И Чижик — ладно тебе, жизнь — это жизнь. А он — не трепись, человек, он вкалывает день за днем, ворочает или, наоборот, на других ездит, шикует, а потом вдруг раз — и старость, а там чего? там смерть. В общем, полная хреновина! И об этом он думал у Нанеты? Об этом беседовал с «птичками»? Да, да! Из-за этого и ревел? Да. И еще потому, что ему жаль всех убогих — слепых, хромых, нищих, которые просят милостыню, и вот эту мелкоту жалко, что торгует газетами (дурак я, правда?), и этих чоло, которые чистят им, богатеньким, ботинки на площади Сан-Мартин (глупо, чего там!), а мы — конечно глупо, конечно, дурачок. Значит, все прошло? Спрашиваешь! Значит, забыто? Ну да, да! Улыбнись, а то не поверим! Ха-ха-ха! Жми Фитюлек, а то не успеем, пропустим второе отделение. Кто хоть знает, будет или нет сегодня мулаточка? Будет. Как ее зовут? Ана. А что Кузльяр знает про нее? Опытная штучка! Ну, Фита, раз все прошло — улыбайся! И он — ха-ха-ха-а!
К тому времени, когда Лало женился на Чабуке, а Маньуко и Чижик получили дипломы инженеров, у Куэльяра на счету уже было много аварий и его «вольво» носился по улицам покореженный, с вмятинами, поцарапанный спереди и сзади. Так нельзя, сердечко, ты разобьешься, и отец — всему есть предел, мой друг, пора образумиться. Если хоть раз повторится что-либо подобное, он больше не даст ни одного сентаво, пора взяться за ум, опомниться, пожалей хоть мать, пойми, у нас уже вся душа изболелась… И мы — ты же взрослый человек, Фитюля, зачем тебе эти сопляки?
Завел вдруг дружбу с шантрапой. Все вечера резался в карты с хануриками из «Часки» или «Д'Оно-фрио», пил в «Гаити» с какой-то шушерой, с кем попало! Когда же ты работаешь? Или работа — один треп? А днем разодетый в стиле Джеймса Дина — синие в обтяжку джинсы, белые мокасины, цветастая рубашка, концами завязанная на пупе, золотая цепочка на груди, поросшей светлым пушком, — таскался по улицам Мирафлореса, играл в волчок с кокаколами, в пелоту с мальцами, покупал губные гармошки…
Его огромный «вольво» всегда был забит мальцами лет четырнадцати-пятнадцати, а то и моложе. По воскресеньям он приходил в «Вайкики» (папа, я хочу быть членом этого клуба, гавайские плоты — отличная вещь, чтобы не полнеть, да и они, старики, могут в хорошую погоду пообедать в ресторане прямо над морем) со всей оравой этих сопляков, посмотрите, полюбуйтесь, вот смеху-то, нашел себе компашку!
Куэльяр учил их водить «вольво», лихо разворачивал на двух колесах, проезжая по набережной, и ребята заходились от восторга. Он возил их на стадион, на корриды, на бега, бокс, на водное поло, на самбо. Ясно — стал педиком, говорили мы. А что удивляться, какой у него выход, но вот так, на людях, не надо бы… Над Куэльяром теперь все смеются, на него оглядываются, пальцем тычут. И Большой — а вам важно, что там говорят всякие трепачи? И Маньуко — ему проходу не дают, а Лало — если увидят, что мы с ним встречаемся… и Чижик — и тебя примут за педика, что ли?
На какое— то время Куэльяр вдруг снова увлекся спортом. И они -ему лишь бы себя показать. Мол, Фитюль Куэльяр — настоящий гонщик, почище чем пловец. Он участвовал в спортивном пробеге Атоконго и пришел третьим. Даже в «Хронике» и в «Ко-мерсио» поместили фотографии, где видно, как он поздравляет победителя Арнальдо Альварадо. Я, конечно, против него слабак, сказал Куэльяр. А сколько было шума после того, как Фитюлька устроил гонки с Кике Ганосой! По условиям пари, они должны были проехать ранним утром на своих машинах от площади Сан-Мартин до парка Саласара. Фитюль — против движения, а Кике — нормально. Полицейский патруль пустился вдогонку за Куэльяром от улицы Хавьера-Прадо и настиг его только на авениде Второго Мая, вот на какой скорости летел! Целый день Куэльяра продержали в полицейском комиссариате. Ну все, теперь притихнет, поумнеет. Но не прошло и двух недель, как пожалуйста — поехал с черной повязкой на глазах, и руки привязал к рулю, по авениде Ангамос, ну и, конечно, попал в аварию.
Второй раз авария произошла, когда мы устроили мальчишник перед свадьбой Лало. Хватит, кончай дурить, говорит Чижик, останови машину, нам эти игры ни к чему, понял? Они хотели вылезти из машины, а он — ноль внимания. Да бы что, другу не доверяете? Такие, понимаешь, мужики, а страху — полные штаны! Сейчас я вас по мокрому асфальту, да на повороте, ля-ля… Он был прямо не в себе, и никакие уговоры не действовали. Куэльяр, старик, ты в уме? вези нас домой, понял? У Лало завтра свадьба, за каким дьяволом ему с жизнью расставаться, опомнись, не лезь на тротуар, куда летишь на красный, совсем обалдел, тормози на перекрестках! На улице Альканфорес он врезался в такси. С Лало — ничего, обошлось, Маньуко и Большой чуть не месяц ходили с опухшими лицами, а сам Куэльяр переломал себе три ребра. Они поругались, но недели через две он позвонил и позвал их в бар. Помириться помирились, но с тех пор у них с Куэльяром все разладилось, не было того, что раньше…
Виделись с ним очень редко, и когда Маньуко женился, он сообщил Куэльяру о своем бракосочетании открыткой, а пригласить — нет. И Куэльяр, конечно, не пришел на мальчишник. К тому времени, когда Чижик вернулся из Соединенных Штатов уже с женой — хорошенькой американочкой и двумя детьми, которые еле-еле лопотали по-испански, Куэльяр был в горах, в Тинго-Мария, шел слух, что что он работает на кофейных плантациях у отца. И когда приезжал в Лиму, а мы, случаем, встречались с ним на улице, то говорили наспех, так, два-три слова — привет, Большой, как жизнь, Фитюля, ничего, ну бывай, привет, чао. А вернувшись вдруг в Мирафлорес, вытворял такое, что вспомнить страшно. Ну а вскоре уехал на север и там разбился насмерть. Как? Где? Да на том страшном повороте на шоссе Пасамайо! Бедняга, говорили они на похоронах, настрадался, жизни был не рад, ясно, что сам себе искал смерти, — и вот такой конец!
Мы уже стали вполне солидными людьми: у каждого жена, машина, дети, которые, само собой, учились в колледже Шампанья или Пресвятой Марии, мы строили загородные дома кто где — в Анконе, в Санта-Росе или на Южном взморье, мы потихоньку толстели, прятали брюшко, рыхлели телом, ежились от колик после еды или вина, приучались к очкам для чтения, разглядывали свои первые седины, темные пятнышки на коже и первые морщинки, первые морщины.
[1] Маньуко, Лало — уменьшительные от имен Мигель и Абелярдо.
[2] В здоровом теле — здоровый дух (лат.).
[3] Шестнадцать — высшая отметка.
[4] Немецкая фирма по продаже автомобилей.
[5] Коктейль из мороженого, молока и фруктов.
[6] Обиходное в Лиме название министерства иностранных дел в Перу.
[7] Букв.: провинциалочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
К тому времени, когда Лало женился на Чабуке, а Маньуко и Чижик получили дипломы инженеров, у Куэльяра на счету уже было много аварий и его «вольво» носился по улицам покореженный, с вмятинами, поцарапанный спереди и сзади. Так нельзя, сердечко, ты разобьешься, и отец — всему есть предел, мой друг, пора образумиться. Если хоть раз повторится что-либо подобное, он больше не даст ни одного сентаво, пора взяться за ум, опомниться, пожалей хоть мать, пойми, у нас уже вся душа изболелась… И мы — ты же взрослый человек, Фитюля, зачем тебе эти сопляки?
Завел вдруг дружбу с шантрапой. Все вечера резался в карты с хануриками из «Часки» или «Д'Оно-фрио», пил в «Гаити» с какой-то шушерой, с кем попало! Когда же ты работаешь? Или работа — один треп? А днем разодетый в стиле Джеймса Дина — синие в обтяжку джинсы, белые мокасины, цветастая рубашка, концами завязанная на пупе, золотая цепочка на груди, поросшей светлым пушком, — таскался по улицам Мирафлореса, играл в волчок с кокаколами, в пелоту с мальцами, покупал губные гармошки…
Его огромный «вольво» всегда был забит мальцами лет четырнадцати-пятнадцати, а то и моложе. По воскресеньям он приходил в «Вайкики» (папа, я хочу быть членом этого клуба, гавайские плоты — отличная вещь, чтобы не полнеть, да и они, старики, могут в хорошую погоду пообедать в ресторане прямо над морем) со всей оравой этих сопляков, посмотрите, полюбуйтесь, вот смеху-то, нашел себе компашку!
Куэльяр учил их водить «вольво», лихо разворачивал на двух колесах, проезжая по набережной, и ребята заходились от восторга. Он возил их на стадион, на корриды, на бега, бокс, на водное поло, на самбо. Ясно — стал педиком, говорили мы. А что удивляться, какой у него выход, но вот так, на людях, не надо бы… Над Куэльяром теперь все смеются, на него оглядываются, пальцем тычут. И Большой — а вам важно, что там говорят всякие трепачи? И Маньуко — ему проходу не дают, а Лало — если увидят, что мы с ним встречаемся… и Чижик — и тебя примут за педика, что ли?
На какое— то время Куэльяр вдруг снова увлекся спортом. И они -ему лишь бы себя показать. Мол, Фитюль Куэльяр — настоящий гонщик, почище чем пловец. Он участвовал в спортивном пробеге Атоконго и пришел третьим. Даже в «Хронике» и в «Ко-мерсио» поместили фотографии, где видно, как он поздравляет победителя Арнальдо Альварадо. Я, конечно, против него слабак, сказал Куэльяр. А сколько было шума после того, как Фитюлька устроил гонки с Кике Ганосой! По условиям пари, они должны были проехать ранним утром на своих машинах от площади Сан-Мартин до парка Саласара. Фитюль — против движения, а Кике — нормально. Полицейский патруль пустился вдогонку за Куэльяром от улицы Хавьера-Прадо и настиг его только на авениде Второго Мая, вот на какой скорости летел! Целый день Куэльяра продержали в полицейском комиссариате. Ну все, теперь притихнет, поумнеет. Но не прошло и двух недель, как пожалуйста — поехал с черной повязкой на глазах, и руки привязал к рулю, по авениде Ангамос, ну и, конечно, попал в аварию.
Второй раз авария произошла, когда мы устроили мальчишник перед свадьбой Лало. Хватит, кончай дурить, говорит Чижик, останови машину, нам эти игры ни к чему, понял? Они хотели вылезти из машины, а он — ноль внимания. Да бы что, другу не доверяете? Такие, понимаешь, мужики, а страху — полные штаны! Сейчас я вас по мокрому асфальту, да на повороте, ля-ля… Он был прямо не в себе, и никакие уговоры не действовали. Куэльяр, старик, ты в уме? вези нас домой, понял? У Лало завтра свадьба, за каким дьяволом ему с жизнью расставаться, опомнись, не лезь на тротуар, куда летишь на красный, совсем обалдел, тормози на перекрестках! На улице Альканфорес он врезался в такси. С Лало — ничего, обошлось, Маньуко и Большой чуть не месяц ходили с опухшими лицами, а сам Куэльяр переломал себе три ребра. Они поругались, но недели через две он позвонил и позвал их в бар. Помириться помирились, но с тех пор у них с Куэльяром все разладилось, не было того, что раньше…
Виделись с ним очень редко, и когда Маньуко женился, он сообщил Куэльяру о своем бракосочетании открыткой, а пригласить — нет. И Куэльяр, конечно, не пришел на мальчишник. К тому времени, когда Чижик вернулся из Соединенных Штатов уже с женой — хорошенькой американочкой и двумя детьми, которые еле-еле лопотали по-испански, Куэльяр был в горах, в Тинго-Мария, шел слух, что что он работает на кофейных плантациях у отца. И когда приезжал в Лиму, а мы, случаем, встречались с ним на улице, то говорили наспех, так, два-три слова — привет, Большой, как жизнь, Фитюля, ничего, ну бывай, привет, чао. А вернувшись вдруг в Мирафлорес, вытворял такое, что вспомнить страшно. Ну а вскоре уехал на север и там разбился насмерть. Как? Где? Да на том страшном повороте на шоссе Пасамайо! Бедняга, говорили они на похоронах, настрадался, жизни был не рад, ясно, что сам себе искал смерти, — и вот такой конец!
Мы уже стали вполне солидными людьми: у каждого жена, машина, дети, которые, само собой, учились в колледже Шампанья или Пресвятой Марии, мы строили загородные дома кто где — в Анконе, в Санта-Росе или на Южном взморье, мы потихоньку толстели, прятали брюшко, рыхлели телом, ежились от колик после еды или вина, приучались к очкам для чтения, разглядывали свои первые седины, темные пятнышки на коже и первые морщинки, первые морщины.
[1] Маньуко, Лало — уменьшительные от имен Мигель и Абелярдо.
[2] В здоровом теле — здоровый дух (лат.).
[3] Шестнадцать — высшая отметка.
[4] Немецкая фирма по продаже автомобилей.
[5] Коктейль из мороженого, молока и фруктов.
[6] Обиходное в Лиме название министерства иностранных дел в Перу.
[7] Букв.: провинциалочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11