И вижу, катит по шоссе большущий кадилак, настоящий лимузин с голубенькими шторками на заднем окне, и сворачивает на полосу, по которой только к штабу авиабазы можно доехать. Кто там в лимузине, не видно, один шофер виден, негр, — все понятно, тюрьму высматривает. А это явно не тюрьма. Флагшток стоит, а рядом скромненькая такая плита, на которой написано: «ВВСНБ, вход по служебным пропускам».
Едет лимузин дальше, повыше разворот есть, примерно через четверть мили. Потом возвращается и совсем рядом со мной тормозит, передним крылом едва в грудь мне не уперся. На блестящей черной жести — лучше любого зеркала — опять вижу старого мусорщика родом из славян. Оказывается, из-за этого вот лимузина и поднялась тут раньше ложная тревога — дескать, Верджил Грейтхаус прибыл. Он, лимузин то есть, давно уж тут курсирует, тюрьму ищет.
Вылезает шофер, меня спрашивает: это что, правда тюрьма?
И приходится мне произнести свое первое слово на воле.
— Тюрьма, — говорю.
Шофер, крупный мужчина средних лет в коричневой форме из толстой ткани в рубчик и тяжелых башмаках черной кожи — на вид этакий заботливый папаша, — открывает заднюю дверцу и говорит сидящим в полутьме:
— Джентльмены, — говорит, не то с печалью, не то с достоинством — в общем, самым подобающим тоном, — мы прибыли к месту нашего назначения. — У него на грудном кармане шелком вышиты буквы РАМДЖЕК — вот, значит, где он работает.
Впоследствии я узнал: старые приятели Грейтхауса, оказывается, сделали так, что его с адвокатами быстро и по-тихому доставили прямо из дома в тюрьму, чтобы никаких свидетелей не набежало полюбоваться его унижением. На рассвете его подобрал у служебного входа в небоскреб «Уолдорф тауэрс» на Манхеттене — он жил там — лимузин, присланный компанией «Кока— кола». И привез на сборный пункт морской пехоты рядом с аэропортом Ла Гуардиа, прямо на взлетную полосу. На полосе его ждал служебный самолет объединения «Международные курорты». Долетели до Атланты, а там — тоже прямо на взлетной полосе — его дожидался лимузин со шторками, который выслало управление корпорации РАМДЖЕК по юговосточным штатам.
Выходит из лимузина Верджил Грейтхаус, одет почти так же, как я: серый костюм в полоску, белая рубашка, галстук вроде офицерского. Только цвета другие. Такие галстуки носят те, кто служит в северной береговой охране. Как обычно, он трубку свою посасывает. А на меня только мельком взглянул.
Тут и оба его адвоката из машины появляются, лощеные такие, один постарше, другой помоложе.
Пока шофер из багажника чемоданы его доставал, Грейтхаус с адвокатами осматривали тюремный корпус так, словно это недвижимость, которую почему бы не приобрести, если цена сносная. Глазки у Грейтхауса поблескивали, а из трубки музыка слышна, точно птицы расчирикались. Наверно, думает — здоровый я еще мужчина, крепкий. Мне потом адвокаты его говорили: он, как только понял, что от тюрьмы не отвертеться, стал брать уроки бокса, а также карате и джиу-джитсу.
— Так, — подумал я, про это услышав, — у нас в тюрьме драться с ним никто не станет, но обломают-то обязательно. Всех обламывают, кто по первому разу сидит. Ничего, потом зарастет, только уже не будет, как прежде было. Верджил Грейтхаус, может, и правда мужчина здоровый да крепкий, но уж не разгуливать ему, как раньше, не очухаться.
Меня он так и не узнал. Понятно, сижу себе на скамеечке, а для него я кто такой? Да вроде трупа, который в грязи валяется, когда он выбрался из своего генеральского блиндажа осмотреть поле сражения, прикинуть, какая обстановка складывается.
Не удивило это меня. Но, думаю, голос-то мог бы узнать, который из-за тюремной ограды доносится, — и не хочешь, так услышишь. Это был голос самого с ним близкого заговорщика по Уотергейту Эмиля Ларкина, который во всю глотку горланил негритянский духовный гимн «А бывает, заплачу, словно я сирота».
У Грейтхауса как-то времени не нашлось отозваться на этот голос, потому что с ближайшей полосы взлетел истребитель, разодрав небо в клочья. У каждого, кто такого не слышал сотни раз, от этакого грохота в кишках начинает ныть, словно сейчас лопнут. И ведь всегда без всякой подготовки. «Бабах!» — как будто конец света настал.
Грейтхаус с адвокатами, да и шофер, тоже на землю повалились. Потом поднимаются и друг над другом посмеиваются, отряхиваясь. Решив, и правильно решив, что над ним небось исподтишка наблюдают да прикидывают, что за гусь, Грейтхаус принял боевую стойку, замолотил кулаками по воздуху, а сам на небо поглядывает, точно подзуживает: «Ну, где следующий? Теперь уж врасплох не застанете». А в тюрьму они не торопятся войти. Возле лимузина своего околачиваются, будто ждут, что их выйдут встречать как почетных гостей. Я так понял, Грейтхаусу, пока он на ничьей земле стоял, надо было, чтобы в последний раз показали, как ценят его высокое положение в обществе, капитуляцию при Аппоматоксе чтобы разыграли: тюремный смотритель пусть будет Улисс С.Грант, а сам он, получается, — генерал Роберт Ф.Ли.
Только смотритель в тот день вообще находился не в штате Джорджия. Он бы приехал, если бы его заранее предупредили, что Грейтхаус решил капитулировать именно сегодня. А так он был в Атлантик-Сити, выступал на съезде Американской ассоциации контроля над выпущенными под залог. Поэтому вышел к ним Клайд Картер, который как две капли воды похож на президента Картера, помялся у дверей и к лимузину направился.
— Пройдемте, прошу вас, — улыбается Картер.
Они и пошли, сзади всех шофер два чемодана несет из отличной кожи да еще несессер в придачу. У входа Клайд забрал у него эту поклажу и вежливо так говорит: вы назад к машине ступайте.
— Мы тут сами справимся, — говорит.
Шофер и двинулся обратно к лимузину. Звали этого шофера Кливленд Лоуз, очень похоже на Леланда Клюза, человека, которого я заложил. Он только начальную школу кончил, но по пять книг в неделю прочитывал, дожидаясь за рулем своих клиентов, а это большей частью были служащие РАМДЖЕКа, поставщики его да покупатели. Этого шофера взяли в плен китайцы, когда он в Корее воевал, и какое-то время он среди китайцев прожил, плавал разнорабочим на каботажном судне вдоль побережья Желтого моря, оттого и по-китайски может говорить вполне сносно.
Кливленд Лоуз читал сейчас «Архипелаг ГУЛАГ», рассказ о тюрьмах Советского Союза, написанный еще одним бывшим заключенным, Александром Солженицыным.
А я опять остался один-одинешенек на своей скамеечке, сижу, словно в пустоту погрузился, в самый ее центр. Я снова в ступор начал впадать, смотрю прямо перед собой и ничего не вижу, а потом руки свои дряблые вверх и — хлоп! хлоп! хлоп!
Если бы не хлопки эти, Кливленд Лоуз говорит, он бы и внимания на меня не обратил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Едет лимузин дальше, повыше разворот есть, примерно через четверть мили. Потом возвращается и совсем рядом со мной тормозит, передним крылом едва в грудь мне не уперся. На блестящей черной жести — лучше любого зеркала — опять вижу старого мусорщика родом из славян. Оказывается, из-за этого вот лимузина и поднялась тут раньше ложная тревога — дескать, Верджил Грейтхаус прибыл. Он, лимузин то есть, давно уж тут курсирует, тюрьму ищет.
Вылезает шофер, меня спрашивает: это что, правда тюрьма?
И приходится мне произнести свое первое слово на воле.
— Тюрьма, — говорю.
Шофер, крупный мужчина средних лет в коричневой форме из толстой ткани в рубчик и тяжелых башмаках черной кожи — на вид этакий заботливый папаша, — открывает заднюю дверцу и говорит сидящим в полутьме:
— Джентльмены, — говорит, не то с печалью, не то с достоинством — в общем, самым подобающим тоном, — мы прибыли к месту нашего назначения. — У него на грудном кармане шелком вышиты буквы РАМДЖЕК — вот, значит, где он работает.
Впоследствии я узнал: старые приятели Грейтхауса, оказывается, сделали так, что его с адвокатами быстро и по-тихому доставили прямо из дома в тюрьму, чтобы никаких свидетелей не набежало полюбоваться его унижением. На рассвете его подобрал у служебного входа в небоскреб «Уолдорф тауэрс» на Манхеттене — он жил там — лимузин, присланный компанией «Кока— кола». И привез на сборный пункт морской пехоты рядом с аэропортом Ла Гуардиа, прямо на взлетную полосу. На полосе его ждал служебный самолет объединения «Международные курорты». Долетели до Атланты, а там — тоже прямо на взлетной полосе — его дожидался лимузин со шторками, который выслало управление корпорации РАМДЖЕК по юговосточным штатам.
Выходит из лимузина Верджил Грейтхаус, одет почти так же, как я: серый костюм в полоску, белая рубашка, галстук вроде офицерского. Только цвета другие. Такие галстуки носят те, кто служит в северной береговой охране. Как обычно, он трубку свою посасывает. А на меня только мельком взглянул.
Тут и оба его адвоката из машины появляются, лощеные такие, один постарше, другой помоложе.
Пока шофер из багажника чемоданы его доставал, Грейтхаус с адвокатами осматривали тюремный корпус так, словно это недвижимость, которую почему бы не приобрести, если цена сносная. Глазки у Грейтхауса поблескивали, а из трубки музыка слышна, точно птицы расчирикались. Наверно, думает — здоровый я еще мужчина, крепкий. Мне потом адвокаты его говорили: он, как только понял, что от тюрьмы не отвертеться, стал брать уроки бокса, а также карате и джиу-джитсу.
— Так, — подумал я, про это услышав, — у нас в тюрьме драться с ним никто не станет, но обломают-то обязательно. Всех обламывают, кто по первому разу сидит. Ничего, потом зарастет, только уже не будет, как прежде было. Верджил Грейтхаус, может, и правда мужчина здоровый да крепкий, но уж не разгуливать ему, как раньше, не очухаться.
Меня он так и не узнал. Понятно, сижу себе на скамеечке, а для него я кто такой? Да вроде трупа, который в грязи валяется, когда он выбрался из своего генеральского блиндажа осмотреть поле сражения, прикинуть, какая обстановка складывается.
Не удивило это меня. Но, думаю, голос-то мог бы узнать, который из-за тюремной ограды доносится, — и не хочешь, так услышишь. Это был голос самого с ним близкого заговорщика по Уотергейту Эмиля Ларкина, который во всю глотку горланил негритянский духовный гимн «А бывает, заплачу, словно я сирота».
У Грейтхауса как-то времени не нашлось отозваться на этот голос, потому что с ближайшей полосы взлетел истребитель, разодрав небо в клочья. У каждого, кто такого не слышал сотни раз, от этакого грохота в кишках начинает ныть, словно сейчас лопнут. И ведь всегда без всякой подготовки. «Бабах!» — как будто конец света настал.
Грейтхаус с адвокатами, да и шофер, тоже на землю повалились. Потом поднимаются и друг над другом посмеиваются, отряхиваясь. Решив, и правильно решив, что над ним небось исподтишка наблюдают да прикидывают, что за гусь, Грейтхаус принял боевую стойку, замолотил кулаками по воздуху, а сам на небо поглядывает, точно подзуживает: «Ну, где следующий? Теперь уж врасплох не застанете». А в тюрьму они не торопятся войти. Возле лимузина своего околачиваются, будто ждут, что их выйдут встречать как почетных гостей. Я так понял, Грейтхаусу, пока он на ничьей земле стоял, надо было, чтобы в последний раз показали, как ценят его высокое положение в обществе, капитуляцию при Аппоматоксе чтобы разыграли: тюремный смотритель пусть будет Улисс С.Грант, а сам он, получается, — генерал Роберт Ф.Ли.
Только смотритель в тот день вообще находился не в штате Джорджия. Он бы приехал, если бы его заранее предупредили, что Грейтхаус решил капитулировать именно сегодня. А так он был в Атлантик-Сити, выступал на съезде Американской ассоциации контроля над выпущенными под залог. Поэтому вышел к ним Клайд Картер, который как две капли воды похож на президента Картера, помялся у дверей и к лимузину направился.
— Пройдемте, прошу вас, — улыбается Картер.
Они и пошли, сзади всех шофер два чемодана несет из отличной кожи да еще несессер в придачу. У входа Клайд забрал у него эту поклажу и вежливо так говорит: вы назад к машине ступайте.
— Мы тут сами справимся, — говорит.
Шофер и двинулся обратно к лимузину. Звали этого шофера Кливленд Лоуз, очень похоже на Леланда Клюза, человека, которого я заложил. Он только начальную школу кончил, но по пять книг в неделю прочитывал, дожидаясь за рулем своих клиентов, а это большей частью были служащие РАМДЖЕКа, поставщики его да покупатели. Этого шофера взяли в плен китайцы, когда он в Корее воевал, и какое-то время он среди китайцев прожил, плавал разнорабочим на каботажном судне вдоль побережья Желтого моря, оттого и по-китайски может говорить вполне сносно.
Кливленд Лоуз читал сейчас «Архипелаг ГУЛАГ», рассказ о тюрьмах Советского Союза, написанный еще одним бывшим заключенным, Александром Солженицыным.
А я опять остался один-одинешенек на своей скамеечке, сижу, словно в пустоту погрузился, в самый ее центр. Я снова в ступор начал впадать, смотрю прямо перед собой и ничего не вижу, а потом руки свои дряблые вверх и — хлоп! хлоп! хлоп!
Если бы не хлопки эти, Кливленд Лоуз говорит, он бы и внимания на меня не обратил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67