Потом в офисе поставили трансиверы для сферосвязи, и проблема разрешилась сама собой… Я налил третью порцию и с комфортом разместился за столом. Теперь я не собирался торопиться. Напьюсь… И все дела! Странно, но голова не болела. Да и никакой тошноты я не ощущал. Может, перескочил через две ступеньки? Внезапно мысли от анализа моего алкогольного опьянения перешли к теме болезни. А с чего я, собственно, решил, что не могу выйти из дома? По крайней мере до двери Дьякофа я смогу дойти. Дьякоф – это мой сосед. Последний раз я видел его пару лет назад, он заходил занять денег. Странный парень, и имя у него странное. В нашем секторе этажа всего две квартиры. Моя – в конце коридора, его – ближе к лифту. Я допил текилу и подошел к двери. Последний раз я открывал ее два года назад. «Надеюсь, петли не заржавели», – хихикнул я и храбро отодвинул задвижку замка. Приоткрыв дверь, я высунул голову и ощутил себя сродни Колумбу, открывающему Америку. В коридоре было сумрачно и пыльно. «А вдруг грохнусь в обморок посреди коридора?» – кольнула мысль. «Не грохнешься», – заявил кто-то внутри, уверенный и наглый. Я открыл дверь настежь и застыл на пороге, прислушиваясь к своим ощущениям. «Дойду», – решил я и сделал шаг. Моя нога, обутая в белую кроссовку «Найк», припечатала слой коридорной пыли, словно ботинок Армстронга лунный грунт. «Десять лет!» – сказал я громко. Но это еще не повод, чтобы не убирать тут. Я оглянулся. За порогом была моя, такая родная конура. Мое убежище, в котором я провел десять лет. Я двигался как во сне. Еще это было похоже на шаги водолаза на большой глубине. Мне казалось, что мои движения замедленны и плавны. А может, я дергался, как лягушка с подключенными электродами. В общем, так или иначе я добрался до двери Дьякофа и позвонил в звонок. Чувствовал я себя, как герой битвы при Фермопилах. Где фанфары, лавровый венок и все такое? Я снова позвонил. Никакого эффекта. Может, он съехал? Я посмотрел под ноги. Вокруг порога квартиры Дьякофа был такой же слой пыли, как и у меня. В двух метрах слева была дверь пассажирского лифта. Внезапно в мозгу возникло видение. Разъезжаются створки лифта, а за ними огромный силуэт. Кто-то с револьвером в руке. И ствол направлен прямо на меня. Я сцепил зубы. Ощутил мелкую дрожь в коленках. Казалось, ноги готовы бежать при первом импульсе мозга. Всего десять метров, и я снова у себя. Просто захлопнуть дверь – и никаких силуэтов, никаких револьверов. Че-ерт! Я не для этого вышел. Ну, револьвер? Ну, курок? Ну, пуля? Дальше-то что? Смерть? Так я уже, можно сказать, давно мертв. Все, что у меня было, я потерял. Даже себя. Кто я? Меня зовут Дерек, я программирую нанодвигатели. Десять лет назад в меня выстрелил обдолбанный нарк. Он убил мою жену Лору и меня. То, что я хожу и дышу, совсем не означает, что я жив. Я даже не помню, как я ходил в школу. Как звали моих родителей, мне сказали мои друзья… Бррр… Стоп. Какой револьвер? Кажется, я вынырнул на поверхность. Я стоял посреди коридора перед закрытой дверью Дьякофа, и меня била мелкая дрожь. «Если сейчас вернусь, – понял я, – больше никогда не выйду. Так и умру в своей конуре. Возможно, даже превращусь в скелет, прежде чем меня найдут. Судя по работе наших коммунальных служб, весьма реальная перспектива». Я повернулся и на деревянных ногах подошел к лифту. Секундное замешательство, и я нажал кнопку вызова. К моей радости, что-то там в шахте загудело, залязгало, в общем, кажется, лифт пошел.
В кабине лифта было большое зеркало. Всю его поверхность давно исцарапали и исчеркали маркерами. Но все ж остался небольшой участок, в котором я смог разглядеть свое размытое отражение. Старые джинсы, распахнутая клетчатая рубаха. Под ней черная футболка с надписью Firestarter – я как-то заказал ее в одной фирмочке. Лицо выглядело просто бледным неясным пятном. Последние десять лет прическу я носил незамысловатую. Раз в месяц надевал на лазерную бритву специальную насадку и брил голову наголо. Я растерянно похлопал себя по карманам – ни документов, ни кредитной карты, ни ключей от квартиры. В левом кармане рубашки нашлась лишь клубная карта «Диких Койотов». В ней было мое настоящее имя и фотография. А еще я не закрыл дверь квартиры. Ну и черт с ней! Судя по всему, на наш этаж никто не заходил уже пару лет, точно. В вестибюле было чуть менее пыльно, чем на сто восемнадцатом этаже. Но здесь тоже царил сумрак и запустение. У стойки охраны никого не было. Но огоньки камер слежения включены. Кадка с пальмой исчезла, а стекла больших окон стали грязными и плохо пропускали свет.
– Эй, – тихо позвал я. Мой голос глухо прозвучал в ватной тишине. Я сделал несколько шагов и плюхнулся в кресло для гостей. Когда я последний раз был здесь, в помещении было полно народу. В этом кресле сидел толстяк с двадцать восьмого этажа и курил свои неизменные вонючие сигары. Возле стойки охраны толклись парни с пятнадцатого. Они уговаривали Макса показать новый «Кольт-Электра 218». Кто-то из гостей терпеливо ждал девушку, приглашенную на свидание. Старушки болтали в углу вестибюля, на старом диване, осуждая легкомысленную молодежь. Давно это было… Я прислушался к своим ощущениям. Три убойные порции текилы, похоже, все еще действовали. Во всяком случае, никакого страха я не испытывал. Скорее любопытство. Я поднялся с кресла и прошел к двери, ведущей в коридор служебного сектора. Она была заперта. На бумажке, наклеенной на дверь, был указан электронный адрес охранной фирмы. Я хмыкнул. Похоже, теперь и охранники работали, сидя дома. Еще раз оглядев вестибюль, я быстро пересек его и застыл у большой входной двери. Сквозь ее грязное стекло был виден серый асфальт тротуара и небольшие желтоватые лужицы у бровки. Мне очень хотелось открыть эту дверь. И вместе с тем было страшновато. Я понял, что боюсь не столько приступа агорафобии, а того, что моя надежда побороть болезнь не оправдается. Я сосредоточил все внимание на своей руке, сжимающей потрескавшийся никель дверной ручки. Сделал глубокий вдох, толкнул дверь. Она открылась, и я шагнул на тротуар.
Надо мной было серое небо. Когда-то сверкавшие на солнце зеркальные окна соседних небоскребов сейчас были похожи на тусклые стальные пластины, изъеденные временем и кислотными дождями. Пахло какой-то химией и дымом. На нашей двадцать восьмой улице не было ни души. В старых фильмах по пустынным улицам ветер несет скомканные газеты. Газет не выпускают уже лет двадцать. Поэтому ветер просто наводил рябь на лужицах да чуть подвывал в стабилизаторах, стоящих у обочины аэромобилей. Я посмотрел на часы. Было без десяти двенадцать. Чему я удивляюсь? Сейчас все работают. Работают в своих креслах. Надев сферошлемы, люди управляют сборочными станками, транспортными роботами и другими машинами, которых наплодилось в последнее время так много.
1 2 3 4 5 6 7 8