- И что теперь?
- А теперь я намерен выполнить свои обещания. Мавр взял ее под руку, провел к темному очертанию длинной низкой софы и подтолкнул вниз.
Сара не поняла, что он предлагал ей - лечь или сесть, поэтому она села. Мавр не стал возражать, опустился перед ней на колени, двумя быстрыми движениями стянул с нее дешевые ботинки, затем грубые чулки. Был ли он ласковым или грубым, нетерпеливым иди дразнящим? Она не могла определить этого из-за тумана в голове. Она лишь ощущала полный сумбур эмоций, настолько сильный и противоречивый, что не понимала, то ли умрет, если он возьмет ее, то ли умрет, если он этого не сделает. Она лишь была уверена, что по крайней мере одно из двух случится непременно.
В немой просьбе он дернул за петельку ее панталон, и она, развязав тесемку, приподнялась, чтобы он мог их снять. Теперь, когда на ней осталась только сорочка, она знала наверняка, что поворачивать назад уже слишком поздно.
И еще она знала в глубине души, что ей и не хочется делать этого.
Глава 6
Когда он грубо схватил ее за руку и властно толкнул на софу, она подчинилась.
Внутри у него кипело безысходное отчаяние. Даже зная, кто она, Себастьян не хотел этого делать, но по совершенно другим причинам, которые не собирался исследовать. Если он был неподкупным орудием возмездия, его чувства не должны иметь с этим ничего общего, но Себастьян смотрел на смутную тень женщины, беспомощно лежащей перед ним, и думал, что он действует настолько же из мести за Аделу, насколько и ради себя.
- Почему вы пришли сюда? - уже второй раз за ночь спросил он. - Скажите мне правду.
Сара молчала, и он подумал, что она ему не ответит.
- Потому что вы пригласили меня, - наконец тихо сказала она. - Потому что вы, эта ночь и все это - нечто вроде грез о красоте. А в моей жизни мало красивого.
Слишком горькие слова. Он невольно отпрянул, затем поднялся с софы и быстро сбросил остатки своей одежды, пока сумбур противоречивых чувств не лишил его самообладания.
Себастьян заставил себя вспомнить ее лицо. Она не красива. Если даже не считать едва различимые шрамы, она слишком бледна, слишком незначительна и бесцветна. Так он говорил себе, но слова боролись с его желанием. Даже прикрытая сорочкой, она все равно возбуждала его, а он не хотел уступать вожделению, которое заставляло его позабыть все, ради чего он пригласил ее сюда. Но, когда она шевельнулась, протянув к нему руку с немым вопросом и мольбой, вожделение победило.
Он приподнял ее лишь настолько, чтобы освободить от сорочки, затем опустился на колени и припал к ее рту. Она готова была принять его. Он чувствовал это по дрожи ее тела, по тому, как она подняла бедра ему навстречу. Восставшая плоть жаждала ее тепла, и он подчинился, упершись сначала в холмик мягких завитков, потом скользнул во влажную расщелину складок, которая направила его внутрь.
Себастьян с трудом удержался, чтобы сразу не протаранить ее. Вместо этого он медленно опустился на нее, однако почти тотчас же встретил сопротивление и пробормотал ругательство. Она не шевельнулась, не издала ни звука, хотя была горячей, как печь, и скользкой от желания… Так что было неправильно? Он попытался сделать новый толчок, чтобы проникнуть чуть глубже, но она не пустила его дальше.
Однако ее руки притягивали его к ней, даже когда ее тело сопротивлялось. Он короткими осторожными толчками продвигался вперед, пока не вошел наполовину, закусив губы от желания резким ударом подчинить себе это неподатливое тело. Наконец ее внутренние мышцы, напрягшиеся в защите от него, уступили, сжав его в медленном жарком объятии.
Он задохнулся от нахлынувшего ощущения и посмотрел на ее лицо, белевшее в темноте, с огромными чашами темных глаз, почувствовав, как они вбирают его душу. Он должен покончить с этим немедленно, пока совсем не забыл, почему он привез ее сюда.
Он сделал толчок, потом снова и снова, удары стали равномерными, однако ни поцеловать ее, ни прикоснуться к ней он не посмел. Она сама притянула его к себе, и он потерял всякое самообладание.
Женщина не издала ни звука, единственным ответом были ее пальцы, вцепившиеся ему в волосы. Эта немая страсть должна была оттолкнуть его, но лишь еще сильнее распалила. Она пыталась отгородиться от него немотой и неподвижностью, пыталась держать его за ними, однако Себастьян знал, что это уже не подействует. Он хотел, он должен был преодолеть ее противостояние.
Он усилил осаду, используя губы, язык, зубы, руки, все, чему научился за годы разврата. Ее тело напряглось, дыхание участилось, но она по-прежнему не двигалась. Себастьян в расстройстве ущипнул пальцами сосок, и она вдруг простонала. Руки притянули его голову к ее рту, ее тело качалось в такт с ним, она издавала подавленные, невнятные звуки, походившие больше на грусть и боль, чем на удовольствие. Потом она выгнулась с рыдающим криком, ее внутренние мышцы сжали его плоть, и он кончил без всякого предупреждения и самоконтроля.
Его опалил жар. Исходящий от нее, пылавший у него внутри, сделавший его слепым и глухим ко всему, кроме этого огня и невнятных звуков женщины под ним.
Постепенно ощущения шли на убыль, возвращалось здравомыслие. Когда он встал с софы, холодный воздух быстро охладил жар его страсти.
«Помни, кто она, - сказал он себе. - Помни, что она сделала».
Сара просто лежала, неподвижная, как труп, бледная, как спящая красавица. Глаза были не видны под тенью бровей, но Себастьян чувствовал, как они следят за ним, словно владеют некоей частью его. Он вдруг отвернулся и, найдя белое пятно своей рубашки, надел ее.
- Что было не так? - спросил он, желая, чтобы Сара отвергла свое удовольствие, разрушила хрупкое ощущение связи.
- Ничего, - спокойно произнесла она. Стиснув зубы, он застегнул рубашку. Что не так с ним? Он хотел ее больше прежнего и был почти встревожен, что она хочет его.
- Я в этом сомневаюсь.
- Почему вы не хотите мне верить? - Тихие слова не содержали упрека, но они подействовали на него больше, чем любой крик. - Я знаю, что вы не можете сомневаться. После этого.
- Откуда вы можете знать? - Он слишком поздно осознал, что его слова равносильны признанию, к тому же совершенно ребяческому.
Повернувшись спиной, Мавр надел брюки, пока Сара переживала бурю эмоций. Все было по-другому, так необычно, так замечательно… Она не знала, что именно чувствует и почему, явным было только облегчение, настолько сильное, что ей хотелось плакать.
Ее душа была полна странным умиротворением. Каждая из прежних встреч оставляла у нее ощущение вины, страха или ужаса, что она не настолько женщина, чтобы быть даже обыкновенной проституткой. Теперь, когда Сара не думала о своей неполноценности, у нее сложилось впечатление, что именно партнер пристыжен, испытывая те же самые чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61