, чтобы им никто не помешал. Со стороны графа, я надеюсь, этого уже не приходится опасаться... Но мать, мать! Я был бы весьма удин-лен, если бы она спокойно удалилась, покинув свою дочь в беде.
Входит Баттиста.
Ну, Баттиста? Что слышно нового?
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Баттиста, Марине л л и.
Баттиста (поспешно). Мать, господин камергер...
Маринелли. Я так и думал! Где она?
Баттиста. Через минуту она появится здесь, если вы не предупредите ее... я и не собирался искать ее, как вы приказали мне для виду, но вдруг издали услышал ее крик. Она напала л а след дочери, а может, и догадывается о нашем замысле! Весь народ, какой только есть в этом пустынном месте, собрался вокруг нее, и все наперебой указывают ей дорогу. Сказали ли ей уже, что здесь и принц и вы,— я не знаю. Что прикажете делать?
Маринелли. Дай сообразить. (Размышляет.) Не впускать ее, когда она знает, что ее дочь здесь?.. Не годится. Ну и вытаращит же она глаза, когда увидит, что овечка угодила к волку. Глаза? Это бы еще ничего. Пусть смилуется небо над нашими ушами! Да и это не страшно! Утомляются и самые лучшие легкие, даже женские. Все женщины перестают кричать, когда выбьются из сил. К тому же она все-таки мать, и нужно, чтобы она была на нашей стороне. Насколько мне известны матери — большинству из них лестно сделаться чем-то вроде тещи. Впусти ее сюда, Баттиста! Впусти ее!
Баттиста. Вы слышите, слышите!
К л а в д и я Г а л о т т и (за сценой). Эмилия! Эмилия! Дитя мое, где ты?
Марине л л и. Ступай, Баттиста, и постарайся только удалить ее любопытных провожатых.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ Клавдия Галотти, Баттиста, Маринелли,
Клавдия (входит в ту дверь, в которую хочет выйти Баттиста). А! Это он вынес ее из карсты! Он увел ее! Я узнаю тебя. Где она, отвечай, несчастный!
Баттиста. Вот и благодарность.
Клавдия. О, если ты заслужил благодарность (мягким тоном), то прости меня, добрый человек! Где же она? Зачем длить эту разлуку с нем! Где она?
Баттиста. О ваша милость, лучше ей не могло быть даже в раю. Вот мой господин, он отведет к ней вашу милость. (К людям, которые хотят войти,) Эй2 вы! Назад!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ Клав д и я Г а л о т т и, М а р и и е л л и.
Клавдия. Твой господин? (Отступает, увидев Маринелли.) А! Так это твой господин! Вы здесь, сударь? И здесь же моя дочь? И вы отведете меня к ней?
Маринелли. С большим удовольствием, сударыня.
Клавдия. Стойте! Мне только что пришло в голову... Ведь это были вы, не правда ли? Вы сегодня утром разыскали графа в моем доме? Вас я оставила вдвоем? С вами у него вышла ссора?
Марипелл и. Ссора? Понятия и с имею — незначительный спор, к тому же деловой.
Клавдия. И ваше имя — Маринелли?
Маринелли. Маркиз Маринелли.
Клавдия. Значит, так и есть. Выслушайте меня, господин маркиз. Имя Маринелли, имя Маринелли, сопровождаемое проклятием,— нет, я не хочу клеветать па этого благородного человека, проклятия не было, проклятие я прибавила сама,— имя Маринелли было последним словом умирающего графа.
Маринелли. Умирающего графа? Графа Аппиани? Вы слышите, сударыня, что меня больше всего поражает в ваших странных речах,— умирающего графа? Что вы еще хотите сказать, я решительно не понимаю...
Клавдия (горько и медленно). Имя Маринелли было последним словом умирающего графа! Понимаете вы теперь? Вначале и я не могла понять, хотя оно было сказано таким тоном,—
я и сейчас еще слышу его! Где был мой разум, что я сразу не поняла этого тона!
Маринелли. В чем же дело, сударыня? Я всегда был другом графа, его преданным другом. И если, умирая, он назвал мое имя...
Клавдия. Но каким тоном? Я не могу передать, но могу описать его, но в нем заключалось все! Все! Вы скажете, что на нас напали разбойники? Убийцы это были, подкупленные убийцы! И Маринелли, Маринелли было последнее слово умирающего графа! И этот тон!
Маринелли. Этот тон! Слыханное ли дело, обвинять честного человека из-за тона, который мог почудиться под влиянием страха.
Клавдия. О, если бы я только могла предъявить суду этот тон! Но горе мне! Из-за всего этого я забываю о собственной дочери. Где она? Неужели и она убита? Чем виновата моя дочь, если граф Аппиани был твоим врагом?
Маринелли. Я все готов простить встревоженной матери. Идемте, сударыня, ваша дочь здесь, в одной из ближайших комнат, и, надо надеяться, уже вполне оправилась от своего испуга. Сам принц с нежнейшей заботой ухаживает за нею...
Клавдия. Кто? Кто сам?..
Марипелл и. Принц.
Клавид и я.Принц? Вы сказали принц? Наш принц?
Маринелли. Какой же еще?
Клавдия. О, я несчастная мать! А отец? Ее отец! Он проклянет день, в который она родилась! Он проклянет и меня!
Маринелли. Ради всего святого, сударыня! Что за мысли у вас?
Клавдия. Все ясно! Разве все это не так? Сегодня в церкви, пред оком всевышнего, в присутствии предвечного началось это преступление — здесь оно довершилось. (Обращается к Маринелли.) А, убийца! Трусливый, жалкий убийца! Тебе не хватает храбрости, чтобы убивать своей рукой, но ты достаточно, чтобы убивать ради угождения чужой похоти,— убивать руками наемных убийц. Подлейший среди убийц! Честные убийцы не потерпят тебя в своем обществе! Тебя! Тебя! Я бы хотела одним-единственным словом выплюнуть тебе в лицо всю свою желчь, нею свою горечь! О, ты, ты— сводник!
Маринелли. Вы бредите, достопочтенная женщина. Но умерьте, по крайней мере, ваши дикие крики и вспомните, где находитесь.
Клавдия. Где я нахожусь! Вспомнить, где я нахожусь? Какое дело львице, у которой отобрали детенышей, в чьем лесу слышен ее рев?
Эмилия (за стеной). О моя матушка! Я слышу голос моей матушки!
Клавдия. Ее голос? Да, это она! Она услыхала меня, она меня услыхала! И я не должна была кричать? Где ты, дитя мое? Я иду, я иду. (Бросается в соседнюю комнату, Маринелли за нею.)
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Там же.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Принц, Маринелли.
Принц (выходя из комнаты Эмилии). Идемте, Маринелли! Я должен отдохнуть... должен получить от вас некоторые разъяснения.
Маринелли. Ну и материнская ярость! Ха, ха, ха!
Принц. Высмеетесь?
Маринелли. Если бы вы только видели, принц, как эта мать бесилась здесь в зале,— вы сами слышали ее вопли,— и как она сразу присмирела, только взглянув на вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Маринелли. Следуйте за нами—это, я полагаю, значит «не следуйте за нами». Да и к чему мне за ними? Он должен убедиться сам, много ли сможет добиться от нее с глазу на глаз... Все, что мне остается,— это устроить так, чтобы им никто не помешал. Со стороны графа, я надеюсь, этого уже не приходится опасаться... Но мать, мать! Я был бы весьма удин-лен, если бы она спокойно удалилась, покинув свою дочь в беде.
Входит Баттиста.
Ну, Баттиста? Что слышно нового?
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Баттиста, Марине л л и.
Баттиста (поспешно). Мать, господин камергер...
Маринелли. Я так и думал! Где она?
Баттиста. Через минуту она появится здесь, если вы не предупредите ее... я и не собирался искать ее, как вы приказали мне для виду, но вдруг издали услышал ее крик. Она напала л а след дочери, а может, и догадывается о нашем замысле! Весь народ, какой только есть в этом пустынном месте, собрался вокруг нее, и все наперебой указывают ей дорогу. Сказали ли ей уже, что здесь и принц и вы,— я не знаю. Что прикажете делать?
Маринелли. Дай сообразить. (Размышляет.) Не впускать ее, когда она знает, что ее дочь здесь?.. Не годится. Ну и вытаращит же она глаза, когда увидит, что овечка угодила к волку. Глаза? Это бы еще ничего. Пусть смилуется небо над нашими ушами! Да и это не страшно! Утомляются и самые лучшие легкие, даже женские. Все женщины перестают кричать, когда выбьются из сил. К тому же она все-таки мать, и нужно, чтобы она была на нашей стороне. Насколько мне известны матери — большинству из них лестно сделаться чем-то вроде тещи. Впусти ее сюда, Баттиста! Впусти ее!
Баттиста. Вы слышите, слышите!
К л а в д и я Г а л о т т и (за сценой). Эмилия! Эмилия! Дитя мое, где ты?
Марине л л и. Ступай, Баттиста, и постарайся только удалить ее любопытных провожатых.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ Клавдия Галотти, Баттиста, Маринелли,
Клавдия (входит в ту дверь, в которую хочет выйти Баттиста). А! Это он вынес ее из карсты! Он увел ее! Я узнаю тебя. Где она, отвечай, несчастный!
Баттиста. Вот и благодарность.
Клавдия. О, если ты заслужил благодарность (мягким тоном), то прости меня, добрый человек! Где же она? Зачем длить эту разлуку с нем! Где она?
Баттиста. О ваша милость, лучше ей не могло быть даже в раю. Вот мой господин, он отведет к ней вашу милость. (К людям, которые хотят войти,) Эй2 вы! Назад!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ Клав д и я Г а л о т т и, М а р и и е л л и.
Клавдия. Твой господин? (Отступает, увидев Маринелли.) А! Так это твой господин! Вы здесь, сударь? И здесь же моя дочь? И вы отведете меня к ней?
Маринелли. С большим удовольствием, сударыня.
Клавдия. Стойте! Мне только что пришло в голову... Ведь это были вы, не правда ли? Вы сегодня утром разыскали графа в моем доме? Вас я оставила вдвоем? С вами у него вышла ссора?
Марипелл и. Ссора? Понятия и с имею — незначительный спор, к тому же деловой.
Клавдия. И ваше имя — Маринелли?
Маринелли. Маркиз Маринелли.
Клавдия. Значит, так и есть. Выслушайте меня, господин маркиз. Имя Маринелли, имя Маринелли, сопровождаемое проклятием,— нет, я не хочу клеветать па этого благородного человека, проклятия не было, проклятие я прибавила сама,— имя Маринелли было последним словом умирающего графа.
Маринелли. Умирающего графа? Графа Аппиани? Вы слышите, сударыня, что меня больше всего поражает в ваших странных речах,— умирающего графа? Что вы еще хотите сказать, я решительно не понимаю...
Клавдия (горько и медленно). Имя Маринелли было последним словом умирающего графа! Понимаете вы теперь? Вначале и я не могла понять, хотя оно было сказано таким тоном,—
я и сейчас еще слышу его! Где был мой разум, что я сразу не поняла этого тона!
Маринелли. В чем же дело, сударыня? Я всегда был другом графа, его преданным другом. И если, умирая, он назвал мое имя...
Клавдия. Но каким тоном? Я не могу передать, но могу описать его, но в нем заключалось все! Все! Вы скажете, что на нас напали разбойники? Убийцы это были, подкупленные убийцы! И Маринелли, Маринелли было последнее слово умирающего графа! И этот тон!
Маринелли. Этот тон! Слыханное ли дело, обвинять честного человека из-за тона, который мог почудиться под влиянием страха.
Клавдия. О, если бы я только могла предъявить суду этот тон! Но горе мне! Из-за всего этого я забываю о собственной дочери. Где она? Неужели и она убита? Чем виновата моя дочь, если граф Аппиани был твоим врагом?
Маринелли. Я все готов простить встревоженной матери. Идемте, сударыня, ваша дочь здесь, в одной из ближайших комнат, и, надо надеяться, уже вполне оправилась от своего испуга. Сам принц с нежнейшей заботой ухаживает за нею...
Клавдия. Кто? Кто сам?..
Марипелл и. Принц.
Клавид и я.Принц? Вы сказали принц? Наш принц?
Маринелли. Какой же еще?
Клавдия. О, я несчастная мать! А отец? Ее отец! Он проклянет день, в который она родилась! Он проклянет и меня!
Маринелли. Ради всего святого, сударыня! Что за мысли у вас?
Клавдия. Все ясно! Разве все это не так? Сегодня в церкви, пред оком всевышнего, в присутствии предвечного началось это преступление — здесь оно довершилось. (Обращается к Маринелли.) А, убийца! Трусливый, жалкий убийца! Тебе не хватает храбрости, чтобы убивать своей рукой, но ты достаточно, чтобы убивать ради угождения чужой похоти,— убивать руками наемных убийц. Подлейший среди убийц! Честные убийцы не потерпят тебя в своем обществе! Тебя! Тебя! Я бы хотела одним-единственным словом выплюнуть тебе в лицо всю свою желчь, нею свою горечь! О, ты, ты— сводник!
Маринелли. Вы бредите, достопочтенная женщина. Но умерьте, по крайней мере, ваши дикие крики и вспомните, где находитесь.
Клавдия. Где я нахожусь! Вспомнить, где я нахожусь? Какое дело львице, у которой отобрали детенышей, в чьем лесу слышен ее рев?
Эмилия (за стеной). О моя матушка! Я слышу голос моей матушки!
Клавдия. Ее голос? Да, это она! Она услыхала меня, она меня услыхала! И я не должна была кричать? Где ты, дитя мое? Я иду, я иду. (Бросается в соседнюю комнату, Маринелли за нею.)
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Там же.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Принц, Маринелли.
Принц (выходя из комнаты Эмилии). Идемте, Маринелли! Я должен отдохнуть... должен получить от вас некоторые разъяснения.
Маринелли. Ну и материнская ярость! Ха, ха, ха!
Принц. Высмеетесь?
Маринелли. Если бы вы только видели, принц, как эта мать бесилась здесь в зале,— вы сами слышали ее вопли,— и как она сразу присмирела, только взглянув на вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76