Шаман потребовал себе новое одеяло, десять метров ситца, десять связок стеклянных бус и охотничий нож. После оживленного совещания поставили свои условия и воины, принимающие участие в экспедиции. Каждый из них должен был получить месячное вознаграждение, состоявшее из десяти метров ситца, пяти метров хлопчатобумажной ткани, восьми связок стеклянных бус, метра латунной и метра медной проволоки; сверх того они должны были стать владельцами оружия и одеяла, полученных от экспедиции.
В заключение Кисумо попросил охотников, чтобы перед уходом они устроили совместно с его воинами охоту на львов, постоянно угрожавших скоту. Вильмовский принял это условие. Кроме того, он купил у вождя трех быков и несколько куриц для прощального пира.
Сразу же после окончания переговоров в деревне масаев началась лихорадочная подготовка к охоте. Наши путешественники раздали воинам, согласившимся принять участие в экспедиции, товары в качестве аванса и вручили их женам в подарок цветные саме-саме. Женщины с охотой принялись готовить яства для предстоящего пира. Вскоре огромные куски говядины варились в больших котлах, висевших над кострами. Мужчины готовили оружие, точили длинные ножи и железные наконечники копий.
Кисумо отвел белым гостям отдельную хижину, но Вильмовский, опасаясь клещей, кишевших в негритянских хижинах, предпочел поселиться с товарищами в палатке.
С наступлением темноты в деревне раздались звуки барабанов. В кострах ярко горел хворост, подбрасываемый детьми. Все члены племени собрались на обширную площадь, находившуюся в центре деревни. Там были выставлены котлы с вареным мясом и рыбами, стояли тыквы, наполненные холодным молоком и пивом. Среди масаев царило всеобщее веселье. Даже жены воинов, согласившихся принять участие в экспедиции, были в прекрасном настроении и хлопали в ладоши под звуки барабанов.
Вскоре на площади появился вождь Кисумо в сопровождении старейшин племени. Он был одет в новую, просторную одежду красного цвета, в которой, словно кровавые огоньки, отражался блеск горящих костров. Блестели смазанные жиром волосы, сплетенные в тонкие косички, искусно уложенные на голове. Лицо вождя было обильно раскрашено красной глиной. Его плечи были покрыты великолепной мягкой шкурой, а в руках он держал копье с блестящим наконечником. Кисумо уселся на львиную шкуру, рядом с ним присел, тоже празднично одетый, шаман. У него на голове торчал высокий венок, сплетенный из разноцветных птичьих перьев. Спину и грудь шамана украшали пучки пушистых звериных хвостов, лицо было раскрашено еще ярче, чем у вождя, а в левом ухе торчал подаренный Томеком стеклянный шар. Все негры натерли свои тела жиром и были полностью вооружены.
Вождь пригласил наших путешественников сесть рядом с ним на распростертые на земле шкуры. Вереница женщин, позванивая браслетами и ожерельями, поставила перед пирующими тыквы, наполненные молоком и пивом, и положила на банановых листьях куски вареного мяса. Шум и веселье росли по мере того, как опустошались жбаны, наполненные крепким пивом. Непрерывно звучали барабаны. Воины окружили самый большой костер. Сначала они двигались медленно, потрясая копьями в такт монотонной песне. Потом к ним присоединились женщины, ритмически хлопающие в ладоши. Постепенно мелодия песни стала звучать сильнее, темп ее убыстрялся, ноги танцующих все крепче ударяли о землю, вздымая облака пыли. Силуэты воинов, освещенные блеском горящих костров, отбрасывали фантастические тени. Постепенно танец захватывал всех обитателей деревни; даже мрачный Кисумо стал ударять ладонями по коленям, раскачиваясь вперед и назад в такт мелодии. Наконец шаман встал со своего места. Делая змеиные движения, он втиснулся в круг танцующих воинов. Они расступились, давая ему место в центре круга. Шаман начал танец войны. Теперь мужчины и женщины стали выбивать такт руками и петь крикливыми, высокими голосами. Барабаны гремели все громче и быстрее, а старый шаман в вихре разноцветных перьев на голове кружился вокруг костра, как волчок.
Путешественники с любопытством наблюдали за танцами. Интерес проявлял даже Динго.
— Ну и ну, браток, кто бы мог ожидать, что твой старший коллега по специальности умеет так извиваться, — по-польски сказал боцман Новицкий. — Угощение ничего себе, только почему эти женщины так некрасивы? А головы у них бриты по-видимому для того, чтобы меньше было хлопот с мытьем и прической.
— Это у них такая мода, боцман, — со смехом ответил Смуга.
— Черт их возьми с такой модой, — с презрением сказал боцман.
А тем временем восторг танцующих негров достиг предела. Теперь все танцоры создали большой круг, в центре которого танцевал шаман. Барабаны гремели в сумасшедшем ритме, высокие голоса певцов перешли в крик.
Вдруг шаман, покружившись несколько раз, прошелся вокруг костра, прорвал круг танцоров и остановился рядом с Томеком. Барабаны умолкли. Туземцы прекратили пение. Негры, потрясая копьями, тесным полукругом стояли за спиной великого шамана. Кисумо насупил брови...
Смуга прикрыл веки, чтобы блеск огня не мешал ему видеть; правая его рука медленно опустилась на рукоятку пистолета. Боцман сунул руку в карман, Хантер вскочил на ноги и, выпрямив свою высокую фигуру, прислонился спиной к дереву. Один только Вильмовский не тронулся с места; он смотрел шаману прямо в глаза, в которых таились отзвуки дикого подъема, вызванного танцем войны.
Вдруг шаман бросил на землю деревянный жезл, увенчанный пучком из хвостов антилоп гну, вслед за этим он сбросил венок из перьев и накидку из хвостов. Обнаженный до пояса, он достал изо рта медную монету и на глазах всего племени, а также изумленных путешественников, безошибочно и быстро повторил фокус Томека с монетой. Когда он вынул монету из уха боцмана Новицкого, черные зрители закричали от восторга. На лице шамана отразилось удовлетворение. Ведь в этот момент он восстановил всю свою колдовскую славу. Шаман спокойно надел на голову венок из перьев, набросил на плечи накидку из пушистых хвостов и поднял с земли свой жезл. Он наклонился к Вильмовскому и, с трудом подбирая английские слова, медленно сказал:
— Бана макуба, у тебя умный сын. Он есть великий шаман. Масаи слушать тебя и его, как меня!
Шаман приподнял жезл и вручил его Томеку. Опять заговорили барабаны. Негры начали новый танец.
— Ах, черт возьми, я был уверен, что начнется новый спор, — вздохнул Хантер, утирая со лба пот.
— Да, с нами могло быть совсем плохо, — признал Вильмовский. — Мы не справились бы с таким числом воинов, будучи окружены ими на открытом месте.
— Как только Смуга схватился за рукоятку своей пушки, то и я сунул руку в карман. Ручаюсь, что эта сухая мумия не успела бы дотронуться до нашего Томека, — добавил боцман, и никто из путешественников не сомневался, что это была не пустая угроза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
В заключение Кисумо попросил охотников, чтобы перед уходом они устроили совместно с его воинами охоту на львов, постоянно угрожавших скоту. Вильмовский принял это условие. Кроме того, он купил у вождя трех быков и несколько куриц для прощального пира.
Сразу же после окончания переговоров в деревне масаев началась лихорадочная подготовка к охоте. Наши путешественники раздали воинам, согласившимся принять участие в экспедиции, товары в качестве аванса и вручили их женам в подарок цветные саме-саме. Женщины с охотой принялись готовить яства для предстоящего пира. Вскоре огромные куски говядины варились в больших котлах, висевших над кострами. Мужчины готовили оружие, точили длинные ножи и железные наконечники копий.
Кисумо отвел белым гостям отдельную хижину, но Вильмовский, опасаясь клещей, кишевших в негритянских хижинах, предпочел поселиться с товарищами в палатке.
С наступлением темноты в деревне раздались звуки барабанов. В кострах ярко горел хворост, подбрасываемый детьми. Все члены племени собрались на обширную площадь, находившуюся в центре деревни. Там были выставлены котлы с вареным мясом и рыбами, стояли тыквы, наполненные холодным молоком и пивом. Среди масаев царило всеобщее веселье. Даже жены воинов, согласившихся принять участие в экспедиции, были в прекрасном настроении и хлопали в ладоши под звуки барабанов.
Вскоре на площади появился вождь Кисумо в сопровождении старейшин племени. Он был одет в новую, просторную одежду красного цвета, в которой, словно кровавые огоньки, отражался блеск горящих костров. Блестели смазанные жиром волосы, сплетенные в тонкие косички, искусно уложенные на голове. Лицо вождя было обильно раскрашено красной глиной. Его плечи были покрыты великолепной мягкой шкурой, а в руках он держал копье с блестящим наконечником. Кисумо уселся на львиную шкуру, рядом с ним присел, тоже празднично одетый, шаман. У него на голове торчал высокий венок, сплетенный из разноцветных птичьих перьев. Спину и грудь шамана украшали пучки пушистых звериных хвостов, лицо было раскрашено еще ярче, чем у вождя, а в левом ухе торчал подаренный Томеком стеклянный шар. Все негры натерли свои тела жиром и были полностью вооружены.
Вождь пригласил наших путешественников сесть рядом с ним на распростертые на земле шкуры. Вереница женщин, позванивая браслетами и ожерельями, поставила перед пирующими тыквы, наполненные молоком и пивом, и положила на банановых листьях куски вареного мяса. Шум и веселье росли по мере того, как опустошались жбаны, наполненные крепким пивом. Непрерывно звучали барабаны. Воины окружили самый большой костер. Сначала они двигались медленно, потрясая копьями в такт монотонной песне. Потом к ним присоединились женщины, ритмически хлопающие в ладоши. Постепенно мелодия песни стала звучать сильнее, темп ее убыстрялся, ноги танцующих все крепче ударяли о землю, вздымая облака пыли. Силуэты воинов, освещенные блеском горящих костров, отбрасывали фантастические тени. Постепенно танец захватывал всех обитателей деревни; даже мрачный Кисумо стал ударять ладонями по коленям, раскачиваясь вперед и назад в такт мелодии. Наконец шаман встал со своего места. Делая змеиные движения, он втиснулся в круг танцующих воинов. Они расступились, давая ему место в центре круга. Шаман начал танец войны. Теперь мужчины и женщины стали выбивать такт руками и петь крикливыми, высокими голосами. Барабаны гремели все громче и быстрее, а старый шаман в вихре разноцветных перьев на голове кружился вокруг костра, как волчок.
Путешественники с любопытством наблюдали за танцами. Интерес проявлял даже Динго.
— Ну и ну, браток, кто бы мог ожидать, что твой старший коллега по специальности умеет так извиваться, — по-польски сказал боцман Новицкий. — Угощение ничего себе, только почему эти женщины так некрасивы? А головы у них бриты по-видимому для того, чтобы меньше было хлопот с мытьем и прической.
— Это у них такая мода, боцман, — со смехом ответил Смуга.
— Черт их возьми с такой модой, — с презрением сказал боцман.
А тем временем восторг танцующих негров достиг предела. Теперь все танцоры создали большой круг, в центре которого танцевал шаман. Барабаны гремели в сумасшедшем ритме, высокие голоса певцов перешли в крик.
Вдруг шаман, покружившись несколько раз, прошелся вокруг костра, прорвал круг танцоров и остановился рядом с Томеком. Барабаны умолкли. Туземцы прекратили пение. Негры, потрясая копьями, тесным полукругом стояли за спиной великого шамана. Кисумо насупил брови...
Смуга прикрыл веки, чтобы блеск огня не мешал ему видеть; правая его рука медленно опустилась на рукоятку пистолета. Боцман сунул руку в карман, Хантер вскочил на ноги и, выпрямив свою высокую фигуру, прислонился спиной к дереву. Один только Вильмовский не тронулся с места; он смотрел шаману прямо в глаза, в которых таились отзвуки дикого подъема, вызванного танцем войны.
Вдруг шаман бросил на землю деревянный жезл, увенчанный пучком из хвостов антилоп гну, вслед за этим он сбросил венок из перьев и накидку из хвостов. Обнаженный до пояса, он достал изо рта медную монету и на глазах всего племени, а также изумленных путешественников, безошибочно и быстро повторил фокус Томека с монетой. Когда он вынул монету из уха боцмана Новицкого, черные зрители закричали от восторга. На лице шамана отразилось удовлетворение. Ведь в этот момент он восстановил всю свою колдовскую славу. Шаман спокойно надел на голову венок из перьев, набросил на плечи накидку из пушистых хвостов и поднял с земли свой жезл. Он наклонился к Вильмовскому и, с трудом подбирая английские слова, медленно сказал:
— Бана макуба, у тебя умный сын. Он есть великий шаман. Масаи слушать тебя и его, как меня!
Шаман приподнял жезл и вручил его Томеку. Опять заговорили барабаны. Негры начали новый танец.
— Ах, черт возьми, я был уверен, что начнется новый спор, — вздохнул Хантер, утирая со лба пот.
— Да, с нами могло быть совсем плохо, — признал Вильмовский. — Мы не справились бы с таким числом воинов, будучи окружены ими на открытом месте.
— Как только Смуга схватился за рукоятку своей пушки, то и я сунул руку в карман. Ручаюсь, что эта сухая мумия не успела бы дотронуться до нашего Томека, — добавил боцман, и никто из путешественников не сомневался, что это была не пустая угроза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73