Чезаре молча прошел мимо, и Алан, внимательно вглядывавшийся в их лица, решил, что он не подал им никакого незаметного знака. Если их и удивило, что гость идет по ярко освещенным апартаментам с зажженной свечой в руке, они ничем не выдали своего изумления. На всякий случай Алан отстал от Чезаре еще шага на два.
На крыльце он на секунду остановился и, бросив свечу, быстро выдернул из кольца пылающий факел. Чезаре оглянулся, чтобы выяснить, почему он задержался.
– Может подняться ветер, – любезно объяснил Алан. – Если бы он задул мою свечу… мне было бы труднее добраться до дому. Возможно, ты тоже об этом подумал…
Чезаре еще больше нахмурился, но ничего не ответил и пошел вперед. Алан не имел ни малейшего представления, где именно они находятся, однако он решил, что итальянец ведет его правильно – ведь Чезаре не имело никакого смысла обманывать его до тех пор, пока у него в руках оставались книга и факел.
И все же Алану было не по себе, пока они шли по узким улочкам и набережным, по длинным мостам и коротким узеньким мостикам. Наконец они пересекли широкую площадь и пошли под колоннадой, погруженной в угрожающий полумрак. Город еще веселился, но улицы уже опустели – люди расходились по домам, чтобы продолжить празднество в дружеском кругу. Порой навстречу этой странной паре попадались кучки громко распевающих гуляк, но чаще вокруг никого не было видно.
Не было видно… Но Алана не оставляло странное ощущение, что позади них, прячась в тень, крадутся какие-то люди, что из-за углов впереди на них устремлены настороженные взгляды. Он шел, словно одинокий путник по зимнему лесу, где за каждым деревом ему чудятся волки.
И, не выдержав, он крикнул шедшему впереди Чезаре:
– Я не слеп! Если твой герцог задумал предательство, он не захватит меня врасплох! – И он многозначительно взмахнул факелом.
– Не беспокойся, – бросил через плечо Чезаре. – Неужели ты думал, что он не примет мер предосторожности? Они тут, чтобы охранять его Гомера, а не нападать на тебя.
Тем не менее Алан от души обрадовался, когда увидел темную громаду церкви Святого Августина, а мгновение спустя – и звеневший музыкой и смехом дом Альда с гостеприимно распахнутыми дверями. И тут он с удивлением сообразил, что все это опасное приключение заняло меньше двух часов. Он думал, что его хватились, что Антонио с друзьями в тревоге бросился на розыски, а на самом деле он только чуть-чуть опоздал к ужину.
– Ну-ка, остановись, – сказал он Чезаре и, пройдя мимо него к дверям, осторожно положил Гомера на каменную ступеньку и, вставив факел в пустое кольцо на стене, добавил самым любезным тоном: – Я думаю, факел пригодится тебе для обратной дороги. Спокойной ночи!
– На этом наше знакомство еще не кончилось, – заметил Чезаре.
– Боюсь, ты сочтешь меня грубым, если я скажу, что от души хочу, чтобы мы больше не встречались, однако это так.
Алан быстро взбежал по ступенькам. На углу к этому времени скопилось много черных теней, а он вдруг вспомнил, что итальянцы умеют метко бросать ножи.
Когда ужин кончился, Алан шепнул Альду, что им нужно поговорить наедине. В своей комнате книгопечатник с тревогой выслушал рассказ юноши.
– Ты говоришь, что на гербе был изображен золоченый ястреб или сокол? Да, это, несомненно, был герцог Молфетта. Он живет в Венеции как изгнанник, потому что его бывшие подданные предпочли учредить республику. Его прозвали Ястребом, и у него на службе состоит гнусный негодяй, по имени Чезаре Морелли.
– Не могу его понять, – заметил Алан. – Какое противоречие! Он так любит книги… И все же готов похищать, убивать!
– К сожалению, в Италии такие люди не редкость, – со вздохом ответил Альд. – Они страстно влюблены в красоту, и особенно в красоту античного искусства и литературы. Они любят ее так же искренне, как ты или я. Но, кроме того, они – люди нашего века, а в Италии это век предательств и заговоров, отравлений и убийств из-за угла. Они упиваются высокой и ясной философией Платона… а потом идут и убивают не моргнув глазом. Даже созерцая какой-нибудь шедевр Праксителя, они обдумывают очередную резню.
– Но как он узнал про Алексида?
– У таких людей есть шпионы.
– Но как же так? В этом доме?
– Даже в этом доме, – с грустью сказал Альд, – возможно, есть недостойные люди, обманывающие мое доверие. И прежде случалось многое… – Он улыбнулся. – Как видишь, и у безобидного книгопечатника есть свои тревоги, Алан. Мне пришлось пережить немало невзгод. Мои подмастерья устраивали против меня заговоры, соперники-книгопечатники заключали союз, чтобы разорить меня, бесчестные книготорговцы ставили мою марку на скверно отпечатанных книгах. Таких мошенников прозвали пиратами, и вполне заслуженно. – Он пожал плечами. – И все-таки я многого добился с помощью терпения и упорства, и дальше буду трудиться все так же без отдыха.
– Наверное, они долго выслеживали меня, – задумчиво проговорил Алан.
– Ведь они заговорили со мной как хорошие знакомые, и я решил, что это кто-то из моих новых друзей…
– И они по-прежнему будут за тобой следить. Теперь нам придется удвоить осторожность. Не то Молфетта опять тебя схватит.
– Разве в Венеции нет закона? – возмущенно спросил Алан.
– Есть-то есть, но наши правители благоволят к герцогу, иначе ему не разрешили бы поселиться здесь. Однако и он может позволить себе далеко не все. Например, он не посмеет напасть на мой дом. Но если бы мы принесли жалобу на него за то, что случилось сегодня, толку не было бы никакого. Сбиры отлично знают, чем занимается Чезаре Морелли и его люди, но они не вмешиваются.
– Понимаю.
– Ты сегодня отличился. Правда, тебе повезло, но ты выказал и немалое мужество. Ответь-ка мне на один вопрос. – И Альд, наклонив голову, с лукавой улыбкой взглянул на Алана. – Если бы они на тебя напали, ты и вправду поднес бы факел к Гомеру?
Алан посмотрел ему прямо в глаза и рассмеялся:
– Мне кажется, ты уже успел узнать меня. Конечно, нет! Ведь я все-таки ученик Эразма. У меня не поднялась бы рука, чтобы подпалить даже уголок страницы. Это было бы равносильно убийству!
Альд одобрительно кивнул.
– Я так и думал… Странно, что герцог не догадался об этом. Ну, Морелли, конечно, тебя не мог понять.
– Ты прав. У герцога, пожалуй, не было другого выхода, но я еще тогда подумал, что он отпускает меня как-то подозрительно легко.
– Неужели ты и сейчас не понял, Алан, почему он так поступил?
– Нет. А почему?
– Мертвый ты был ему не нужен. Да и как пленник тоже – а вдруг пытки Чезаре не заставили бы тебя говорить? Но живой, на свободе ты можешь послужить ему гончей и привести его свору к рукописи, если удастся установить за тобой тайную слежку. А в последнюю минуту он надеется выхватить Алексида из твоих рук, словно охотник, который отгоняет гончих от затравленного оленя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47