Лили посетила одна странная мысль. Еще недавно она упрекнула Мэта в неумении (или нежелании?) хотя бы притворяться, что он любит ее, когда они занимаются сексом. Теперь же ей казалось, что, если бы он это делал, она возненавидела бы его по-настоящему. Когда Мэт говорил о ее теле или о том, как он хочет заняться с ней сексом, его слова имели хоть какой-то смысл — пусть и не всегда ей приятный, но вполне конкретный; прикинься же он влюбленным не любя, они стали бы лишь пустым звуком, и тогда, скорее всего. Лили всерьез бы задумалась о том, существует ли любовь вообще. Есть понятия, которыми нельзя спекулировать, и Мэт, даже не веря в любовь, видимо, это чувствовал. Да, он порой рассуждал до отвращения цинично, зато был честен, поскольку говорил лишь то, что действительно думал. Его прямой натуре претила ложь, даже во спасение, и он не желал кривить душой. Честный человек отвечает за свои слова, но лгущий — вдвойне: сначала, когда не правда слетела с его уст и ему поверили, он несет ответственность перед богом, людьми и собственной совестью за свой поступок, а потом, когда ложь раскрыта, — за ее последствия. «Ложь подобна бумерангу: всегда возвращается к солгавшему», — сказал Мэт, и он был прав, хотя Лили и не сразу поняла это, потому что не хотела понимать. С женщинами такое случается. Сказав правду, Мэт лишил ее иллюзий, причинив тем самым боль, но разве честнее было бы вселять в нее несбыточные надежды?
Разобравшись с болезненной для себя честностью Мэта, Лили задумалась о другом: почему ей так трудно с ним? И ответ снова пришел сам собой: Мэт слишком опытен, слишком искушен в делах любви, слишком уверен в себе. Он никогда ни в чем не сомневается, все знает заранее, каждый шаг у него рассчитан и продуман. В нем нет романтики, непредсказуемости, порывистости. Мэт страстный любовник, и в то же время он слишком техничен. Чтобы добиться этого, надо потрогать здесь, а чтобы того — там… И ее тело тут же отзывается на его прикосновения, а как оно может не реагировать? Кто знает, не слишком ли хорошее знание женской анатомии сделало его циником? Эдаким кукловодом, знающим наперед, за какую ниточку дернуть, чтобы у очередной марионетки поднялась рука или согнулась в колене нога…
Лили и сама толком не знала, чего именно ищет в нем, кроме, разумеется, любви. Должно быть, способности безумно увлекаться, терять голову, не думать о последствиях.., короче говоря, всего того, что свойственно юности и что, похоже, привлекало ее в Клэе Уинслоу.
Сама того не подозревая, Лили взрослела.
* * *
На рассвете Мэт с неохотой покинул теплую постель, быстро оделся и, прежде чем уйти, еще раз взглянул на мирно спящую девушку. Она была прекрасна. Внезапно ему до боли захотелось разбудить ее и сказать ей те слова, которые она так ждала от него.., но вновь бес противоречия распорядился по-своему.
Идет война. Его могут убить. И только время решит, когда ему сказать себе: «Да, я люблю свою жену». Если это время у него будет…
Мэт подошел к кровати, нежно коснулся губами лба Лили и еле слышно прошептал:
— Спи, дорогая моя, и пусть тебе снятся хорошие сны.
Я очень хотел бы полюбить тебя и, если судьба будет добра ко мне, постараюсь понять, в чем заключается смысл этого таинственного чувства. Если же нет, то тебе лучше запомнить меня таким, какой я сейчас, и не знать, что я хоть в чем-то потерпел неудачу.
С этими словами он повернулся и быстро вышел из комнаты.
Однако Мэт не спешил покидать Хоуксхевен, у него оставалось еще одно незаконченное дело. Он заглянул в спальню Сары, разбудил ее, сказал, что зашел попрощаться, и уже куда суше добавил:
— Ты разочаровала меня, сестра.
— Боже мой, Мэт, в чем дело? — еще не совсем проснувшись, всполошилась Сара. — Что я такого сделала?
— Ты допустила, чтобы Лили и Клэй Уинслоу стали… хм.., близкими друзьями.
— Помилуй, я не думала, что ты примешь это так близко к сердцу. Ты совсем забросил бедняжку, и я не видела ничего дурного в том, что Клэй время от времени появляется у нас, дабы скрасить ее одиночество.
Ответ сестры прозвучал довольно двусмысленно, и Мэт нахмурился.
— Послушай, Сара, — строго сказал он, — я не могу допустить, чтобы из-за каких-то глупых сантиментов страдал мой авторитет. Отныне двери этого дома для Уинслоу закрыты. Я ясно выражаюсь?
— Более чем ясно! — обиделась Сара. Брат впервые отчитал ее, причем какой-либо своей вины она не видела.
Лицо Мэта смягчилось. Он слишком любил сестру, чтобы долго сердиться на нее.
— Прости, дорогая, — уже совсем другим тоном сказал Мэт, — но я очень тревожусь за Лили. Пожалуйста, сделай, как я прошу, а когда воина закончится, я искуплю все свои грехи перед ней.
— Ты отплываешь сегодня?
— Да. Мои корабли готовы, и я хочу покинуть Бостон до прихода англичан.
— А Лили знает, что долго не увидит тебя?
Губы Мэта тронула загадочная улыбка.
— Знает.
— Ты уже виделся с ней сегодня? Но ведь еще слишком рано!
— Я виделся с ней этим утром, этой ночью и прошлым вечером.
Столь исчерпывающий ответ сказал Саре все, что она хотела знать. Неужели ее упрямый братец наконец-то понял, что они с Лили созданы друг для друга?
О, ей так хотелось в это верить!
9
Проснувшись, Лили потянулась, нежась в лучах ласкового весеннего солнышка, и почувствовала, как все ее тело охватывает непривычная сладостная истома. События минувшей ночи разом ожили в памяти, и девушка в испуге взглянула туда, где еще совсем недавно лежал Мэт. Его место было холодным и пустым. Таким же, как и ее сердце Он ушел. И, возможно, никогда не вернется. И те слова, что она так жаждала услышать от него, навсегда останутся на его совести. Если у него есть совесть…
Сосредоточившись, она старательно восстанавливала в памяти все то, что он говорил этой ночью. Нет, ничего из сказанного даже отдаленно не напоминало признания в любви. Вопрос, который она сама поставила перед собой, засыпая, так и остался неразрешенным: как долго можно жить с мужчиной, не видящим разницы между истинным чувством и заурядным сексом? Отдаваться ему, зная, что тебя берут не из любви, а из похоти? Что же делать? Терпеть, теряя с каждым разом частицу себя, или искать любовь на стороне?
«Ты не сможешь вечно жить теми крохами, какими он считает возможным одаривать тебя, блюдя свою драгоценную свободу», — ответил внутренний голос.
Оставаться в Хоуксхевене означало впасть в полную зависимость от его мимолетных милостей, терпеть то холодность и безразличие, то вспышки страсти. Лили не желала делить Мэта ни с Клариссой, ни с другими женщинами, с нетерпением ожидавшими своей очереди прыгнуть к нему в постель. Оставаться в Хоуксхевене означало превратить свою жизнь в сущий ад.
Чем больше девушка думала об этом, тем хуже ей становилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95