Может, я и поплачусь из-за тебя, а только я расскажу всем ребятам, кто ты есть, всему училищу расскажу. Другой бы со стыда сгорел.
– А мне вот не стыдно, – сказал Альберто. – Выйду из училища – пойду и заявлю в полицию, что ты убийца.
– Ты не в своем уме, – сказал Ягуар спокойно. – Ты хорошо знаешь, что я никого не убивал. Всем известно, что Холуй погиб случайно. И ты сам прекрасно это знаешь, стукач.
– Ты такой спокойный, потому что полковник, и капитан, и все они – такие же, как ты. Все они – твои сообщники, вы все одна банда. Они и слышать ничего не хотят. Но я всем, всем скажу, что это ты убил Холуя.
Дверь в комнату отворилась. Вошел фельдшер с новым бинтом и мотком липкого пластыря. Он забинтовал Альберто лицо, оставил только один глаз и рот. Ягуар засмеялся.
– Что с вами? – сказал фельдшер. – Чего вы смеетесь?
– Ничего, так просто, – сказал Ягуар.
– Так просто? Только психически неполноценные смеются так просто. Вы не знали?
– Серьезно? – сказал Ягуар. – Не знал.
– Все в порядке, – сказал фельдшер, обращаясь к Альберто. – А теперь займемся вами, – сказал он Ягуару.
Ягуар занял место Альберто. Фельдшер, весело насвистывая, обмакнул вату в йод. У Ягуара было только несколько небольших ссадин на лбу и легкая опухоль на шее. Фельдшер начал осторожно промывать ему лицо. Теперь он свистел вовсю.
– Черт! – завопил вдруг Ягуар, оттолкнув фельдшера обеими руками. – Ты, скотина тупая!
Альберто и фельдшер засмеялись.
– Ты нарочно, – сказал Ягуар, закрыв один глаз рукой. – Сволочь!
– А зачем вы двигаетесь? – сказал фельдшер, снова приближаясь к нему. – Я же предупреждал, что будет плохо, если в глаз попадет. – Он поднял к свету лицо Ягуара. – Уберите руку. Дайте доступ свежему воздуху; так меньше жжет.
Ягуар опустил руку. Глаз его покраснел и сильно слезился. Фельдшер осторожно занялся им. Он перестал свистеть, но кончик языка высовывался изо рта, точно головка розовой ящерицы. Он смазал раны ртутной мазью и наложил несколько ленточек пластыря. Потом вытер руки и сказал:
– Все. Теперь распишитесь вот здесь. Альберто и Ягуар расписались в журнале и вышли.
Стало еще светлее, и, если бы не свежий ветерок, пролетавший над землей, можно было подумать, что лето окончательно вступило в свои права. Чистое небо казалось бездонным. Они пересекли плац. Вокруг было пусто, но, проходя мимо столовой, они услышали голоса кадетов и звуки креольского вальса. У здания офицеров они столкнулись с лейтенантом Уариной.
– Стойте, – сказал тот. – Что это значит?
– Мы упали, сеньор лейтенант, – сказал Альберто.
– С такими рожами вам обеспечен месяц без увольнительной, не меньше.
Не говоря ни слова, они направились дальше, к офицерскому корпусу. Дверь в комнату Гамбоа была открыта, но они не вошли, остановились у порога, глядя друг на друга.
– Что же ты не стучишь? – сказал наконец Ягуар. – Гамбоа ведь твой союзник.
Альберто постучал один раз.
– Войдите, – сказал Гамбоа.
Он сидел и держал в руках письмо, но, увидев их, быстро его спрятал. Потом встал, подошел к двери и закрыл ее. Резким жестом показал кадетам на кровать:
– Садитесь.
Альберто и Ягуар уселись на край постели. Гамбоа подвинул свой стул, сел лицом к спинке и облокотился о нее. Лицо у него было мокрое, как будто он только что умылся; глаза смотрели устало, ботинки были нечищеные, рубашка расстегнута. Подперев одной рукой щеку, похлопывая другой по колену, он внимательно их разглядывал.
– Так вот, – начал он наконец, нетерпеливо дернувшись. – Вы, конечно, знаете, о чем идет речь. Думаю, мне не надо говорить вам, как теперь вести себя.
Видно было, что все это ему надоело: взгляд был тусклый, голос – равнодушный.
– Мне ничего не известно, сеньор лейтенант, – сказал Ягуар. – Я знаю только то, что вы сказали мне вчера.
Лейтенант вопросительно взглянул на Альберто.
– Я ему ничего не говорил, сеньор лейтенант. Гамбоа встал. Видно было, что ему не по себе, что это свидание раздражает его.
– Кадет Фернандес выдвинул против вас обвинение. Вы знаете, в чем он вас обвиняет. Начальство считает, что это обвинение необоснованно. – Он говорил медленно, подыскивая наиболее общие выражения. Иногда он открывал рот и, растянув губы, так и застывал на время. – Об этом больше не должно быть и речи – ни здесь, ни в городе. Подобные разговоры могут принести вред училищу. Так как с этим делом покончено, вы отправляетесь сейчас в свой взвод и храните полнейшее молчание. В противном случае вы оба будете сурово наказаны. Полковник поручил мне передать вам лично, что вы несете ответственность за любые нежелательные разговоры.
Ягуар слушал опустив голову. Но как только лейтенант замолк, он поднял на него глаза:
– Вот видите, сеньор лейтенант? Я же вам говорил. Это все он выдумал. – И он с презрением показал на Альберто.
– Нет, это не выдумка, – сказал Альберто. – Ты убийца.
– Молчать! – сказал Гамбоа. – Молчать, кретины! Альберто и Ягуар невольно вскочили.
– Кадет Фернандес, – сказал Гамбоа, – всего два часа назад вы в моем присутствии отказались от предъявленных вами обвинений. Теперь вы не имеете права говорить об этом под страхом строжайшего наказания. Я сам накажу вас как следует. Я, кажется, ясно сказал?
– Сеньор лейтенант, – пробормотал Альберто, – перед полковником я растерялся, вернее, я не мог поступить иначе. Он не дал мне говорить. Кроме того…
– Кроме того, – прервал его Гамбоа, – вы не имеете права обвинять кого бы то ни было. Не вам судить других. Будь я тут главный, давно бы выгнал вас из училища. Надеюсь, вы бросите заниматься порнографической писаниной, если хотите закончить курс?
– Да, сеньор лейтенант. Но это не относится к делу. Я…
– Вы отказались от своих слов перед полковником. Все. – Гамбоа повернулся к Ягуару: – Что касается вас, то, вполне возможно, вы не имеете никакого отношения к смерти кадета Араны. Но вы и без того совершили тяжкие проступки. Уверяю вас, вам больше не удастся водить за нос офицеров. Я приму все необходимые меры. А теперь оба можете идти. И помните, что я сказал.
Альберто и Ягуар вышли. Гамбоа закрыл за ними дверь. Из столовой доносились говор и музыка – вальс сменился народным танцем. Они спустились к плацу. Ветра уже не было, трава на газонах не колыхалась. Они медленно двинулись в сторону казармы.
– Офицеры – дерьмо, – сказал Альберто, не глядя на Ягуара. – Все, даже Гамбоа. Я думал, он не такой, как остальные.
– Что, накрылся со своими рассказиками?
– Да.
– Ну пропал ты!
– Нет, – сказал Альберто. – Они просто использовали их для шантажа; я беру назад свое обвинение, а они забудут про рассказики. Так мне полковник дал понять. Вот сволочи.
Ягуар засмеялся.
– Ты что, бредишь? – сказал он. – С каких это пор меня стали защищать офицеры?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– А мне вот не стыдно, – сказал Альберто. – Выйду из училища – пойду и заявлю в полицию, что ты убийца.
– Ты не в своем уме, – сказал Ягуар спокойно. – Ты хорошо знаешь, что я никого не убивал. Всем известно, что Холуй погиб случайно. И ты сам прекрасно это знаешь, стукач.
– Ты такой спокойный, потому что полковник, и капитан, и все они – такие же, как ты. Все они – твои сообщники, вы все одна банда. Они и слышать ничего не хотят. Но я всем, всем скажу, что это ты убил Холуя.
Дверь в комнату отворилась. Вошел фельдшер с новым бинтом и мотком липкого пластыря. Он забинтовал Альберто лицо, оставил только один глаз и рот. Ягуар засмеялся.
– Что с вами? – сказал фельдшер. – Чего вы смеетесь?
– Ничего, так просто, – сказал Ягуар.
– Так просто? Только психически неполноценные смеются так просто. Вы не знали?
– Серьезно? – сказал Ягуар. – Не знал.
– Все в порядке, – сказал фельдшер, обращаясь к Альберто. – А теперь займемся вами, – сказал он Ягуару.
Ягуар занял место Альберто. Фельдшер, весело насвистывая, обмакнул вату в йод. У Ягуара было только несколько небольших ссадин на лбу и легкая опухоль на шее. Фельдшер начал осторожно промывать ему лицо. Теперь он свистел вовсю.
– Черт! – завопил вдруг Ягуар, оттолкнув фельдшера обеими руками. – Ты, скотина тупая!
Альберто и фельдшер засмеялись.
– Ты нарочно, – сказал Ягуар, закрыв один глаз рукой. – Сволочь!
– А зачем вы двигаетесь? – сказал фельдшер, снова приближаясь к нему. – Я же предупреждал, что будет плохо, если в глаз попадет. – Он поднял к свету лицо Ягуара. – Уберите руку. Дайте доступ свежему воздуху; так меньше жжет.
Ягуар опустил руку. Глаз его покраснел и сильно слезился. Фельдшер осторожно занялся им. Он перестал свистеть, но кончик языка высовывался изо рта, точно головка розовой ящерицы. Он смазал раны ртутной мазью и наложил несколько ленточек пластыря. Потом вытер руки и сказал:
– Все. Теперь распишитесь вот здесь. Альберто и Ягуар расписались в журнале и вышли.
Стало еще светлее, и, если бы не свежий ветерок, пролетавший над землей, можно было подумать, что лето окончательно вступило в свои права. Чистое небо казалось бездонным. Они пересекли плац. Вокруг было пусто, но, проходя мимо столовой, они услышали голоса кадетов и звуки креольского вальса. У здания офицеров они столкнулись с лейтенантом Уариной.
– Стойте, – сказал тот. – Что это значит?
– Мы упали, сеньор лейтенант, – сказал Альберто.
– С такими рожами вам обеспечен месяц без увольнительной, не меньше.
Не говоря ни слова, они направились дальше, к офицерскому корпусу. Дверь в комнату Гамбоа была открыта, но они не вошли, остановились у порога, глядя друг на друга.
– Что же ты не стучишь? – сказал наконец Ягуар. – Гамбоа ведь твой союзник.
Альберто постучал один раз.
– Войдите, – сказал Гамбоа.
Он сидел и держал в руках письмо, но, увидев их, быстро его спрятал. Потом встал, подошел к двери и закрыл ее. Резким жестом показал кадетам на кровать:
– Садитесь.
Альберто и Ягуар уселись на край постели. Гамбоа подвинул свой стул, сел лицом к спинке и облокотился о нее. Лицо у него было мокрое, как будто он только что умылся; глаза смотрели устало, ботинки были нечищеные, рубашка расстегнута. Подперев одной рукой щеку, похлопывая другой по колену, он внимательно их разглядывал.
– Так вот, – начал он наконец, нетерпеливо дернувшись. – Вы, конечно, знаете, о чем идет речь. Думаю, мне не надо говорить вам, как теперь вести себя.
Видно было, что все это ему надоело: взгляд был тусклый, голос – равнодушный.
– Мне ничего не известно, сеньор лейтенант, – сказал Ягуар. – Я знаю только то, что вы сказали мне вчера.
Лейтенант вопросительно взглянул на Альберто.
– Я ему ничего не говорил, сеньор лейтенант. Гамбоа встал. Видно было, что ему не по себе, что это свидание раздражает его.
– Кадет Фернандес выдвинул против вас обвинение. Вы знаете, в чем он вас обвиняет. Начальство считает, что это обвинение необоснованно. – Он говорил медленно, подыскивая наиболее общие выражения. Иногда он открывал рот и, растянув губы, так и застывал на время. – Об этом больше не должно быть и речи – ни здесь, ни в городе. Подобные разговоры могут принести вред училищу. Так как с этим делом покончено, вы отправляетесь сейчас в свой взвод и храните полнейшее молчание. В противном случае вы оба будете сурово наказаны. Полковник поручил мне передать вам лично, что вы несете ответственность за любые нежелательные разговоры.
Ягуар слушал опустив голову. Но как только лейтенант замолк, он поднял на него глаза:
– Вот видите, сеньор лейтенант? Я же вам говорил. Это все он выдумал. – И он с презрением показал на Альберто.
– Нет, это не выдумка, – сказал Альберто. – Ты убийца.
– Молчать! – сказал Гамбоа. – Молчать, кретины! Альберто и Ягуар невольно вскочили.
– Кадет Фернандес, – сказал Гамбоа, – всего два часа назад вы в моем присутствии отказались от предъявленных вами обвинений. Теперь вы не имеете права говорить об этом под страхом строжайшего наказания. Я сам накажу вас как следует. Я, кажется, ясно сказал?
– Сеньор лейтенант, – пробормотал Альберто, – перед полковником я растерялся, вернее, я не мог поступить иначе. Он не дал мне говорить. Кроме того…
– Кроме того, – прервал его Гамбоа, – вы не имеете права обвинять кого бы то ни было. Не вам судить других. Будь я тут главный, давно бы выгнал вас из училища. Надеюсь, вы бросите заниматься порнографической писаниной, если хотите закончить курс?
– Да, сеньор лейтенант. Но это не относится к делу. Я…
– Вы отказались от своих слов перед полковником. Все. – Гамбоа повернулся к Ягуару: – Что касается вас, то, вполне возможно, вы не имеете никакого отношения к смерти кадета Араны. Но вы и без того совершили тяжкие проступки. Уверяю вас, вам больше не удастся водить за нос офицеров. Я приму все необходимые меры. А теперь оба можете идти. И помните, что я сказал.
Альберто и Ягуар вышли. Гамбоа закрыл за ними дверь. Из столовой доносились говор и музыка – вальс сменился народным танцем. Они спустились к плацу. Ветра уже не было, трава на газонах не колыхалась. Они медленно двинулись в сторону казармы.
– Офицеры – дерьмо, – сказал Альберто, не глядя на Ягуара. – Все, даже Гамбоа. Я думал, он не такой, как остальные.
– Что, накрылся со своими рассказиками?
– Да.
– Ну пропал ты!
– Нет, – сказал Альберто. – Они просто использовали их для шантажа; я беру назад свое обвинение, а они забудут про рассказики. Так мне полковник дал понять. Вот сволочи.
Ягуар засмеялся.
– Ты что, бредишь? – сказал он. – С каких это пор меня стали защищать офицеры?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92