) Нет! (Бросает работу, встает, идет к дверям в переднюю и зовет.) Элене! Давай сюда елку! (Идет к столу налево и открывает ящик стола, снова останавливается.) Нет, это же прямо немыслимо!
СЛУЖАНКА (с елкой) . Куда поставить, барыня?
НОРА. Туда. Посредине комнаты.
СЛУЖАНКА. Еще что-нибудь подать?
НОРА. Нет, спасибо, у меня все под рукой.
Служанка, поставив елку, уходит.
(Принимаясь украшать елку.) Сюда вот свечки, сюда цветы… Отвратительный человек… Вздор, вздор, вздор! Ничего такого не может быть! Елка будет восхитительная. Я все сделаю, как ты любишь, Торвальд… Буду петь тебе, танцевать…
Из передней входит Хельмер с кипой бумаг под мышкой.
Ах!.. Уже вернулся?
ХЕЛЬМЕР. Да. Заходил кто-нибудь?
НОРА. Заходил?.. Нет.
ХЕЛЬМЕР. Странно. Я видел, как Крогстад вышел из ворот.
НОРА. Да?.. Ах да, правда, Крогстад, он заходил сюда на минуту.
ХЕЛЬМЕР. Нора, я по твоему лицу вижу, он приходил просить, чтобы ты замолвила за него слово.
НОРА. Да.
ХЕЛЬМЕР. И вдобавок, как бы сама от себя? Скрыв от меня, что он был здесь? Не просил ли он и об этом?
НОРА. Да, Торвальд, но…
ХЕЛЬМЕР. Нора, Нора, и ты могла пойти на это? Сговариваться с таким человеком, обещать ему что-нибудь! Да еще вдобавок говорить мне неправду!
НОРА. Неправду?
ХЕЛЬМЕР. Ты разве не сказала, что никто не заходил ? (Грозя пальцем.) Чтобы этого не было больше, певунья-пташка. У певчей пташки горлышко должно быть всегда чисто, ни единого фальшивого звука! (Обнимает ее за талию.) Не так ли? Да, я так и знал. (Выпускает ее. ) Ах, как у нас тепло, уютно. (Перелистывает бумаги.)
НОРА (занятая украшением елки, после короткой паузы) . Торвальд!
ХЕЛЬМЕР. Что?
НОРА. Я ужасно рада, что послезавтра костюмированный вечер у Стенборгов.
ХЕЛЬМЕР. А мне ужасно любопытно, чем-то ты удивишь на этот раз.
НОРА. Ах, эта глупая затея!
ХЕЛЬМЕР. Ну?
НОРА. Я никак не могу придумать ничего подходящего. Все у меня выходит как-то глупо, бессодержательно.
ХЕЛЬМЕР. Неужели малютка Нора пришла к такому заключению?
НОРА (заходя сзади и опираясь локтями о спинку его кресла) . Ты очень занят, Торвальд?
ХЕЛЬМЕР. Гм!
НОРА. Что это за бумаги?
ХЕЛЬМЕР. Банковские дела.
НОРА. Уже?
ХЕЛЬМЕР. Я добился от прежнего правления полномочий на необходимые изменения в личном составе служащих и в плане работ. На это и уйдет у меня рождественская неделя. Хочу, чтобы к Новому году все уже было налажено.
НОРА. Так вот почему этот бедняга Крогстад…
ХЕЛЬМЕР. Гм!
НОРА (по-прежнему опираясь локтями на спинку кресла, тихонько перебирает пальцами волосы мужа) . Не будь ты так занят, я бы попросила тебя об одном огромном одолжении, Торвальд.
ХЕЛЬМЕР. Послушаем. О чем же?
НОРА. Ни у кого ведь нет такого вкуса, как у тебя. А мне бы так хотелось быть хорошенькой на этом костюмированном вечере. Торвальд, нельзя ли тебе заняться мной, решить, чем мне быть и как одеться?
ХЕЛЬМЕР. Ага, маленькая упрямица ищет спасителя?
НОРА. Да, Торвальд, мне не справиться без тебя.
ХЕЛЬМЕР. Ладно, ладно. Подумаем и, верно, сумеем помочь горю.
НОРА. Ах, как мило с твоей стороны! (Снова отходит к елке, пауза.) А как красиво выделяются красные цветы. Но скажи мне, то, в чем этот Крогстад провинился, - это правда очень дурно?
ХЕЛЬМЕР. Он провинился в подлоге. Ты имеешь представление о том, что это такое?
НОРА. Не из нужды ли он это сделал?
ХЕЛЬМЕР. Да, или, как многие, по легкомыслию. И я не так бессердечен, чтобы бесповоротно осудить человека за один такой поступок.
НОРА. Да, не правда ли, Торвальд?
ХЕЛЬМЕР. Иной павший может вновь подняться нравственно, если откровенно признается в своей вине и понесет наказание.
НОРА. Наказание?
ХЕЛЬМЕР. Но Крогстад не пошел этой дорогой. Он вывернулся всякими правдами и неправдами, и это погубило его нравственно.
НОРА. По-твоему, надо было…
ХЕЛЬМЕР. Ты представь себе только, как человеку с таким пятном на совести приходится лгать, изворачиваться, притворяться перед всеми, носить маску, даже перед своими близкими, даже перед женой и собственными детьми. И вот насчет детей - это всего хуже, Нора.
НОРА. Почему?
ХЕЛЬМЕР. Потому что отравленная ложью атмосфера заражает, разлагает всю домашнюю жизнь. Дети с каждым глотком воздуха воспринимают зародыши зла.
НОРА (приближаясь к нему сзади) . Ты уверен в этом?
ХЕЛЬМЕР. Ах, милая, я достаточно в этом убеждался в течение своей адвокатской практики. Почти все рано сбившиеся с пути люди имели лживых матерей.
НОРА. Почему именно матерей?
ХЕЛЬМЕР. Чаще всего это берет свое начало от матери. Но и отцы, разумеется, влияют в том же духе. Это хорошо известно всякому адвокату. А этот Крогстад целые годы отравлял своих детей ложью и лицемерием, вот почему я и называю его нравственно испорченным. (Протягивая к ней руки.) Поэтому пусть моя милочка Нора обещает мне не просить за него. Дай руку, что обещаешь. Ну-ну, что это? Давай руку. Вот так. Значит, уговор. Уверяю тебя, мне просто невозможно было бы работать вместе с ним; я испытываю прямо физическое отвращение к таким людям.
НОРА (высвобождает свою руку и переходит на другую сторону елки) . Как здесь жарко. А у меня столько хлопот…
ХЕЛЬМЕР (встает и собирает бумаги) . Да, мне тоже надо немножко позаняться до обеда вот этим. И костюмом твоим займусь. И повесить кое-что на елку в золотой бумажке у меня, пожалуй, найдется. (Кладет ей руки на голову.) Ах ты, моя бесценная певунья-пташка! (Уходит в кабинет и закрывает за собой дверь.)
НОРА (помолчав, тихо) . Э, что там! Не будет этого. Это невозможно. Должно быть невозможно.
АННА-МАРИЯ(в дверях налево) . Детки так умильно просятся к мамаше.
НОРА. Нет, нет, нет! Не пускай их ко мне! Побудь с ними, Анна-Мария.
АННА-МАРИЯ. Ну хорошо, хорошо. (Затворяет дверь.)
НОРА (бледнея от ужаса) . Испортить моих малюток!.. Отравить семью! (После короткой паузы, закидывая голову.) Это неправда. Не может быть правдой, никогда, во веки веков!
Действие второе
Та же комната. В углу, возле пианино, стоит обобранная, обтрепанная, с обгоревшими свечами елка. На диване манто и шляпа Норы. Нора одна в волнении бродит по комнате, наконец останавливается у дивана и берет свое манто.
НОРА (выпуская из рук манто) . Идет кто-то! (Подходит к дверям, прислушивается.) Нет… никого. Разумеется, никто сегодня не придет, - первый день рождества… И завтра тоже. Но, может быть… (Отворяет дверь и выглядывает.) Нет, в ящике для писем ничего нет, совершенно пуст. (Возвращается назад.) Э, глупости! Разумеется, он ничего такого на самом деле не сделает. Ничего такого быть не может. Это невозможно. У меня трое маленьких детей.
АННА-МАРИЯ (выходит из дверей налево, неся большую картонку) . Насилу отыскала эту картонку с маскарадными платьями.
НОРА. Спасибо, поставь на стол.
АННА-МАРИЯ (ставит) . Только они, верно, бог знает в каком беспорядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
СЛУЖАНКА (с елкой) . Куда поставить, барыня?
НОРА. Туда. Посредине комнаты.
СЛУЖАНКА. Еще что-нибудь подать?
НОРА. Нет, спасибо, у меня все под рукой.
Служанка, поставив елку, уходит.
(Принимаясь украшать елку.) Сюда вот свечки, сюда цветы… Отвратительный человек… Вздор, вздор, вздор! Ничего такого не может быть! Елка будет восхитительная. Я все сделаю, как ты любишь, Торвальд… Буду петь тебе, танцевать…
Из передней входит Хельмер с кипой бумаг под мышкой.
Ах!.. Уже вернулся?
ХЕЛЬМЕР. Да. Заходил кто-нибудь?
НОРА. Заходил?.. Нет.
ХЕЛЬМЕР. Странно. Я видел, как Крогстад вышел из ворот.
НОРА. Да?.. Ах да, правда, Крогстад, он заходил сюда на минуту.
ХЕЛЬМЕР. Нора, я по твоему лицу вижу, он приходил просить, чтобы ты замолвила за него слово.
НОРА. Да.
ХЕЛЬМЕР. И вдобавок, как бы сама от себя? Скрыв от меня, что он был здесь? Не просил ли он и об этом?
НОРА. Да, Торвальд, но…
ХЕЛЬМЕР. Нора, Нора, и ты могла пойти на это? Сговариваться с таким человеком, обещать ему что-нибудь! Да еще вдобавок говорить мне неправду!
НОРА. Неправду?
ХЕЛЬМЕР. Ты разве не сказала, что никто не заходил ? (Грозя пальцем.) Чтобы этого не было больше, певунья-пташка. У певчей пташки горлышко должно быть всегда чисто, ни единого фальшивого звука! (Обнимает ее за талию.) Не так ли? Да, я так и знал. (Выпускает ее. ) Ах, как у нас тепло, уютно. (Перелистывает бумаги.)
НОРА (занятая украшением елки, после короткой паузы) . Торвальд!
ХЕЛЬМЕР. Что?
НОРА. Я ужасно рада, что послезавтра костюмированный вечер у Стенборгов.
ХЕЛЬМЕР. А мне ужасно любопытно, чем-то ты удивишь на этот раз.
НОРА. Ах, эта глупая затея!
ХЕЛЬМЕР. Ну?
НОРА. Я никак не могу придумать ничего подходящего. Все у меня выходит как-то глупо, бессодержательно.
ХЕЛЬМЕР. Неужели малютка Нора пришла к такому заключению?
НОРА (заходя сзади и опираясь локтями о спинку его кресла) . Ты очень занят, Торвальд?
ХЕЛЬМЕР. Гм!
НОРА. Что это за бумаги?
ХЕЛЬМЕР. Банковские дела.
НОРА. Уже?
ХЕЛЬМЕР. Я добился от прежнего правления полномочий на необходимые изменения в личном составе служащих и в плане работ. На это и уйдет у меня рождественская неделя. Хочу, чтобы к Новому году все уже было налажено.
НОРА. Так вот почему этот бедняга Крогстад…
ХЕЛЬМЕР. Гм!
НОРА (по-прежнему опираясь локтями на спинку кресла, тихонько перебирает пальцами волосы мужа) . Не будь ты так занят, я бы попросила тебя об одном огромном одолжении, Торвальд.
ХЕЛЬМЕР. Послушаем. О чем же?
НОРА. Ни у кого ведь нет такого вкуса, как у тебя. А мне бы так хотелось быть хорошенькой на этом костюмированном вечере. Торвальд, нельзя ли тебе заняться мной, решить, чем мне быть и как одеться?
ХЕЛЬМЕР. Ага, маленькая упрямица ищет спасителя?
НОРА. Да, Торвальд, мне не справиться без тебя.
ХЕЛЬМЕР. Ладно, ладно. Подумаем и, верно, сумеем помочь горю.
НОРА. Ах, как мило с твоей стороны! (Снова отходит к елке, пауза.) А как красиво выделяются красные цветы. Но скажи мне, то, в чем этот Крогстад провинился, - это правда очень дурно?
ХЕЛЬМЕР. Он провинился в подлоге. Ты имеешь представление о том, что это такое?
НОРА. Не из нужды ли он это сделал?
ХЕЛЬМЕР. Да, или, как многие, по легкомыслию. И я не так бессердечен, чтобы бесповоротно осудить человека за один такой поступок.
НОРА. Да, не правда ли, Торвальд?
ХЕЛЬМЕР. Иной павший может вновь подняться нравственно, если откровенно признается в своей вине и понесет наказание.
НОРА. Наказание?
ХЕЛЬМЕР. Но Крогстад не пошел этой дорогой. Он вывернулся всякими правдами и неправдами, и это погубило его нравственно.
НОРА. По-твоему, надо было…
ХЕЛЬМЕР. Ты представь себе только, как человеку с таким пятном на совести приходится лгать, изворачиваться, притворяться перед всеми, носить маску, даже перед своими близкими, даже перед женой и собственными детьми. И вот насчет детей - это всего хуже, Нора.
НОРА. Почему?
ХЕЛЬМЕР. Потому что отравленная ложью атмосфера заражает, разлагает всю домашнюю жизнь. Дети с каждым глотком воздуха воспринимают зародыши зла.
НОРА (приближаясь к нему сзади) . Ты уверен в этом?
ХЕЛЬМЕР. Ах, милая, я достаточно в этом убеждался в течение своей адвокатской практики. Почти все рано сбившиеся с пути люди имели лживых матерей.
НОРА. Почему именно матерей?
ХЕЛЬМЕР. Чаще всего это берет свое начало от матери. Но и отцы, разумеется, влияют в том же духе. Это хорошо известно всякому адвокату. А этот Крогстад целые годы отравлял своих детей ложью и лицемерием, вот почему я и называю его нравственно испорченным. (Протягивая к ней руки.) Поэтому пусть моя милочка Нора обещает мне не просить за него. Дай руку, что обещаешь. Ну-ну, что это? Давай руку. Вот так. Значит, уговор. Уверяю тебя, мне просто невозможно было бы работать вместе с ним; я испытываю прямо физическое отвращение к таким людям.
НОРА (высвобождает свою руку и переходит на другую сторону елки) . Как здесь жарко. А у меня столько хлопот…
ХЕЛЬМЕР (встает и собирает бумаги) . Да, мне тоже надо немножко позаняться до обеда вот этим. И костюмом твоим займусь. И повесить кое-что на елку в золотой бумажке у меня, пожалуй, найдется. (Кладет ей руки на голову.) Ах ты, моя бесценная певунья-пташка! (Уходит в кабинет и закрывает за собой дверь.)
НОРА (помолчав, тихо) . Э, что там! Не будет этого. Это невозможно. Должно быть невозможно.
АННА-МАРИЯ(в дверях налево) . Детки так умильно просятся к мамаше.
НОРА. Нет, нет, нет! Не пускай их ко мне! Побудь с ними, Анна-Мария.
АННА-МАРИЯ. Ну хорошо, хорошо. (Затворяет дверь.)
НОРА (бледнея от ужаса) . Испортить моих малюток!.. Отравить семью! (После короткой паузы, закидывая голову.) Это неправда. Не может быть правдой, никогда, во веки веков!
Действие второе
Та же комната. В углу, возле пианино, стоит обобранная, обтрепанная, с обгоревшими свечами елка. На диване манто и шляпа Норы. Нора одна в волнении бродит по комнате, наконец останавливается у дивана и берет свое манто.
НОРА (выпуская из рук манто) . Идет кто-то! (Подходит к дверям, прислушивается.) Нет… никого. Разумеется, никто сегодня не придет, - первый день рождества… И завтра тоже. Но, может быть… (Отворяет дверь и выглядывает.) Нет, в ящике для писем ничего нет, совершенно пуст. (Возвращается назад.) Э, глупости! Разумеется, он ничего такого на самом деле не сделает. Ничего такого быть не может. Это невозможно. У меня трое маленьких детей.
АННА-МАРИЯ (выходит из дверей налево, неся большую картонку) . Насилу отыскала эту картонку с маскарадными платьями.
НОРА. Спасибо, поставь на стол.
АННА-МАРИЯ (ставит) . Только они, верно, бог знает в каком беспорядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20